Анна Мичи - Катастрофа для байкера

Месячные! Если я правильно помню, они как раз должны были начаться. Из ванной я быстро юркнула в туалет: прокладки хранились именно там.

Трусики оказались девственно чисты. Пожав плечами, я достала тест для определения беременности, которые в количестве трёх штук лежали там же, ожидая момента, когда смогут пригодиться.

Пока распаковывала, уговаривала себя, что это точно не то. Не бывает так, чтобы раз — и забеременел. Нет, мы, конечно, не защищались в последнее время, но я много раз слышала, как многие годами не могут залететь. К тому же мне всё-таки рановато беременеть, я ещё хотела прилично подзаработать, ещё шли разбирательства с делом Зубченко, ещё…

Но дети не спрашивают, когда родиться.

Эта расхожая истина промелькнула в моём мозгу, когда я гипнотизировала взглядом две ясно различимых розовых полоски.

Тут же захотелось проверить ещё один тест, но необходимо было подкопить материал для проверки. Пришлось выйти, всё так же озадаченно сжимая тест в руке.

Боже, так это что — весь ящик прокладок, которым заставлена нижняя полка в туалетном шкафчике, мне не пригодится как минимум девять месяцев? А я так радовалась, что закупилась впрок!

Ощущения, что это реальность, не было никакого. Наоборот, казалось, что я где-то ошиблась. То ли тест просроченный, то ли я неправильно его использовала, то ли неверно толкую результат.

Навстречу попался Марк, он как раз шёл на кухню за добавкой.

— Что-то случилось? — спросил он, увидев моё лицо.

— Может, я что-то не понимаю… — я протянула ему тест.

Он принял, повертел в пальцах. Потом поднял глаза, и я увидела, как они наполняются сияющей радостью.

— Малыш… ты серьёзно? Это то, что я думаю?

— Если ты думаешь то, что я думаю, то да. Если я правильно думаю, — я сама запуталась. А в следующий момент тихо пискнула, потому что он сдавил меня в объятиях.

— А я-то думал, мы с Салом тебе подарок сделали, — сказал он, кладя подбородок мне на голову. — А самый главный подарок сделала мне ты.

— Романтик фигов, — я пихнула его в бок кулаком, чтобы не зазнавался. На глаза наворачивались внезапные слёзы.

У меня будет ребёнок. У нас будет ребёнок. Самый настоящий малыш, вопящий, пачкающий пелёнки, не дающий нам спать, требующий всё свободное время, с которым даже в туалет нужно будет бегать украдкой. Наш собственный малыш. Мягкий, тяжёлый, тёплый, хрупкий, такой драгоценный. И уже совсем скоро, через каких-нибудь девять месяцев, я его увижу.

Пять лет спустя, Токио, Япония

— Роман Маркович, немедленно подойди к матери!

Упомянутый Роман Маркович как прилип к прозрачному пластику перил, так и остался. Ноль внимания, фунт презрения.

— Рома-а! — позвала я строже.

— Мама, там годзилла! — сын восторженно показывал пальцем куда-то вниз.

Безнадёжный номер, пока не налюбуется, никуда он не пойдёт. Я подкатила коляску с девочками поближе, склонилась к Ромке. И впрямь, там, внизу, ходила годзилла — вернее, человек в костюме динозавра, то ли реклама, то ли развлечение для детишек, которых было полно в торговом центре в воскресенье днём.

— Хочу! — объявил сын.

Ох. Этот маленький владыка моего сердца привык, что все его желания немедленно исполняются. Вот подрастут девчонки, тяжело ему будет делиться.

Я огляделась в поисках спуска. Почти сразу увидела кабинку лифта с другой стороны, подхватила Ромку за ручку и покатила коляску в том направлении.

Хорошая страна Япония, везде есть лифты или эскалаторы. С двойной коляской для близнецов и маленьким четырёхлетним егозой это иногда становилось просто жизненно важно.

Но где же наш отец семейства? Собирались всей семьёй за покупками, так нет, что-то стряслось, и Марк, добросив нас до центра, срочно умотал на работу. Воскресенье? Нет, не слышали.

Впрочем, в качестве консультанта «Хонды» по глобальному рыночному развитию зарабатывал мой супруг столько, что такие редкие вызовы вполне можно было перетерпеть. Да и на неделе график у него был довольно свободный — за исключением вот таких авралов.

В Японии мы жили уже четвёртый год, переехали сюда, ещё когда Ромке было едва три месяца. Даже кота ухитрились привезти с собой, хотя это было достойно отдельной эпопеи. Девчонки родились уже тут, всего с три месяца назад, в нафаршированной медтехникой частной клинике.

Поначалу было нелегко: всё не так, как я привыкла, язык совершенно незнакомый, люди вокруг все на одно лицо. Иероглифы, которые казались мне непонятными закорючками. Досадная влажность полгода, промозглый холод в неотапливаемых домах — другие полгода.

Думаю, если бы не Марк, я бы не выдержала. Он терпеливо показывал, рассказывал, обучал, знакомил меня с тем, что сам любил — и постепенно я полюбила эту страну тоже.

Когда мы спустились, Ромка сразу убежал к годзилле.

Девчонки раскапризничались, Олеся уже издавала гневные «вяк-вяк», готовясь разреветься, Алина пока лежала молча, но тоже в любой момент могла заявить о себе. Я достала Олесю и накидку для кормления грудью. Пристроюсь здесь, за столиком, накроюсь и тихонько покормлю.

Как Марк и предсказывал, у меня и впрямь родились близняшки. Не сразу, но во вторую попытку. Если честно, я совсем этого не планировала, у меня и с Ромкой голова шла кругом. Но Марк хотел обязательно дочку, вот и получил — двух сразу.

Пока я кормила Олесю, мимо проходившие японские бабушки увидели в коляске иностранную малышку и остановились полюбоваться. Осыпали комплиментами светлые глазки и волосики, расхвалили как могли. Я мило улыбалась. Привыкла к такой реакции — хотя сама я почти так же умилялась абсолютно чёрным глазкам японских малышей.

Зазвонил мой телефон. Марк спрашивал, где именно мы тусуемся. Я быстренько послала ему геолокацию, вернула в коляску насытившуюся Олесю и взяла Алинку. Та как раз уже готовилась устроить скандал.

Ощущать себя молокозаводом иногда напрягало, но стоило взглянуть на довольные мордочки детей, как на душе мгновенно становилось легко. Моя радость и счастье, мои сладкие птенчики. Такие шумные, требовательные, своенравные — и любимые.

С другой стороны площади показалась высокая фигура Марка. Он повертел головой, увидел меня, помахал. Я смотрела, как он идёт к нам, и думала, что я его люблю. И откровенно им любовалась: его ростом, фигурой, улыбкой на лице.

И только я знаю, что под этой дорогой рубашкой скрывается татушка на обе руки. С одной стороны иероглифы в цветочном узоре, с другой — имена детей и моё. Тоже иероглифами.

Марк присел рядом, взял Олеську. Ромка подбежал, забрался на колени, начал возбуждённо рассказывать про годзиллу. Марк слушал, покачивая детей, кивал, задавал вопросы.