Ольга Горышина - Сказка в дом стучится

— Говорю ж, не слушала, — усмехнулся он.

Зло. Попала под раздачу. Над сестренкой не поиздеваешься, а на ее подружке легко можно пары спустить. Безнаказанно.

— Я слушала маму, — попыталась я отшутиться от его иглоукалывания. — Она тогда говорила, что мне лучше с короткими.

— А теперь мама изменила своё мнение? — его губы опять дрогнули в усмешке, все еще не доброй.

Он вообще не казался добрым. Такое вот деловое воплощение зла. Причём, смертельно-усталого зла.

— Теперь я выросла и имею собственное мнение.

— Значит, мама ничего про нас не узнает?

У девушки-баристы уши выросли, как у слона. Любопытство ей простительно, ведь реально со скуки сдохнешь, заваривая кофе пассажиропотоку, если из него не выплывет кто-нибудь с пикантной историей. Увы, ничем лично я порадовать скучающую особу не могла. У меня лишь подбородок вырос, чтобы Валера заметил мой кивок.

— Тогда как ты объяснишь маме, где вы с Марианной прошлялись всю ночь?

— Она не знает, что я встречалась сегодня с Марианной. И реально, Валера, я не трепло. И… Это не мое дело. Говорю ж, просто так получилось, что я здесь…

— Откуда ты вообще сегодня появилась? Или не сегодня? Просто так получилось, что узнал я именно сегодня…

Врать? Зачем? Пусть не смеется. Или смеется, если ему так легче перенести удар под дых от старшего сыночка.

— Марианна попросила меня быть аниматором на дне рождения Арсения. Но если ты против…

— Почему я должен быть против? — снова перебил он. Может, у него привычка такая. Или последствия вечной нехватки времени для не-бизнес партнеров. —Так это хобби или ты этим на жизнь зарабатываешь?

Допрос продолжается. Мило. Очень мило.

— В вашем случае — это дружеский подарок, — ответила я довольно грубо.

А Валера ответить не успел: девушка подоспела со спасительным стаканчиком кофе.

— Спасибо, — поблагодарил он ее в голос, а я мысленно. Потом снова пристально посмотрел на меня: — Я не в плане денег спросил, просто… Интересуюсь. Ты же Театралку заканчивала?

— Да, я ее закончила. Занимаюсь куклами и детскими праздниками. У меня все нормально, если ты об этом спрашиваешь. Мне помощь не нужна.

— А я тебе ничего и не предлагаю, — выдал он уже за порогом кафешки. — Я просто спросил. Чего ты на дыбы сразу встала?

— Тебе это показалось, — бросила я, не обернувшись.

— Ты уже в курсе, что Арсений не мой сын? — ударил он меня в спину неожиданным вопросом.

Вот и попалась. Проверка Марианны на вшивость. Нет, я же театралку закончила!

— Как?

Я обернулась и встала, как вкопанная. Он чуть кофе на меня не перевернул. Сцена удалась!

— В плане, не твой? Приемный, что ли?

Пусть не переживает, что я хоть на секунду подумала, что ему баба изменила.

— Да, приёмный. Но он не знает. Это так, чтобы ты не спрашивала потом, почему Арсений не похож ни на меня, ни на Наташу.

— А… Ну… Я бы и не спросила. Я в силу профессии постоянно вижу родителей с детьми, которые вообще не похожи, хоть и родные. Так что… Ну, не знаю…

А я действительно не знала, что дальше сказать. Валера как-то даже посветлел лицом, несмотря на полуночный свет и общий потраханный вид. И голос потеплел. В нем даже наметились весёлые нотки.

— Ты не против к нам на дачу поехать? Чтобы мне кругаля не давать? Да и мать будить среди ночи как-то не комильфо. Не находишь?

— Да без проблем. Вот и малыша увижу…

Сказала и губу закусила. Дура, ведь переигрывать — это очень плохо. Но зритель пока, кажется, не понял, что ему нагло врут.

— А у тебя как? Дети не появились? Случайно? Вместе с волосами?

Это у него ещё и чувство юмора вдруг прорезалось? Чтобы доказать мне, что походит он на отца не только внешне.

— Случайно нет и не случайно тоже нет, — решила я малость поэксплуатировать и свой женский юмор. — С детьми я только работаю.

— А я без детей только работаю. Пошли, а то решат ещё, что я сбежал от ответственности.

Да, на этом твоё чувство юмора и закончилось. Ах, Валера, Валера… Мне б тебя пожалеть, а вот не очень как-то получается. Даже не знаю, что именно за чувство побеждает в моей душе жалость к тебе. Может… Да нет, не похоже. Все детские обиды перегорели. И в чем-то ты, засранец, оказался прав. Твой мастер-класс по вождению уж мне точно пригодился в жизни. И на руках ты меня вместе с костылями нес без лифта на пятый этаж… Да и не похож ты на несчастного, чтобы тебя жалеть. Скорее уж на просчитавшегося мужика, не рассчитавшего силы на воспитание в одиночку двоих детей. И бабы тебя кинули. Сестре и матери твои дети нужны лишь номинально, на праздниках в новых платьях щегольнуть. Или я ошибаюсь?

— Аля…

Валера позвал меня тихо и так, как никогда не звал. Пожалуй, только он и звал меня Александрой. Да ещё преподы в академии. И новые заказчики. А потом и для посторонних людей я становилась Алей.

Вот поэтому я сразу напряглась, почувствовала подвох. И не зря. Обернулась, затаив дыхание, чтобы тут же упереться в ледяной взгляд. Теплота была да вся сплыла…

— Тебе Марьянка точно ничего про нас с Наташей не рассказала?

Не поверил. Ну, а чего я ждала… Детям не соврешь, а взрослым мужикам и подавно!

— Что именно «ничего»? — спросила упавшим голосом.

Провалилась. С треском. Молчит. Сейчас тухлый помидор кинет.

— Про вас с Наташей точно ничего, а то, что у тебя с Никитой отношения не клеятся, так я это сама увидела, увы… — говорила я тихо-тихо, почти шепотом.

Между нами и метра нет. На таком расстоянии либо целуют, либо за грудки хватают. Но не стоят каменным истуканом, как господин Терёхин.

— Не смотри на меня так! — почти что взмолилась я без всякого «пожалуйста». — Я не осуждаю других людей. Я сама с матерью на ножах живу и собственно ничего не делаю, чтобы решить проблему взаимонепонимания и непринимания. Хотя моя проблема решается намного проще твоей — мне достаточно уйти в собственное жилье.

Ну что я несу? Дура!

— Поверь, — выдала я уже громко, — я действительно считаю, что бездетный человек не имеет права осуждать и давать родителям какие бы то ни было советы.

— Александра, вот зачем ты передо мной юлишь?

Валера вдруг взял и убрал мои волосы за уши, пылающие, и оставил свои лапищи у меня на плечах. Вместе с горячим стаканчиком с кофе. Точно коромысло нацепил. И я теперь стояла, боясь пошевелиться, а то расплескаю помои раньше времени. Те, которыми он собирается меня облить.

—Ты же знаешь и про автобус, и про все остальное. Иначе бы не смотрела на меня так жалостливо.

О, господи… Понеслась душа в рай!

— Не знаю. Ничего я не знаю. Ни про тебя, ни про Наташу, ни про Арсения… Даже про Никиту ничего не знаю.

— Могила, да? — усмехнулся он снова очень и очень зло.