Энн Петцольд - Когда мы мечтаем

– Как понимаю, обслуживание за столом не входит в список навыков, которыми обладают трейни?

В ответ он скривился.

– Так заметно?

Сняв с подноса стаканы, я поставила их на середину стола.

– Вообще, да. Если, конечно, ты не пытался сейчас нарушить законы физики.

– Зато у меня много других достоинств, – пробормотал Чжэ Ён. И положил передо мной одну из деревянных дощечек со своего подноса. На ней стоял темно-серый глиняный горшочек, от которого исходил пар. – Осторожно, горячо.

– Что это? – полюбопытствовала я, заглянув внутрь. Морковь, огурец, грибы – увиденное напоминало овощное ассорти, такие сейчас продают на каждом шагу. Чжэ Ён поставил на стол четыре небольшие пиалы. Из того, что в них лежало, я узнала, пожалуй, только кимчи.

– Тольсот пибимпап, – ответил Чжэ Ён. Выдал мне ложку и металлические палочки.

– Толь… – попыталась выговорить я, но быстро сдалась. Стоило мне услышать, как он произносит корейские слова – и язык уже сводило судорогой.

– Тольсот пибимпап, – повторил Чжэ Ён, устраиваясь напротив. Серебряная цепочка у него на шее сверкнула и снова исчезла под футболкой. Понаблюдав, как он орудует приборами, я попробовала повторить за ним.

– А это что?

Несколько секунд Чжэ Ён молчал, застыв с занесенной над тарелкой ложкой.

– Рис, овощи и… все, что найдешь в холодильнике?

– Ты спрашиваешь или утверждаешь?

– Не знаю.

На секунду меня охватило нестерпимое желание закатить глаза.

Чжэ Ён принялся смешивать ингредиенты в тарелке.

Сырой желток поверх овощей. Не помню, чтобы когда-нибудь ела сырое яйцо, да и рецептов таких я прежде не встречала – не считая одного-двух видео в интернете, в которых коктейли из желтка и молока называли полезными для здоровья.

– Ты когда-нибудь пробовала корейскую кухню?

Я покачала головой.

– Нет, не пробовала. Однажды я была в японском ресторане, а еще как-то ела жареный рис и лапшу, и этим мое знакомство с азиатской едой ограничивается.

– Выходит, это твой первый раз, – задумчиво сказал Чжэ Ён.

Я пила кока-колу, но от его слов чуть не выплюнула ее фонтанчиком. Закашлявшись, я поставила стакан на стол.

Потом, немного успокоившись, откинулась на спинку стула.

– Все в порядке? – поинтересовался Чжэ Ён.

Стоило только подумать о том, чтобы озвучить пришедшие мне в голову мысли, как щеки полыхнули огнем.

– Лучше не бывает.

Я уставилась на еду, изо всех сил стараясь не обращать внимания на недоверие у него на лице.

– Откуда ты так хорошо знаешь английский? – через некоторое время спросила я, чтобы нарушить воцарившееся молчание и незаметно сменить тему.

– С детства разговариваю на нем, – объяснил Чжэ Ён. – Когда маме было столько же, сколько мне сейчас, она год жила в Америке. Еще до брака с отцом. Она очень хотела, чтобы мы с сестрой тоже выучили английский – знала, как это важно.

– У тебя практически нет акцента, – заметила я.

Чжэ Ён, пожав плечами, сунул в рот порцию риса.

– Став трейни, я начал учить язык усерднее. Поначалу Ву Сок с Эдом одни нормально разговаривали на английском. Сейчас, когда есть время, я стараюсь слушать в дороге подкасты. Если постоянно слушать речь носителей, можно многому научиться.

– Звучит так, будто выучить иностранный язык – это раз плюнуть, – сказала я, опуская полную ложку в тарелку. – Я много лет учила в школе испанский, но мои знания все еще на уровне двухлетнего ребенка, который только начинает говорить.

– Ты хотела выучить испанский?

– У меня не было особого выбора. Это обязательный предмет.

Чжэ Ён усмехнулся.

– Возможно, моя мотивация – не просто сидеть и мило улыбаться во время интервью – была сильнее твоей.

Я открыла рот, чтобы ответить… и снова закрыла. В течение многих лет моей мотивацией учить испанский было нежелание получать плохие оценки. Я никогда не разговаривала на этом языке за пределами школы, потому что мои знания заканчивались на вопросе «Как дела?».

– Языки всегда давались мне легко, – через мгновение добавил Чжэ Ён.

– На скольких ты говоришь? – спросила я, снова подняла ложку и наконец сунула ее в рот. Это был… рис с овощами. Не знаю, чего я ожидала. На вкус – совсем как овощное ассорти, которое я ела несколько недель назад. Но я изменила мнение, почувствовав медленно распространяющееся по языку жжение. Я категорически не переношу ничего острого. Даже обычный чили не могу есть – он будто сжигает меня изнутри. А красная паста, щедрым слоем покрывавшая всю еду на тарелке, была, судя по всему, довольно острой.

– На корейском, английском, японском. Но на этих языках говорят почти все участники группы, – тихо сказал Чжэ Ён, пока я силилась проглотить еду.

Схватив со стола стакан и сделав большой глоток ледяной колы, я поинтересовалась:

– А на японском почему?

– Корейская и японская музыкальные индустрии тесно связаны. У нас есть альбомы на японском, в Японии мы снимаемся в рекламе, даем концерты и интервью.

Отложив ложку в сторону, Чжэ Ён откинулся на спинку стула, и я с удивлением увидела, что он почти прикончил свою порцию. Я же не успела съесть почти ничего.

Чжэ Ён тоже обратил на это внимание.

– Тебе не нравится?

– Нравится, – честно сказала я. – Но я – та еще неженка, так что когда доходит до острой пищи…

Чжэ Ён удивленно округлил глаза.

– Я этого не знал. Зачем ела, если тебе не нравится?

Опустив голову, я снова перемешала еду – просто чтобы занять чем-нибудь руки.

– Не хотела показаться грубой.

Краем глаза я увидела, как Чжэ Ён покачал головой.

– И ты предпочла мучиться? – спросил он, у него в голосе прозвучали нотки веселья и недоверия.

Я передернула плечами. Такой вариант казался мне лучшим из возможных, но сейчас я понимала, что вела себя неразумно. Многие мысли кажутся логичными, только пока не выразишь их.

– Хочешь попробовать кое-что другое? – поинтересовался Чжэ Ён. – Обещаю, будет не так остро.

Последние слова не внушали особого оптимизма – его «не остро» явно отличается от моего, – но я все равно согласилась.

– Подожди минутку, – сказал Чжэ Ён и поднялся с места. Черная футболка плотно обтягивала его спину. С каждым шагом мышцы под тканью перекатывались.

Я помотала головой, пытаясь прийти в себя. На секунду мысли снова уплыли в неведомые дали. Рядом с Чжэ Ёном это происходит чаще, чем мне хотелось бы. Кажется, в первые две встречи я на него так не реагировала. А может, я просто переписала свои воспоминания. Сама иногда не до конца понимаю, что творится у меня в голове.

Чжэ Ён снова исчез на кухне. Не прошло и трех минут, как он вернулся к нашему столику с двумя наполненными едой тарелками. От них исходил такой аромат, что у меня немедленно потекли слюнки. Что-то сахарно-сладкое и калорийное – самое то после острого.