Дора Коуст - Босс знает лучше

Ему даже казалось, что теперь она стала еще дальше, чем до поездки. Они вернутся, и все очарование и романтика их совместной вылазки улетучится. Но вот сейчас, сейчпас они лежат рядом на этих дурацких тюках, смотрят в потолок и разговаривают обо всем, о чем только можно так, будто знаю друг друга всю жизнь, так, будто для них нет ничего нормальней и естественней чем вот так лежать рядом.

Когда Инна задремала, сжавшись в комок от холода, он не выдержал: придвинулся, хотел прикрыть своим пиджаком... И она, словно почувствовав рядом что-то большое и теплое, тут же развернулась к нему и устроила голову у него на плече. Ну что ж, теперь он точно может сказать, что оно того стоило.

Крепко обнимая ее, бережно прижимая к себе, как что-то самое дорогое, Дмитрий тоже уснул, а проснулся от того, что кто-то поцеловал его губы, мягко и нежно...

— О чем задумался? — она целует его в висок, мягко скользит пальцами по груди.

— Да так, о всяком приятном, — он хватает ее в охапку, с силой прижимает к себе.

Уже сколько месяцев прошло, а он все не может поверить, что эта женщина — его, и каждый день влюбляется в нее заново.

— А знаешь, о чем я думала? — спрашивает она.

— Нет, не знаю, — с улыбкой отвечает Дмитрий. — ты для меня загадка. Всегда. Как Джоконда, только красивая.

— Тогда, помнишь, на складе... Ты ведь нарочно подстроил, чтобы дверь захлопнулась?

Как удивительно, что мысли у них сходятся... Говорят, так бывает, если вы по-настоящему близки.

— Я? Что ты? Как бы я мог? Она сама, нечаянно. Или... А может, вообще это ты подстроила? — он целует ее и поцелуи становятся все жарче и настойчивее, — Я так и думал! Решила меня соблазнить и сломала дверь?!

— Делать мне больше нечего, — фыркает она, и он снова ее целует.

Губы, плечи, шею. Спускается ниже, захватывает губами сосок, точно зная, что уже через секунду она не сможет думать не только о складе и о том, что там произошло, а вообще ни о чем.

Некоторым секретам лучше оставаться секретами.

— Горько, горько! — громко кричали люди — знакомые, малознакомые и совсем-совсем незнакомые.

Сначала мы хотели большую свадьбу, а сейчас уже, кажется, совсем не хотим. Наши губы сливаются в поцелуе — нежно, страстно, как только и может такое быть. А когда мы тяжело отрываемся друг от друга, я шепчу от друга, я шепчу на ухо моему любимому — теперь уже моему мужу:

— Отвратиленый, варварский обычай. Как вообще мы в это впутались?

Нет, ну правда — когда люди целуются, почти растворяясь друг в друге, когда у них кружится голова от близости, от нежности, то того, что они вместе, — что нужно делать дальше? Правильно! Немедленно срывать друг с друга одежду, ласкать, обнимать, гладить, приставать. Прикусывать, стонать и наконец — сливаться в одно целое. А уж точно не садиться на места и не ковыряться от отчаяния в салате.

Дима ловит мой печальный, умоляющий взгляд и кажется, без слов понимает, что бы я хотела сказать. О чем-то перешептывается с официантом... Может быть о том, чтобы добавить мне в шампанское брома? Надеюсь, что это не так...

— Пойдем подышим свежим воздухом, — говорит он мне, нежно сжимая мою ладонь, — гости гарантировано заняты. В ближайшее время мы здесь не очень нужны.

И я вижу, как гостям разносят горячее. Ну да, есть надежда, что, увлекшись хлебом, они на какое-то время забудут про зрелище.

Мы осторожно выходим из-за стола, оставляя свидетелей и тамаду отдуваться за нас: невесте срочно нужно попудрить носик. Но идем мы не туда, где обычно пудрят носик, а в противоположном направлении. Мой теперь уже муж открывает какую-то дверь имягко вталкивает меня в темное помещение. Рядом что-то гремит, падая. Что-то деревянное.

— Что это? — спрашиваю я.

— Подсобкка. Неважно.

Он порывисто прижимает меня к стене, впивается в мои губы, будто нестерпимо долго не целовал их, и задирает пышные юбки свадебного платья. Голова кружится, а я задыхаюсь, прекрасно понимая, что сейчас нас ждет.

— Ты невозможен, — я жарко шепчу, игриво прикусывая его подродок.

В этой темноте и не видно ничего. Лишь ураган ощущений, эмоций, что кружит, забирая с собой куда-то далеко отсюда. Туда, где нет нашей свадьбы, где нет неугомонных гостей. Туда, где только мы и наша любовь.

— Если ты скажешь, что не хочешь того же, я тебя просто покусаю. — отвечает Дима, а его ладони жадно изучают мои чулки, подбираясь к подвязкам.

— Какое интересное предложение...

— Бессовестная!

Губы клеймят, завоевывают из раза в раз — каждым новым днем, каждой ночью, каждым поцелуем. Целый мир давно сузился до одного единственного человека, который никогда не перестает меня удивлять. Секс в подсобке. Кто бы сказал мне, что я буду хотеть его не меньше, а может быть даже больше.

Мои пальцы очерчивают его скулы, ноготки царапают шею, и вот я уже нетерпеливо расстегиваю его рубашку, стараясь быть аккуратной. Нам ведь еще к гостям возращаться...

— А давай сбежим? — шумно шепчу, глубоко вдыхая любимый запах — аромат его тела и терпкого парфюма.

— Обязательно сбежим. — отвечает он также порывисто.

Его губы изучают мои ключицы, целует грудь, что частично выглядывает из корсета, а ладони гладят ягодицы, чуть сжимает, тогда как кончики пальцев едва касаются края белья. Нестерпимо хочется, чтобы прикоснулся к самому сокровенному, подарил ласку, от которой сводит ноги, а колени слабеют.

— Люблю тебя. — выдыхаю, чтобы найти его губы, чтобы прижаться плотнее, очертить ладонями его грудь, живот, поцарапать спину и вонзиться в плечи.

Шаловливые пальцы пробираются под белье, гладят влажные складки, пощипывают клитор. Кружат совсем рядом от входа во влагалище, точно зная, что там у меня самое чувствительное место. Играет, дразнит, но недолго, иначе знает, буду возмущаться. Буду возмущаться и обязательно мстить, едва касаясь головки члена губами. Медленно очерчивая ствол языком до самого основания.

Жар удушливой волной ложится на плечи, сжимает сердце, оставляя и легкие без воздуха, когда его пальцы мягкло проникают внутрь. Ощущая, что он старается держаться из последних сил, но страстные острые движения выдают его нетерпение. Он тоже хочет поскорее соединиться, будто у нас одно чувство, одно желание на двоих — быть вместе и морально, и физически. Всегда.

Пальцы отодвигают стринги в сторону, а я уже сама расстегиваю пуговку на его брюках, пробираюсь к молнии. Даже ремень не расстегиваю, не трачу время на штаны. Так еще интереснее. Возбуждение острой волной пронзает лоно, тянет не болью, но чем-то похожим. Ну же, скорее!

— Люблю, люблю, — громко вторяет его губы, и я накрываю его рот поцелуем.

Не хочу, чтобы нас услышали. Просто не переживу, если кто-то нас прервет. Убью, как есть придушу и даже сожалеть не буду.