Анна Мичи - Давай убьём друг друга

Я замерла.

Это был голос Сергея!

В голове у меня вмиг сделалось совершенно пусто.

Сергей мне звонил! Он меня искал! Как-то раздобыл мой телефон и пытался связаться!

В этот момент я и не подумала о том, что звонок был в воскресенье, когда мы с Сергеем еще были вместе и не думали о расставании. Я вообще не могла думать ни о чем, кроме того, что слышу его голос и теперь наконец-то все будет хорошо. От облегчения навернулись слезы, и я хлюпнула носом. Промямлила, как девчонка:

— Сережа?

Потянулась пауза. Недолгая. Голос Сергея, неожиданно ставший враждебным и злым, осведомился:

— Кто это?

— Яни… Яна. Невеличко.

В трубке помолчали, а потом язвительно переспросили:

— Яна Невеличко? Или Яника Миргородская?

Меня словно ударили подушкой по голове. Мысли разбежались в разные стороны, как тараканы от яркого света. Он в курсе. Но что это означает для него? И что означает для меня то, что он в курсе? Для нас обоих?

— Сергей… — неуверенно сказала я. — Это же ты? Или не ты?

Этот вопрос получил бы высший балл по идиотизму, но Сергей не стал на него отвечать.

— Хватит ломать комедию, — сухо и зло сказал он. — Нет никакого Сергея и никогда не было, и ты отлично это знаешь.

Я обомлела. Нет и не было? И я должна была это знать?

Он продолжал:

— Можешь радоваться, что добилась своего. Ты же этого и хотела, да?

— Я не понимаю, о чем ты.

Он выматерился. Я первый раз слышала, чтобы Сергей так выражался.

— Не звони мне больше, — бросил он напоследок, и в трубке ударили гудки.

Я отодвинула от уха телефон и уставилась на него со священным ужасом. Что вообще происходит?

Сергей говорил так, будто поймал меня на лжи.

Догадка шарахнула меня, как молния. Неужели он думает, что я знала, что выхожу замуж, и с ним просто развлекалась?

Хотя я и собиралась просто развлечься. Просто в какой-то момент это стало очень серьезно и важно. Но Сергей, конечно, не мог знать, что я чувствую. И на предложение его я не ответила. А если он узнал о том, что Штольцы и Миргородские собираются объединить семьи… да, в таком случае он имел право почувствовать себя преданным.

Илана приоткрыла рот и только и переводила взгляд с одного родителя на другого. А те сцепились не на шутку, мать кричала, что ни за что не пустит кровиночку замуж в таком раннем возрасте, а отец — что некоторые и в шестнадцать рожают, и когда на кону стоит миллиардное состояние, родить двух-трех — плевое дело.

Они разошлись настолько, что даже Валентин Петрович, видимо, решил дать им выговориться и не вмешивался.

А я тем временем поняла, что самый подходящий кандидат — моя собственная персона.

Илане семнадцать, Виктории, о которой только что упомянули — уже за тридцать, и у нее двое детей, несколько лет назад она развелась с мужем. А мне — двадцать два, я только что закончила университет, в самом благоприятном для деторождения возрасте, да к тому же веду свой род прямиком от прадеда: дочь старшей дочери старшего сына. Правда, сама я — младшая, но Арон давно женат.

Но я не могу выходить замуж. Я только что встретила человека, который мне действительно нравится. И он даже сделал мне предложение, пусть и под влиянием момента. И я обещала сегодня вечером к нему вернуться.

Валентин Петрович снова заговорил. Напомнил, что с нашей стороны это может быть правнучка — или правнук, и у Штольцев есть незамужние девушки. Стал перечислять имена неженатых Миргородских.

Я вздохнула с облегчением, но тут же выяснилось, что подходящих парней у нас всего двое, остальные или еще совсем дети, или уже женаты. Рома и Стае, мои двоюродные по отцу, хоть и присутствовали сегодня, Миргородскими не считались и автоматически выходили из расчета.

Тут встал папа и шибанул кулаком по столу нотариуса — да так, что и сам нотариус, и двое за его спиной подпрыгнули на стульях.

— Замуж выйдет Яника! — взревел отец.

— Нет! Я не могу! — я сначала крикнула, а потом осеклась, когда в одно мгновение стала мишенью всех взглядов. Включая налитый кровью отцовский.

— За Штольца выйдешь ты! — сказал папа медленно и угрожающе. — Не сметь со мной спорить!

Въевшееся в кровь послушание не позволило мне раскрыть рта. Но про себя я поклялась, что, как только выйду из кабинета, выскажу отцу все, что думаю на этот счет. Сейчас, так и быть, поддержу его авторитет перед остальными. Отцу, не Миргородскому по крови, и так приходилось нелегко среди наших снобов.

Дебаты (сказать вернее: дрязги, распри, крики…) продолжались еще с полчаса, потом решено было разойтись, чтобы после похорон обсудить все заново. Нотариус сразу повеселел. Он, кажется, уже внутренне готовился к тому, что в его кабинете произойдет смертоубийство. Или, возможно, даже побоище.

После духоты тесного помещения улица встретила приятным освежающим морозцем. Ненадолго: мы тут же забрались в отцовскую машину. За рулем сидел папин водитель, Марк Евгеньевич. Он, как и Валентин Петрович, уже много лет работал на наш клан. До того как прадед попал в больницу, был его бессменным шофером.

Отец занял пассажирское место, а мы втроем: я, мама и тот самый Валентин Петрович, кое-как уместились сзади. Арон с Леной и бабушкой Софией ехали на другой машине. Остальные разъехались по домам.

— Что за жизнь, за что мне это все, — продолжал сетовать отец, пока Марк

Евгеньевич аккуратно выводил машину на главную магистраль города. — Столько лет…

— Максим, — успокаивающе протянула мама. — Не волнуйся, тебе вредно.

Давление поднимется.

— Да черт с этим давлением! Ты понимаешь, что это значит? Мы потеряем все! Все! Все отойдет этому чертовому фонду, черт бы его побрал!

— Пап…

— Молчать! — крикнул он.

Я осеклась. Похоже, выбрала неудачный момент.

— Ты! — отец обернулся и наставил на меня толстенький палец. — Ты выйдешь за одного из Штольцевских гусей! Ни слова возражения! Ни один чертов фонд ни гроша от меня не получит!

— Папа, я не могу! Я… у меня есть парень!

— Да твой парень жалкая сопля! Выкинь его из головы вообще! Ни мозгов, ни характера! Если он посмеет заявиться ко мне на порог, я велю охране гнать его взашей!

— Максим, — укоризненно вставила мама, но отец только отмахнулся.

Я сообразила, что он говорит о Диме. Уже хотела было вывалить все: и что Дима мне ни на черта не сдался, и что я познакомилась с парнем, который действительно что-то из себя представляет, и что папа обязательно поймет меня, когда с ним встретится.

И закрыла рот, потому что явственно вообразила, что папа ответит.

Познакомились в ночном клубе? На третий день сделал предложение? Как его зовут? Где он работает? Что ты вообще о нем знаешь?

Но его фраза: «можешь радоваться, что добилась своего» — поставила меня в тупик. О чем это вообще? Чего я добилась? Чему должна радоваться?