Матильда Старр - Ошибка

К счастью, машина уже подъехала. Шустро нырнув в пахнущее кожей и бензином нутро, я наконец расслабилась и позвонила Игорю.

– Я к подруге в гости. Это за городом. Хочу немного отдохнуть, ты ведь не против? – выдала я на одном дыхании.

– Я? – голос Игоря сделался странным. – Я-то не против, но…

– Вот и прекрасно! – быстро перебила я и отключилась.

Совершенно не хотелось слушать о том, что он думает о вчерашнем вечере. Я не особенно хорошо помнила наш э-э-э… загул, так, кусочками, но восполнять пробелы совсем не жаждала. И того, что было после триумфального возвращения домой, вполне достаточно, чтоб сгореть от стыда! К тому же… От пришедшей в голову мысли я моментально покрылась холодным потом: а что, если он видел, как Бояринцев уволакивает мое бесчувственное тельце вовсе не в мою комнату? Нет, конечно, строгий папаша скомандовал сыну: «Исчезни», – это я как раз помнила. Но вдруг тот все-таки что-то заметил?! О господи…

Нет, определенно говорить с Игорем сейчас не стоило. У меня не оставалось сил на то, чтобы отвечать на вопросы, думать, как выкрутиться, и врать. У меня вообще ни на что не оставалось сил.

***

Маринка встретила меня с распростертыми объятиями и, к счастью, не задавала никаких вопросов. Ее родителей не было, так что мы, предоставленные сами себе и блаженной анархии, купались, загорали и бездельничали, изредка залезали в холодильник и ели то, что не нужно было готовить. И лишь на третий дней этого почти растительного существования, когда мы расслабленно валялись у речки, она осторожно спросила:

– Вы поссорились с Игорем?

Я рассмеялась:

– Вовсе нет, с чего бы нам ссориться?

– Но ты здесь уже несколько дней, а он ни разу не позвонил. И ты ему тоже.

Я пожала плечами: как объяснить ей, что он и не должен был звонить. Впрочем, и не смог бы, даже если бы захотел: я отключила телефон в тот же день, как только сюда приехала.

Родители с братцем безмятежно отдыхали на море, им я сказала, что уезжаю за город, где не будет связи. Аленка забралась волонтером в такую-то дикую заграничную глушь, «чтобы совершенствовать знание языка», как она сама выражалась. Дешевле было посылать оттуда почтовых голубей, чем пользоваться мобильной связью. Игоря я предупредила. А всем остальным трезвонить мне вовсе необязательно.

– Ясно, так я и думала, – понимающе кивнула Маринка. – Такой, как он, никогда не успокоится. Он тебе изменил?

Я невольно развеселилась, прикидывая, как Игорю надо извернуться, чтобы умудриться изменить мне.

– Он тебя обидел? – озвучила Маринка новую догадку и машинально сжала кулачки, словно была готова прямо сейчас подорваться, отыскать злостного обидчика и как следует его стукнуть.

– Да что ты, Игорь отличный парень. – Я лениво перекатилась на другой бок. – Думаю, из него получился бы просто прекрасный муж.

– Получился бы? – переспросила Маринка, изумленно приподнявшись на локтях.

Ой… Вот так проваливаются разведчики! Кажется, растительное существование вредно влияет на мозг. Пора начинать хотя бы зарядку делать.

– Я сказала «получился бы»? Получится… Точнее, уже получился! Да, он прекрасный муж.

– Так почему же ты сейчас здесь, а не с прекрасным мужем? – недоверчиво прищурилась Маринка.

Что, впрочем, неудивительно. Мы уже так давно знакомы, что она насквозь меня видит, а чтобы обнаружить личную драму, меня даже не нужно разглядывать насквозь, достаточно поверхностного осмотра.

– У него сейчас много работы, а сидеть дома одной – скучно.

– Ну да, представляю, – сочувственно вздохнула Маришка. – Там же еще и его отец живет. Вот уж кто действительно чудовище. Я его только на свадьбе видела, и то мурашки по коже. А жить с ним в одном доме, наверное, вообще ужас!

Я тоже вздохнула. От одного упоминания Бояринцева-старшего внутри все выкручивало.

– Действительно, ужас, – честно ответила я, – жить с ним в одном доме невыносимо.

Особенно если от одного его вида напрочь сносит крышу. Наваждение какое-то. Мой личный кошмар…

Маришка кивнула: теперь все выглядело понятным. Пусть немного неправильно понятным, но все-таки. И снова потекло спокойное, безмятежное существование.

***

Странно, но там, в дачном поселке, мне почти удалось выбросить Бояринцева из головы.

Может быть, потому, что спустя еще пару дней жизнь стала куда более насыщенной: лениться надоело, продукты в холодильнике закончились, да и Маринка вспомнила про порученный родителями огород, и за совершенно новыми и непривычными для меня занятиями время пусть и не бежало быстро, но текло вполне безболезненно.

Мы поливали слегка подвявшие грядки, бегая друг за другом, хохоча и брызгаясь из леек, и даже пропололи несколько штук! Правда, полола Маринка, а я только сидела рядом, морально поддерживая: после того как я аккуратно выдергала целую кучу сорняков, оказавшихся вовсе не сорняками, а какой-то экзотической фигней – хотя пахли они именно сорняками, фу! – от прополки меня отстранили.

Ходили в бор за ягодами, а потом их чистили, попутно слопав половину, варили ароматное, пахнущее лесом и солнцем варенье и разливали его по пузатым банкам. На велосипедах ездили по пыльной грунтовой дороге до магазина – прикупить чего-нибудь вкусненького, в четыре руки готовили обед и съедали его прямо на улице, за накрытым потертой клеенкой столиком, вкопанным под старой яблоней. И снова убегали на речку. А если жара стояла совсем невыносимая, забирались в прохладную тень навеса и качались там в гамаке, с книгами. А вечером, как совсем стемнеет, шли к костру, где собиралась дачная молодежь.

Лишь иногда по ночам, когда мне не удавалось быстренько уснуть, устав за день, выползали они, те самые предательские мысли, решительно забитые в самый дальний уголок сознания. Выползали и набрасывались, накрывая душной волной, подсовывая жаркие бесстыдные воспоминания, которые сменяли друг друга, тревожа и будоража, наливая тело горячим и острым желанием с привкусом неясной тоски, оставляя после себя щемящую пустоту и глухую ноющую боль внутри. Утром я вставала разбитая, чувствуя себя опустошенной и странно чужой… везде. Здесь, на Маринкиной даче, среди ее, не моей жизни, дома, в родительской семье, в особняке Бояринцевых…

К счастью, начинался новый солнечный день с ярким и пестрым калейдоскопом приятных дел и напрочь вытеснял эту мрачную дурь из моей головы.

Покой и безмятежность закончились в один жаркий полдень, когда мы прилегли поваляться перед телевизором, показывающим всякую ерунду. Просто так, после обеда, потому что идти в такое пекло никуда не хотелось, а хотелось пить холодный чай и лениво обсуждать эту самую ерунду.

За окнами послышался гул мотора, и сначала мы не обратили на него никакого внимания. Мало ли кто нагрянул к соседям. Но гул становился все ближе и ближе…