Ника Ёрш - Счастье оптом

Чуть успокоившись, я посмотрела на себя в зеркало, чтобы понять, какой предстала перед Игнатом. И вдруг подумала, что придётся искать еще кандидатов на свидания — этот точно сорвался.

Волосы у меня стояли дыбом от жизни полной сюрпризов, не стертая с вечера косметика, расплылась черными разводами под глазами, имитирую грим зомби… А сорочка, хоть и была когда-то куплена, чтобы совращать мужа, с годами сильно утратила свой лоск, превратившись в некрасивую сильно мнущуюся тряпочку.

И как я раньше этого не замечала?! Это ж надо было устроить такую шоковую терапию мужиком, чтоб заставить меня открыть глаза на собственное отражение?! Ну уж нет! Прощайте бутерброды на ночь, и здравствуйте магазины нижнего белья!

А пока мне все еще не дали стилиста в распоряжение, пришлось самой вспоминать, что значит заниматься собой. Приняв очень быстрый душ, я решительно просушила и даже попыталась уложить чуть вьющиеся от природы волосы. Вышло неплохо. Из косметики в ход пошла только тушь — смешно было наносить тени и прочее в такую жару. Из одежды снова выбрала вчерашнее платье: не слишком в обтяжку и чуть выше колена, оно удачно скрадывало мои недостатки и, как мне казалось, подчеркивало остатки женственности.

Верхом пробуждения в себе женщины стало вдевание в уши золотых гвоздиков с забавными кошачьими моськами. Вообще они принадлежали мне еще до замужества, а потом я передарила их Варе — думала раззадорить и убедить проколоть уши. Не раззадорила.

На вилле царило оживление: Юля накрывала стол к завтраку, Лопухин — на манер крестного отца — восседал на кресле у окна и пристрастно наблюдал за моими детьми. В его взгляде я не видела тепла или дедовской гордости, только легкое любопытство. Будто он удивлялся сам, что пустил в дом этих крикунов, и искал этому оправдание. Судя по поджатым губам — пока не находил.

Дети, в свою очередь, были равнодушны к родственнику. Рассевшись на креслах ближе к столу и без всякого стеснения, они разглядывали пожилую женщину в строгом сером платье и серых же туфлях-лодочках. Она сидела на диване и читала газету.

Игнат, заметив меня одним из первых, приветственно махнул рукой, приглашая присоединиться. Он сидел на диване рядом с… как я полагаю — одной из кандидаток в няни.

— Вот и вы, — сбоку оказалась Жанна Михайловна, уточняя обеспокоенно: — Как самочувствие, Маргарита?

Я задумчиво пожала плечами, гадая, с чего вдруг такая забота.

— Игнат сказал, что вам нездоровится, — подсказала мне хозяйка виллы. — И, поэтому, вы немного задержитесь. Мы развлекли вашу гостью, не волнуйтесь. Через десять минут сможем все сесть за стол, а пока вы могли бы провести мини-собеседование.

— Спасибо, — сказала сквозь зубы, ощущая непонятное раздражение и желание схватить детей в охапку, чтобы бежать домой.

Дело в том, что манера разговора у жены отца напоминала учительскую: казалось, будто я снова подросток, и меня воспитывают, как неразумное дитя. Пришло чувство неудобства за проступок и, одновременно, протест — мол, я и сама уже большая! Не надо нам давать советы, помогите лучше делом! Хотя… они ведь и помогали…

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​***

Так, с трудом преодолев оставшееся с юношества «Пошло оно всё!», я громко со всеми поздоровалась и направилась прямиком к кандидатке в няни.

— Доброе утро, — сказала всем, но улыбнулась лишь женщине. — Меня зовут Маргарита. Я — мама троих детей, и, иногда, меня на них не хватает. Ищу помощницу, и, так понимаю, вы одна из претенденток на это место?

— Здравствуйте, Маргарита, мое имя — Саратова Зоя Аркадьевна, — женщина поднялась навстречу и протянула мне руку для пожатия. — Вы правы, я — соискатель на должность помощницы мамы. Стаж работы больше тридцати лет. При мне рекомендации и другие документы. Где бы мы могли уединиться?

Я обескураженно оглянулась на отца. Тот широким жестом провел рукой по дуге, остановив направленной на выход. То ли весь дом предоставлял к моим услугам, то ли намекал, чтоб проваливали. Я выбрала первое.

— Предлагаю прогуляться в саду. Если вы не против, — предложила я, подзывая детей. — Отправимся все вместе, заодно и посмотрите, за кем придется присматривать в мое отсутствие.

— А куда ты собираешься, мам? — удивилась Варя.

— Пока сама не знаю, но — может быть — элементарно захочу пройтись одна по пляжу. Без тех, кто очень боится собак, — сказала, поиграв бровями.

Дочь усмехнулась так, будто поняла двойной смысл и мой намёк на желание встречи с писателем без свидетелей.

Нас никто не окликнул, когда мы покинули виллу, а потому, уже через пять минут, я изучала документы няни, сидя в беседке, и слушая ее рассказ о прежних местах работы. Что мне понравилось: последней семьей, где работала Зоя Аркадьевна, были академики — приличные люди. Не богатые, а именно приличные. Папа профессор, мама — доцент, оба защищали какие-то свои проекты и много времени проводили вне дома, потому хотели для своего единственного ребенка мудрого доброго помощника с необходимым багажом знаний. Зоя Аркадьевна проработала у них чуть больше года, пока семья не переехала в Европу. Теперь же женщина планировала взять тайм-аут, но внезапно — еще вчера вечером — ей позвонила руководитель агентства, где она когда-то работала, и попросила буквально на пару недель взяться за троих чудесных деток разных возрастов.

— Понятия не имею, как она узнала, что я свободна, но отказать Марианне не могла. Поэтому я здесь. Но это вовсе не значит, что вы обязаны выбрать именно меня, милая, — Зоя Аркадьевна легко улыбнулась, чуть склонив голову. — Если решите отказаться — я пойму.

Отказаться мне не хотелось.

Единственное, что беспокоило — как женщина в таком возрасте, пусть и выглядящая довольно-таки бодро, справится сразу с тремя детьми разного возраста?

Но так вышло, что и по этому поводу я быстро успокоилась. На место всё расставила рядовая ситуация: Артёмка — как это часто бывает — гнался за Ариной, угрожая сестре неминуемой расправой. Та визжала, хохотала и убегала, не реагируя на мои гневные взгляды. Кричать при няне было стыдно, а иного пути решения проблемы я не находила.

И вдруг Зоя Аркадьевна громко четко спросила:

— Друзья мои, если вы не успокоитесь, мне придётся отказать вашей маме в ее маленькой просьбе. Потому что я её просто не услышу. Мама расстроится. Разве хорошо допускать подобное?

Она не кричала. Лишь поднявшись на ноги, слегка повысила тон, на некоторое время отвлекаясь от нашего разговора. Взгляд ее был прямым и строгим, совсем не агрессивным. Но даже мне захотелось умолкнуть и сесть прямее.