Анна Мичи - Катастрофа для байкера

Пока в воображении разворачивались кадры, достойные криминальной хроники, медсёстры сняли капельницу, закрепили её на передвижном стояке, и санитары собрались было переложить Марка на носилки. А он уже проснулся от шума и непонимающим взором оглядывал переполох. Я всё никак не могла решить, что делать — лечь поперёк кровати и никого никуда не пустить, позвонить Максу с просьбой о помощи или не мешаться, потому что в частной клинике Марку будет куда лучше.

— Как куда, в другую палату! Оплатили отдельную! И врач скоро придёт, лекарства тоже оплатили, так что теперь будет полный курс. Чего кричали-то? Сразу так нужно было!

— В другую палату — в этой же больнице? — я никак не могла понять, что происходит. — Кто оплатил?

— Кто — вы потом в кассе спросите, я понятия не имею! — на мгновение из-под маски вышколенного медперсонала проглянула прежняя медсестра: уставшая, задёрганная, мечтающая скорее уйти домой.

Бросив на меня кривой взгляд, она пошла вперёд, указывая путь санитарам с каталкой. Я взяла Марка за руку и пошла рядом.

— Что такое? — спросил он, еле ворочая губами.

— Всё хорошо. Теперь всё будет хорошо.

И всё действительно было хорошо. Нас переселили в чудесную, с хорошим ремонтом, чистую отдельную палату, все лекарства, которые до этого приходилось выбивать с трудом, сразу нашлись, медсёстры стали как шёлковые, а осматривать Марка пришёл сам главврач.

У него-то я и узнала, что праздник щедрости устроил Геннадий Реутов.

Всё оплатил, позаботился, чтобы сыну досталось самое лучшее и исчез, ничего не требуя и не запрещая.

Я узнала, в чём дело, уже после того, как Марка выписали, и он уверенно шёл на поправку. Оказывается, арест Зубченко стал соломинкой, переломившей спину верблюду. Всё это время Марк с Максом собирали компромат на отца, и перед тем, как поехать на встречу с Зубом, Макс дал ему ход.

Материалы ушли в центр борьбы с коррупцией, разразился большой скандал. Игнатов, покровитель Геннадия Реутова, тут же отрёкся от своего верного пса. История с женитьбой на Игнатовской дочери была позабыта, как страшный сон. Реутову теперь не только не светил пост генпрокурора, но и от должности заместителя его временно отстранили, и, если злоупотребление будет доказано, временное отстранение грозило превратиться в окончательное. Именно об этом говорил отец Марка, когда навещал сына в больнице.

Я рассказала Марку, что его отец приходил, но Марк лишь поморщился и не изъявил никакого желания позвонить тому. Меня это немного расстраивало. Мне казалось, его отец любит сына, да только не умеет этого показать, или показывает неприемлемыми для Марка способами. Впрочем, некоторые раны лучше оставить в покое, дать им зарубцеваться, не наседать и не пытаться заживить насильно, поэтому я не стала Марка уговаривать.

Зубченко не признавался в убийстве моего отца, но нашлись его сообщники, подробности выплыли наружу. Выяснилось, что умер отец вовсе не в аварии. Его жестоко избили, влили водки и бросили рядом с мотоциклом на дороге, мотоцикл предварительно разогнали и на всей скорости пустили в огораживающий шоссе металлический отбойник. А потом был звонок от заместителя генпрокурора, Геннадия Реутова, и дело списали «за неимением состава преступления». Мотоцикл пустили на запчасти, но кое-какие части механизма обнаружились на даче Зуба, и инсценировку смогли доказать. Бумаги о продаже квартиры и мото-салона тоже сыграли свою небольшую роль.

А мы через пару недель после выписки Марка из больницы впятером собрались в нашей квартире, чтобы отметить победу и выздоровление Марка. Когда раздался звонок, я как раз доставала из духовки мясо. Выпрямилась слишком резко, закружилась голова.

— Я открою, — Марк прошёл по коридору.

Он уже вёл себя как ни в чём не бывало, будто и не его штопали с каких-то две недели назад в сельской больничке. Игнорировал показания врачей и мои увещевания. Хорошо хоть на мотоцикл пока не садился.

Из прихожей послышались голоса Макса с Катей, а следом и густой бас Сала.

— Сань, — позвал Марк, — подойди на минуточку, тут Сало тебе подарок хочет отдать. Говорит, только в собственные руки.

Заинтригованная, я вытерла эти самые руки о полотенце и выскочила в коридор. На пороге стоял Сало, как всегда, в кожанке, чёрной футболке с ярким принтом и тоже кожаных чёрных штанах. Увидев меня, он расплылся в улыбке, которая успешно потонула в густой рыжей бороде, и протянул мне какую-то плоскодонную корзину.

Я приняла, недоумевая. Еду, что ли, принёс? Или алкоголь? Но почему в корзине?

А та оказалась неожиданно лёгкой. Я сдвинула крышку.

— Ой!

Изнутри на меня смотрели два огромных кошачьих глаза. Два глаза в комке пуха — именно так это выглядело.

— Божечки, какая милота! Котёнок? Марк! — я с растерянностью посмотрела на него. На самом деле я ужасно скучала по Рысю и уже давно подумывала намекнуть, что хочу котёнка. Вот только не была уверена, как Марк отнесётся к такой идее.

Но тот обнял меня и первым потянулся к котёнку.

— Ты смотри какой боевой, — восхитился он, когда малыш оскалился и зашипел.

Макс с Катей тоже окружили корзину, умиляясь подарочку.

— Это норвежская лесная, — с гордостью объяснил Сало. — Вырастает ого-го! Ну, конечно, не как рысь. Но, думаю, вам хватит уже рысей.

Вместе с корзиной Сало передал мне целый ворох приданого: от подходящего для котячьих младенцев корма до миски, туалета и прочих нужных мелочей. Он ничуть не сомневался, что подарок придётся ко двору, и я заподозрила сговор.

Так оно и оказалось: Марк заметил, что я скучаю по Рысю, и они вместе с Салом решили, что кот поправит дело. На всякий случай, если выяснится, что я не в восторге от такого подарка или что у меня аллергия, в течение двух недель котёнка можно было вернуть заводчику — но я уже была уверена, что мы сойдёмся и что я не отдам его, даже если у меня вдруг откроется тысяча аллергий.

Я сразу отнесла котёнка в большую комнату. На меня он не шипел, поел с рук, а потом уютно свернулся на коленках и засопел. Когда я положила его на привезённую из дома подушечку, недовольно приоткрыл серо-зелёные глаза, мол, ты куда, я тебя не отпускал. Я ещё с пару минут сидела рядом, с умилением любуясь большими, с половину головы каждый мохнатыми ушами, и только потом ушла.

Когда мы сели за стол, мне вдруг стало нехорошо. Аппетитные запахи сплелись в какую-то густую тошнотворную смесь, сильно закружилась голова, в пустом желудке резко засосало. Я немного испугалась. Утром меня уже тошнило, неужели съела что-то не то? Мясо попалось несвежее?

Извинившись, я выскочила из-за стола и сбежала в ванную. Слава богу, до тошноты на этот раз не дошло, мне стало лучше, когда я умылась. Уставилась в глаза своего отражения. Они как-то таинственно блестели. А внизу живота странно потягивало, как перед месячными.