Марианна Кожевникова - Начинаем жить

Трудно передать, сколько сразу чувств промелькнуло на лице Надежды, она и удивилась, и испугалась, и обрадовалась, но потом сразу посуровела и напряглась.

— Вот я вам сейчас паспорт покажу, — продолжал уговаривать Надежду Андрей. — Видите, Сергеев, и Леонид тоже Сергеев, родного моего брата сын. Хотите, оставлю паспорт, если сомневаетесь, что с незнакомым человеком сына отпускаете. А знаете, что? Я сейчас Лене по мобиле позвоню, пусть он подтвердит, что со мной можно Алешу отпустить. У меня, знаете ли, внук чуть помладше вашего, вот увидите, мы с Алешкой поладим.

Андрей набрал номер, попросил Леонида, объяснил племяннику ситуацию и передал мобильник Наде.

Та слушала и кивала.

— Хорошо, — сказала она наконец. — Поняла. До вечера.

Помолчала и сказала, возвращая мобильник:

— Ну что ж, если Алексей согласен, пусть идет.

— Пойду, — сказал мальчишка, опять посмотрел на Андрея глазами-вишнями и протянул ему руку, а тот провел по бритой голове и все поглаживал ее, поглаживал — до того приятные эти лопоухие головенки.

— Мы и пообедаем с ним, вы не волнуйтесь, Надя, — прибавил Андрей Сергеевич. — Вы до каких сегодня?

— До четырех.

— К четырем и доставлю, я или Леня. Волноваться вам нечего. Вы ведь не волнуетесь?

— Да нет, вроде не волнуюсь.

А сама, конечно, волновалась, это видно было по напряженному лицу и порозовевшим щекам. Но раз с Леней договорились, чего уж там!

— Спасибо вам, Андрей Сергеевич.

— Не за что. Пошли, казак! Будешь дорогу показывать. И панамку дайте, а то голову напечет.

Вышло все неожиданно, но по-хорошему. Андрей был доволен. И рука у Надежды оказалась легкая. А вот как жизнь заладится, было пока неясно.

«Ладно, ладно, заладится, — сам себе сказал Андрей, — недаром тебя Надеждой назвали». И взял покрепче мягкую ручонку своей большой мужской лапищей.

Милочка приехала на дачу одна, и Наталья Петровна поняла сразу: у дочки на личном фронте неприятности. Но расспрашивать не стала. По себе знала — расспросы в таких случаях к добру не ведут. Захочет — сама расскажет.

— Садись-ка, дочка, грибы разбирать, — позвала она. — Смотри, что Паша из лесу принес. Настоящие пошли.

Мила присела на корточки перед корзиной и ахнула — крепкие боровики с пузатыми ножками лежали вперемешку с темно-красными подосиновиками.

— Мам! Я тоже в лес хочу! — быстро сказала она.

— Вот завтра поутру и пойдем, — пообещала Наталья Петровна. — Правда, в выходные в лесу больше грибников, чем грибов, но что-то да попадется. А какой мы с тобой сегодня супчик сварим! Пальчики оближешь!

Мила мечтательно прикрыла глаза, предвкушая супчик, но увидела Диму, его недоуменно-изумленный взгляд, которым он проводил «ауди». «Так ему и надо!» — мстительно подумала она, открыла глаза и услышала мамин вопрос:

— Ты надолго?

— В понедельник днем поеду. Не хочу в пробках стоять.

— Ну, за это время мы с тобой гору дел переделаем! — обрадовалась Наталья Петровна. — Хорошо, что приехала, дочка!

Иринка немного дичилась приехавшей красивой тети, стояла, прижимаясь бочком к Наталье Петровне, и поглядывала исподлобья.

— Это наша Иринка, — сказала Наталья Петровна.

— Да мы знакомы, — сказала Милочка, — мы же приезжали к вам в дом отдыха с… — и осеклась.

«Ох, нелады у них, нелады», — волновалась Наталья Петровна.

— Пойдем, хозяюшка, на огород, — обратилась Милочка к Иринке. — Может, огурчик найдем, съедим прямо с грядки.

— Нет у нас в этом году огорода, — вздохнула Наталья Петровна. — Мы же с Пашей посевную в доме отдыха провели, ни тебе огурцов, ни помидоров. Салат только, укроп.

— Значит, смородину будем с куста добирать, еще вкуснее! — сообразила Милочка, собираясь заесть горькие мысли душистой ягодой.

— Я тебе лучше покажу Васин домик, — важно сказала Иринка и повела Милочку в угол сада к беседке. Там рядом с песочницей, которую соорудил ей деда Паша, стоял маленький домик из обрезков вагонки, жилище розового в синих штанишках поросенка Васи, любимца Иринки.

— Нам не страшен серый волк, серый волк, серый волк! — запела Милочка.

— Где ты бродишь, глупый волк? — радостно подхватила Иринка, радуясь за Васю.

— А вот он я! И сейчас вас съем! — послышался страшный скрипучий голос из-за кустов.

Обе девочки от неожиданности взвизгнули и тут же принялись хохотать, увидев деда Пашу на четвереньках.

— Ага! Испугались? Ну то-то! — сказал он, поднимаясь и крепко обнимая падчерицу. — А твой где? — деловито осведомился он. — С тещей любезничает?

— Я его с собой не взяла, — сказала Милочка.

— Плохо себя ведет?

— Так себе.

— Расскажешь?

— Расскажу. Только попозже.

— А матери?

— Подумаю.

— Лучше сказать. Она у нас, сама знаешь, за семь верст все чувствует. И меня ты тоже знаешь, если надо, я и в нос могу!

Милочка улыбнулась, но невесело.

— Как выяснилось, я тоже могу в нос, дядя Паша, — призналась она.

— Значит, было за что, — заключил отчим.

— Потом обсудим, — вздохнула Милочка.

Иринка занялась устройством сада в песочнице, а взрослые пошли по дорожке к веранде, на ступеньках которой сидела Наталья Петровна и разбирала грибы.

Милочке стало полегче после разговора с отчимом. Тылы у нее были крепкие, в обиду ее не дадут. И мама, и отчим за нее горой. Но мать огорчать не хотелось. Только что к свадьбе готовились, а теперь… Дочку-то она утешит, а сама расстроится. Так что Милочка не торопилась. Она ждала, чем ответит Дима на ее неожиданный ход. От этого многое в дальнейшем зависело.

Она чмокнула мать, сидящую на ступеньках, и прошла в дом. На прогретой солнцем веранде стоял огромный букет ромашек и темно-лилового клевера. Милочка залюбовалась — жизненной мощью и радостью веяло от цветов. «Господи! Как жить-то хорошо!» — подумала она.

У нее в комнатке все так и стояло, как сто лет назад: тахта, столик, полка с книгами, вешалка для одежды за дверью. Занавески опущены, темно, прохладно. Пахло сухими травами и детством. Вон они висят, пучки мяты и зверобоя, что мама сушить развесила. А Иришку, видно, старики у себя на диванчике спать кладут, чтобы не страшно было. Милочка улеглась на тахту и заложила руки за голову. И сразу услышала тишину — тихо, тихо вокруг. Жужжит какая-то муха. Хорошо тут, а у нее! И так ей себя жалко стало, что она заплакала. Поплакала и заснула. Крепко-крепко. Устала она. Пора отдохнуть, пусть поспит.

Наталья Петровна с Павлом Антоновичем сидели на крыльце и потихоньку разговаривали. Наталья Петровна тревожилась. Павел Антонович успокаивал.

— Говорил я тебе, не надо ехать. Видишь, прав оказался. Рано нам, родителям, хлопотать. Пусть Милочка сама все хорошенько обдумает и решит. Может, она на попятную пошла. А сказать неудобно. Мы не будем к ней в душу лезть, правда ведь? — тихонько втолковывал он жене. — Ты знаешь, она у нас не строптивая. А если бы и строптивая была, тоже хорошо, ее право. Женщина на свои плечи больше тягот принимает, ей и решать, с кем на жизненную дорогу выходить.