Матильда Старр - Ошибка

– И что теперь будет? – наконец спросила я, замерев в ожидании.

– Все будет хорошо.

Все будет хорошо…

Больше всего на свете мне хотелось в это верить. Что именно будет хорошо? И главное – как? Мы будем встречаться тайком? А что – очень удобно. Мы ведь живем в одном доме.

Почему-то от этой мысли стало тошно.

А Бояринцев ничего больше не говорил. Словно сказанного было достаточно – все будет хорошо.

– Не будет… – услышала я свой собственный голос будто со стороны.

Можно было бы перечислить все, из-за чего хорошо не будет. Скандал, который ожидает всех нас, если что-то вылезет наружу. Его карьера, его контракт, который накроется известно чем. А еще – моя семья, которую неизбежно зацепит этот скандал. Но говорить об этом не было смысла. Он знал все не хуже меня. А может, и лучше.

– Нам нельзя, – сказала я уже вполне осознанно, медленно и неохотно убирая руку с широкой груди.

– И кто бы мог нам запретить? – Он притянул меня к себе, хотя мы и так были ближе некуда.

Я ответила не сразу. Горечь от неизбежности грядущей потери плескалась внутри, грозя затопить, захлестнуть с головой в любую секунду. Нет, не сейчас, пожалуйста. Хотелось хоть ненадолго продлить это мгновение – вместе. Впитать его в себя. Надышаться. Прижаться. Еще немного. Одну крохотную секундочку…

И все-таки я нашла в себе силы сказать:

– Я. Я могу. Отпустите меня. Пожалуйста…

Он развернул меня к себе лицом и всмотрелся в мои глаза странным ищущим взглядом.

– Ты этого хочешь? – очень серьезно спросил он.

Господи, ну конечно же, нет! Как я могу этого хотеть? Но я выдержала этот взгляд и твердо ответила:

– Да.

Дни катились один за другим, бесцветные, тусклые, безрадостные, словно кто-то щедро плеснул серой краски, убавив яркость до минимума. Солнечные нисколько не отличались от пасмурных и дождливых. Нисколечко. Скучные серые дни, наполненные обычными рутинными делами.

После того злополучного вечера я Бояринцева больше не видела: ни его самого, ни его машины возле нашего дома. Возвращалась из университета и всякий раз, подъезжая к стоянке, задерживала дыхание. Сердце замирало: не мелькнет ли среди листвы и аккуратно подрезанных кустов крыло автомобиля цвета мокрого асфальта.

– А что, Тимур Александрович переехал? – спросила я как-то Игоря, стараясь, чтобы это прозвучало равнодушно.

Вполне разумная версия. Этот дом у Бояринцева не единственный, куда-то же завезли все мои чемоданы в день свадьбы. И то, что после случившегося он предпочел туда переехать, чтобы мы не сталкивались, казалось мне естественным.

– Да нет. – Игорь наливал себе кофе. – Умотал по делам в какие-то жуткие заграницы. Велел вести себя тихо и не давать поводов для сплетен. Разве он тебе не сказал?

– Нет. Мне он ничего не сказал, – спокойно ответила я.

В груди привычно кольнуло, резко и остро, словно Бояринцев-старший, покинув дом, унес с собой мое сердце. И как теперь жить без этого чертова органа? Да, я поступила правильно. И каждый день повторяла себе это несколько раз. Вот только легче от этого не становилось. Ни капли.

Одно радовало: после того как отец уехал, сын вел себя совершенно безупречно. Никакого алкоголя, никаких залетных барышень. Куда чаще я видела его с телефоном в руках, обсуждающим акции и котировки. Хотя нет, еще чаще я его вообще не видела.

Игорь где-то пропадал целыми днями. Да, откровенно говоря, и сама я появлялась в этом доме редко. У меня началась сессия, и практически все время я уделяла учебе. Только о ней и думала.

Нет, вру, мысли были не только об учебе.

Днем еще удавалось на что-то отвлекаться, но по вечерам… Ох уж эти тихие вечера, когда не нужно никуда бежать и идти, эти проклятые одинокие вечера в моей комнате! О чем бы ни пыталась я думать, рано или поздно начинала вспоминать Бояринцева, нашу последнюю встречу. Стоило только чуть потерять бдительность, расслабиться, как перед глазами вставало крепкое жаркое тело в узлах мышц, горячая влажная кожа, блестящий от напряжения лоб, мокрые волосы, прилипшие к вискам, большие ладони, сжимающие мою грудь, красные отметины от моих зубов на загорелом плече, ровные круглые отметины, оставленные в момент умопомрачительного наслаждения. Словно наяву я слышала короткое хриплое дыхание, чувствовала его жадный рот на своих губах, всякий раз проживая все это заново. И, если мне не удавалось вовремя себя остановить, фантазия неслась вскачь. И сами собой возникали все новые и новые картинки как ответ на вопрос: что было бы, не оттолкни я его тогда. Бесстыдные, возбуждающие, невыносимо притягательные картинки с легким привкусом горечи, они разбивали блаженное равнодушие, в которое я старалась завернуться, как в кокон. А по ночам мне снились потрясающе непристойные сны, после них я просыпалась с бьющимся сердцем, ноющим от неудовлетворенного желания телом и долго ревела в подушку.

И мысли о занятиях если и отвлекали, то ненадолго. Я снова и снова возвращалась к тому же, от чего так пыталась убежать.

– Надеюсь, твой молодой муж отпустит тебя на отвальную вечеринку?

Вот и сейчас Маринка со своим вопросом выдернула меня из омута памяти в тот самый момент, когда Бояринцев собственническим жестом прижимал меня к себе.

– Не-а…

Я вдруг поняла, что ни на какую вечеринку с однокурсниками не хочу, и у меня есть вполне уважительная причина туда не идти. Я ведь и вправду замужняя дама, так что веселье с нетрезвыми парнями и отвязными девчонками – развлечение не для меня.

– Мы ведь скоро уезжаем, – вздохнула я, – а еще столько дел.

«Скоро уезжаем…» Думать об этом тоже не хотелось. Пока мы с Игорем отмазывались от совместного отдыха как раз-таки моей сессией. Но вот она закончилась, и мы просто обязаны отправиться в ссылку куда-нибудь на острова.

Воспоминание об этом тоже настроения мне не прибавило. По всему выходило, что у меня сегодня выдался на редкость паршивый день.

– Но хотя бы фотографироваться на набережную ты пойдешь? – уже почти обиженно спросила Маришка, сама не понимая, что подкинула мне отличную идею.

– Знаешь, наверное, нет, не получится, – я покачала головой.

Еще битых два часа таскаться по городу и по команде фотографа изображать жизнерадостность и веселье? Ну нет. Мне подобного счастья еще во время свадьбы хватило.

Идея вернуться домой пораньше, забуриться в домашний кинотеатр с чипсами, мороженым и комедиями теперь казалась мне чертовски привлекательной, куда более привлекательной, чем все остальные идеи, вместе взятые.

Я полетела домой. Как всегда получалось в последние дни, подъезжая к особняку, я напряженно вглядывалась, не мелькнет ли автомобиль Бояринцева-старшего. И снова ругала себя за это: с чего бы вдруг мне его ждать.