Рейчел Липпинкотт - Все это время

В той машине умерла Кимберли.

Порой мне кажется, что прошли годы, а иногда – что несколько минут.

Марли берет меня за руку, пристально вглядывается в лицо.

– Что случилось?

– Тот автомобиль, – говорю я, содрогаясь всем телом. – Он выглядит в точности как тот, в котором ехал я, когда…

Отстраняюсь от Марли, смотрю вслед уезжающему автомобилю: он поворачивает, и у меня перед глазами вдруг всё расплывается, я вижу, как дворники судорожно качаются туда-сюда, стряхивая с лобового стекла потоки воды, а на пассажирском сиденье рядом со мной Кимберли.

– Я… тем вечером, я здесь проезжал. Был такой же дождливый вечер, как сегодня.

Снова грохочет гром, и я вздрагиваю от резкого звука, а молния раскалывает небо надвое.

– Прямо как сегодня. Подождите.

Достаю телефон, экран загорается, и на нем высвечиваются белые цифры и буквы, сегодняшняя дата. 7 июня.

– Ровно год назад, – шепчу я.

Прошел год. С того вечера прошел целый год.

– Пойдем домой, – предлагаю я, смотрю на Марли, прижимающую к груди Джорджию. По щекам девушки стекают дождевые капли.

Как только наши взгляды встречаются, я начинаю успокаиваться, чувствую себя в безопасности.

Наши пальцы переплетаются, и мы пускаемся бежать, где возможно, ныряем под навесы и наконец попадаем на дорогу, ведущую к моему дому. Оказавшись внутри, мы сразу направляемся в подвал; я развожу огонь в камине, и пламя занимается почти сразу – белые, желтые и оранжевые языки пожирают дерево, согревая нас.

Наклоняюсь и поправляю лежащее в камине полено, огонь охватывает его целиком. Снаружи снова громыхает гром, и в ту же секунду мою голову пронзает резкая боль. Кочерга выпадает из моей руки и с громким стуком падает на пол.

Ух ты. Вот дерьмо.

Подбираю кочергу и ставлю обратно в подставку, не сводя взгляда с огня. Это было…

Один уголек громко трещит, вспыхивает красным. На долю секунды я вижу красные всполохи аварийных световых сигналов на мокром асфальте, и голова кружится от боли.

Нет. Я не буду проходить через всё это снова. Встаю, заставляю себя встряхнуться, и комната вокруг меня снова обретает фокус.

Провожу пятерней по волосам, длинно выдыхаю. Прошло уже столько месяцев, а я всё еще не могу успокоиться в грозу. Не знаю, почему грозовые раскаты провоцируют у меня головную боль. Наверное, всё дело в том, что сегодня годовщина той трагедии.

– Ты тоже это чувствуешь, да?

Поворачиваюсь и вижу, что на диване сидит Марли, ее длинные волосы еще мокрые от дождя. Лицо девушки освещено пламенем, но глаза затуманены, взгляд устремлен на застекленные двери, по которым стекают дождевые струи. На коленях у Марли лежит завернутая в полотенце Джорджия.

Тоже сажусь на диван, рассматриваю лицо девушки. Она выглядит задумчивой, даже испуганной. Уже много месяцев я не видел у нее такого выражения лица.

Мне-то казалось, мы навсегда прогнали эту мрачную тень.

– Что я чувствую? – спрашиваю я.

– Что мы не должны быть так счастливы. Что однажды всё это исчезнет. Как будто… – Марли осекается, смотрит на Джорджию, потом на огонь в камине – ее взгляд блуждает по комнате, потом наконец останавливается на мне. – Что всё хорошее рано или поздно заканчивается.

Сжимаю ее лицо в ладонях, она пытается улыбнуться, но печаль притаилась в ее глазах, в уголках рта. Поэтому я целую каждый сантиметр ее лица. Одно веко, потом другое, губы, лоб. Она смотрит на меня, и я понимаю, что момент настал. Чувствую, что слова, которые я хотел произнести месяцами, рвутся наружу, и мое сердце колотится от страха. Нужно ей сказать.

Мне не просто хорошо с Марли, я ее люблю. Люблю больше всего на свете.

Мысленно я повторяю эти слова снова и снова, дыхание замирает в груди – я собираюсь с духом, чтобы произнести эти слова. Никогда бы не подумал, что скажу их еще кому-то. Никогда не думал, что эти слова будут так много для меня значить. Я носил их в себе с той ночи, когда светила полная луна.

Но стоит мне открыть рот, как снедавший меня страх испаряется, и слова срываются с губ естественно и легко.

– Я люблю тебя, Марли.

Она широко открывает глаза, чуть отодвигается и смотрит на меня.

– Никогда не думал, что смогу снова испытать это чувство, что оно прорастет глубоко в моей душе, что у меня в груди будут биться два сердца… – Беру руку Марли и прикладываю к своей груди. – Твое и мое. Марли, пока мы любим друг друга, наше счастье не закончится и ничто нам не помешает. Я буду любить тебя всегда, обещаю.

Мягко ее целую, так нежно, что наши губы едва соприкасаются.

– Так что, полагаю, всё зависит только от того, любишь ли ты меня или нет.

Глаза Марли наполняются слезами, она протягивает руку и отводит с моего лба непослушную прядь волос, на ее маленьких губах расцветает улыбка.

– Люблю, – говорит она и целует меня. – Люблю, люблю, люблю.

Марли прижимается ко мне, и я привлекаю ее ближе, ее желтое платье сминается мягкими складками под моими пальцами. Целую ее, и электричество между нами потрескивает громче, притяжение становится ощутимее с каждым новым раскатом грома снаружи.

Всё, через что мы прошли, проносится у меня перед глазами. Так многое изменилось с того первого дня на кладбище, с той аварии, случившейся год назад – девушка в моих объятиях полностью изменила мою жизнь, хотя я-то считал, что у меня не будет никакой жизни.

Мы сидим у огня, а Джорджия уютно свернулась на одеяле. Мы не обращаем внимания на хлещущий на улице дождь: остались только мы, тепло, потрескивающий огонь в камине. Мы прижимаемся друг к другу, и постепенно нами овладевает сонливость. Мои веки наливаются тяжестью, я сонно смотрю на Марли – щеки у нее порозовели от близости огня.

– Я люблю тебя, – тихо говорит она.

Эти слова срываются с ее губ впервые, и мои губы сами собой расплываются в широкой улыбке.

– Я тоже тебя люблю, – шепчу я, крепче прижимая Марли к груди.

Я тоже ее люблю и всегда буду любить.

Не знаю, как долго мы проспали, но громкий раскат грома вырывает меня из объятий сна. Мои руки пусты, в подвале темно, огонь погас, очень холодно. Сажусь, протираю глаза, щурюсь: возле застекленных дверей сидит Джорджия и тихо скулит. Собачка скребет лапой по стеклу.

Вскакиваю и подхожу к ней, выглядываю на улицу. Дождь поливает как из ведра.

– Марли? – зову я.

В ответ тишина. Джорджия снова скребется в застекленную дверь, и мне становится не по себе. Неужели Марли вышла из дома? В такой ливень?

Рывком открываю дверь, и шквал ледяного ветра пронизывает меня насквозь, едва не отбрасывает обратно в комнату. С крыши льются дождевые струи, голые деревья гнутся под порывами ветра. Обегаю вокруг дома и моментально промокаю до нитки. Мороз продирает по коже, мне становится страшно. Мне знаком этот ужас, но я не хочу вспоминать, как…