Матильда Старр - Ошибка

Наверное, я их все-таки задам когда-нибудь потом, а сейчас я лишь перевернулась, нащупала плечо и удобно устроила там голову. Вот. Теперь можно спокойно умирать.

***

Медленно выплыв из крепкого сна, я лениво открыла глаза и ошеломленно моргнула. Потом еще раз… То, что я увидела, совершенно не укладывалось в голове. В махровом халате, натянутом на голое тело, я лежала, практически полностью взгромоздившись на Бояринцева. Во всяком случае, моя нога вольготно перекинулась через его ноги, одной рукой я чувствовала теплый и твердый живот, а на второй спал, собственно, Бояринцев. И мало того, что он спал, он еще и отлежал мою руку, и она немного ныла. Прямо перед глазами оказалась его шея с упруго пульсирующей жилкой. Я приподняла голову и уставилась на его лицо. Бояринцев во сне совсем не был похож на себя обычного. Вся суровость и жесткость куда-то пропали, и оказалось, что у него короткие темные ресницы, почти черные, и высокий красивый лоб, который не портила даже пересекающая его складка от привычки постоянно хмурить брови. И еще оказалось, что вылезшая за ночь щетина ему безумно идет, а растрепанные, чуть взъерошенные густые волосы придают ему совершенно мальчишеский вид. А его упрямые жесткие губы… М-м-м… Они так близко, что если чуть-чуть потянуться, то …

Бояринцев шевельнулся, и я испуганно замерла.

Господи, о чем я думаю, а? И что делаю?

Как, черт побери все на свете, я здесь оказалась?! И что вообще произошло?!

Так, надо отсюда выбираться, пока мозги совсем не отказали. Стараясь дышать как можно тише, а лучше вообще не дышать, я осторожно убрала свою ногу, потом руку с теплого живота…

Теперь бы еще слезть так, чтоб он не проснулся, а потом ведь и вторую руку как-то надо будет вытащить… Ох, все сложно.

Я осторожно скосила глаза, чтобы оценить обстановку, увидела приоткрытую дверь ванной комнаты, свою одежду, невразумительной кучкой лежащую на кресле, туфли – одна у входной двери, другая почему-то посреди комнаты – и…

В девственно пустой после сна голове, словно пузырьки шампанского со дна бокала, начали всплывать воспоминания. Одно за другим, кусочками пазлов выкладывая яркую картинку моих вчерашних подвигов. Вспомнилось, к счастью, далеко не все, но и того, что вспомнилось, с лихвой хватало, чтобы сгореть со стыда. Все остальное ехидно дорисовало мое богатое воображение. Представив, как Бояринцев раздевал меня пьяную, я едва не застонала в голос. Где-то в глубине души послышался писк надежды: а может, не он? А кто же тогда? Уж точно не Игоря подключили к этому… хм-м… мероприятию.

Я осторожно сползла вниз и тихонечко вытянула руку из-под Бояринцева. Но побег не удался. Меня тут же ухватили крепко и намертво.

– Куда? – сонно спросил Бояринцев, приоткрыв один глаз.

– В душ, – честно сказала я.

– Э, нет, а как же утренняя нотация? Я планирую долго и нудно высказывать все, что я о тебе думаю.

– Не хочу нотацию, давайте будем считать, что я уже все поняла и осознала и что больше никогда так не буду.

– Точно? – Бояринцев приподнял бровь.

– Я что, похожа на сумасшедшую? Второй раз я такого не вынесу.

Я приподнялась на руках, собираясь выполнить свой план бегства, но по отлежанной Бояринцевым конечности забегали колючие ежики, она подогнулась, и я снова упала – разумеется, на него. Полы халата разошлись. И в эту секунду все изменилось. Я перестала быть девочкой, которую отчитывает строгий наставник, а он перестал быть тем самым строгим наставником. Всем своим телом я почувствовала его, большого и сильного, чужого, своего мужчину, почувствовала, как он дышит, двигается, живет, как колотится его сердце, как бежит по венам его кровь, как становится горячей его кожа…

Воздух в комнате загустел, в голове помутилось.

– Игорь же… – ухватилась я как утопающий за соломинку. – Мне надо идти к себе, вдруг он подумает, что я… ну что я была здесь… и догадается.

О чем догадается, я говорить не стала. Собственно, догадываться-то не о чем. Мы все обсудили, все решили. А вот это вот все: халат, и ванная, и общая постель – это совершенно другое. Это потому что мне было плохо.

Ни с того ни с сего вдруг вспомнилось: «Вы будете меня любить? – Буду, куда я денусь». И от этого все снова стало сложно.

– Игорь с утра уехал. Видимо, не хотел попадаться мне на глаза. И правильно сделал.

Низкий голос звучит сквозь гул крови в ушах, меня крутит, затягивает в горячую воронку. На самом деле ее, конечно, нет, но она есть. Что-то такое, что не дает вырваться, прижимает ближе и ближе. В голове словно мигает красная кнопка сигнализации: стоп, опасно, ой как опасно…

– Мне надо в душ…

А что, конечно же, надо… Иначе затянет, не выберешься. Бояринцев замешкался с ответом, и этой мгновенной заминки мне хватило, чтобы собраться с силами, отодвинуться, вывернуться из его рук и рвануть в ванную.

Захлопнув дверь, несколько секунд я стояла, пытаясь отдышаться и прийти в себя. Нет, разлеживаться в ванне не буду. Жгло стыдом воспоминаний о том, как вчера я там уже была. Нужно встать под душ и смыть с себя все. Пьяный угар вчерашнего вечера, мутную хмарь этой ночи, но главное – совершенно нелогичную и глупую радость, которую мне нельзя испытывать.

Я шагнула под душ, включила воду и закрыла глаза. Колючие струи колотили по телу, расслабляя, приводя в порядок мысли и чувства. Сквозь шум воды я услышала какой-то посторонний звук и, еще не открыв глаза, уже поняла, что, вернее, кого увижу сейчас.

– Ты не взяла полотенце, – сказал Бояринцев.

Не собирается же он… Но Бояринцев собирался. И не только собирался, но и вошел внутрь. Я попятилась глубже под теплые струи – спрятаться. Странное желание, учитывая, что он уже и так видел все, что хотел. И не только видел. Но сейчас это было неважно. Впрочем, прозрачная, хлещущая сверху вода была так себе прикрытием, зато лезла в рот и нос, мешая дышать.

И еще кое-что мешало дышать.

Бояринцев был близко. Очень близко. С растрепанными со сна короткими волосами, упрямым ртом, квадратным подбородком и жесткими скулами, покрытыми отросшей за ночь щетиной, в шортах и без майки. Это придавало ему странно домашний вид. Свой и чужой, домашний и дикий, как неприрученный зверь, хищник – убойное сочетание, от которого можно сойти с ума! Я пыталась отвести взгляд, но он не отводился. Наоборот, зачарованно пробежался сверху вниз, жадно вбирая в себя широкие плечи, скрещенные на мощной груди сильные руки в узлах мышц, подтянутый живот и…

О господи…

Я судорожно сглотнула, уставившись на большой бугор, распиравший ткань шорт. В голове помутилось, тело так напряглось, что унять дрожь было невозможно.

Я повернулась спиной. Так гораздо лучше. Так и он не видит лишнего, но главное – я не вижу его.