Мика Ртуть - Ты уволена! Целую, босс [СИ]

— Ужицкая, не усложняй, — вздохнул Герман и погладил большим пальцем мою ладонь. — Давай не будем торопиться.

— Я об этом и говорю! Давай не будем торопиться, — оптимистично воскликнула я. — Давай повстречаемся, как приличные люди, походим на свидания, погуляем по Москве, может быть, слетаем куда-нибудь на недельку…

Я тараторила без остановки, чтобы не разреветься, потому что мне хотелось переехать к Стрельникову вот прямо сейчас! И навсегда! Но… В наших отношениях всегда было но… Я не хочу временного союза, только не с ним, не с Германом. Я хочу за него замуж, хочу детей, у которых будет фамилия отца, хочу знать, что этот мужчина мой и только мой! А он был к этому не готов. И я согласная ждать…

— Слушай, ты устал, тебе надо пообщаться с мамой, коллегами, друзьями! Высади меня у метро, — преувеличенно бодро попросила я. — У меня тоже есть кое-какие дела, а завтра после работы встретимся.

Если он сейчас начнет меня уговаривать я точно останусь и будь, что будет! Даже если просто поцелует и будет смотреть, так как смотрел в аэропорту я останусь. Ну же, Герман, скажи правильные слова! Скажи, что я тебе не безразлична, потому что я уже влюбилась по самые уши и честно говоря, не знаю, что мне с этой любовью делать.

Герман посмотрел на меня внимательно и промолчал. Так же молча подрулил к тротуару возле входа в метро.

— Уверена? — спросил глухо.

— Да! Созвонимся! — я чмокнула его в щеку и выскользнула из машины. Мне даже хватило сил улыбаться и махать рукой, пока он перестраивался во второй ряд.

Гад ты, Герман Стрельников! Невыносимый и любимый!

И, черт побери, я совсем забыла что сегодня пятница…

Телефон молчал, а я не звонила, потому что… потому что гордая. Если я ему нужна сам позвонит! Спала отвратительно и проснулась ни свет ни заря. Убрала в квартире, закончила статью для журнала, испекла пирог — он сгорел, пришлось выбросить и потом проветривать полчаса квартиру от запаха дыма.

Телефон молчал.

Включила стиральную машину, пока она крутила барабан сходила в магазин, купила тортик и шампанское, заедать тоску-печаль. Или праздновать свободу?

Телефон молчал.

Стемнело, я сходила в душ, надела любимую старенькую фланелевую пижаму, включила корейскую мелодраму, отрезала кусок торта, открыла шампанское и уселась на пол напротив телевизора. Пить колючее шампанское прямо из горлышка, есть столовой ложкой торт с белковым кремом, и реветь над несчастной любовью худенького корейца с девичьим лицом — прекрасное времяпровождение для субботы.

В половину двенадцатого раздался звонок. Я уже под завязку была заполнена искристыми «бурболками» и сладким кремом и поэтому жизнь больше не казалась беспросветной и безнадежной, но все равно сердце сделало кульбит и замерло, а рука дрогнула и я не сразу смогла принять вызов.

— Слушаю.

— Дочь, — раздался голос папули. — Завтра в три часа ждем тебя. Я пришлю машину.

Отбой. В этом весь отец. Ждем и точка. Причем с годами он становится все менее разговорчивым.

Я позвонила Генриху, но брат был вне зоны доступа. На мгновение палец замер над именем Босс, но я поборола себя и отшвырнула телефон. Да пошел он! Не так значит я ему нравлюсь, коль не нашел даже минутки чтобы позвонить.

А еще через полчаса мне надоело придаваться жалости к себе и я придумала целый план по охмурению Стрельникова. Курощение, дуракаваляение и низвождение! Зря я, что ли в детстве Карлсона читала? И с чего мы начнем? С покраски волос! Рыжих он любит? Отлично! Давно хотела сменить имидж.

Утром из зеркала на меня смотрела лохматая, опухшая девица с недобрым взглядом. Совесть укоризненно покосилась в сторону напольных весов, но я запихала ее подальше. Один раз не считается! Но остатки торта выбросила и решительно набрала номер салона, где стриглась последние полгода.

Держись, Стрельников! Тебе не уйти от большой и светлой любви! Не позволю!

В половину третьего я сидела на лавочке у подъезда и пила воду из пластиковой бутылки, лениво наблюдая как молодая мамаша трещит по телефону, а ее двойня планомерно обрывает ромашки с клумбы. На мне были рваные джинсы, майка с черепами и черная кепка в тон полотняному рюкзаку. И розовые кеды. Миленько и под настроение.

Машина пришла вовремя, водителя я не знала, поэтому молча плюхнулась на заднее сидение и закрыла глаза.

— Леди, мы приехали, — выдернул меня из дремы мужской голос.

Леди, надо же…

Загородный дом. И почему я не удивлена?

Мама ждала меня в гостиной. Красивая. Счастливая и помолодевшая.

— Ольга! — она крепко меня обняла. — Обалденный цвет волос, но почему ты так одета?

— Как? — сморщилась я, все же надо было выпить с утра аспирина.

— Вульгарно! В такой день надеть рваные штаны, будто у тебя нет денег на целые!

— Ой, мама, прекрати, — я села в кресло. — Что у вас случилось? Из-за чего папа хотел меня видеть?

— Ты не знаешь? — растерялась мать. — Но… — тут она хитро улыбнулась. — Сюрприз будет!

— Не люблю сюрпризы. Где папа?

— Сейчас придет.

Глаза мамы сияли и я видела, что она едва сдерживает улыбку. Я уже хотела приступить к допросу с пристрастием, когда в гостиную вошел отец.

— Добрый день, ведьмочка, — папа одобрительно кивнул.

Я подставила лоб под поцелуй и громко чмокнула отца в щеку.

— Что ты мне хотел сказать?

— Да тут такое дело, Олюнчик, — папа встал рядом с мамой и взял ее за руку. — Сегодня у нас попросили твоей руки, и мы дали согласие на ваш брак.

— Что? И с кем же это? — я прищурилась, всем своим видом показывая, что просто так не сдамся!

— Со мной.

Стрельников выглядел шикарно. В отличие от меня он явно выспался, побрился, тоже сходил к парикмахеру и одет был идеально. Строгий костюм, белоснежная рубашка, начищенные туфли. Я открыла рот, чтобы выдать все, что я думаю о таких методах, но этот невозможный мужчина не дал мне и рта раскрыть. Он опустился на одно колено и проникновенным голосом, от которого по телу прокатилась горячая волна, произнес:

— Ужицкая, я люблю тебя. Ты ведь выйдешь за меня замуж? — и он протянул мне открытую деревянную коробочку, в которой на бархатной подставке лежало миленькое колечко с бриллиантом… каратов так на одиннадцать. — И только скажи, нет… — прошипел одними губами.

— И что ты мне сделаешь? — я заложила руки за спину, чтобы не тянуться к этому символу вечной любви.

— Выпорю! — прозвучало угрожающе, но в глазах босса искрился смех.

— Ты только обещаешь, — тут же съехидничала я.

Сзади закашлял отец и я смутилась, вспомнив, что в комнате мы не одни.

— Ладно, так и быть, коль папа велит, то выйду за тебя замуж, Герман Андреевич, — проворчала сварливо и надела кольцо на средний палец. Село как влитое.