Юлия Комольцева - Подозреваются в любви

— Почему?

— Что почему? Творческие люди, говорю. Как я, например.

— Да нет, почему они в общежитии живут?

— Так это общага литературного института, я же тебе рассказывала, — Фима кокетливо поправила челку, — там все меня знают… Правда, ребята совсем молодые, еще нигде не печатаются, только-только начинают творческий путь. Что, не терпится познакомиться с юными талантами? — усмехнулась она, заметив нервозность, с которой Дашка то и дело поправляла сумку на плече.

— Ага, — кивнула Даша, переваривая информацию.

Стало быть, творческий человек Серафима решила снять комнату напополам с молоденькой уборщицей, освободиться от гнета родителей и наладить личную жизнь среди себе подобных. Видимо, полную стоимость аренды ей платить было жалко, да и готовить она сама не умела. Или не хотела. Другое дело, Дашка — смирная с виду, вполне приличная, воспитанная девочка, на работе перед глазами будет, дома ужин приготовит. Фима умела приспосабливаться.

Дашке это было на руку. Она наконец осознала, как все удачно складывается. Не надо просить начальника о ночной смене, не придется спать в издательстве и питаться хот-догами. Общага — это здорово, и как ей самой эта мысль в голову не пришла?

— У меня от зарплаты что-нибудь останется? — вдруг спросила Дашка, вспомнив, что еще не узнавала по поводу размеров оклада.

— Немного, — смущаясь, призналась Фима, — на пропитание как раз. Но ты можешь еще где-то подрабатывать. Научишься печатать, станешь поэтам и писателям тексты набивать. Мы — творческие люди — жутко не любим рутинную работу, терпеть не можем сидеть за компьютером, править текст.

— Ты же редактор? — удивилась Дашка.

— Я — редкий уникум, — хихикнул редактор, — могу сосредоточиться, собраться, если надо. Творчество — это все равно работа, причем тяжелая, поэтому надо воспитывать силу воли и организованность. За меня никто не напишет четверостишье или даже одну строчку. Знаешь, почему Пушкин гений?

Дашка пожала плечами. Она привыкла полагаться на мнение учителей в таких вопросах. Если сказали, что дважды два — четыре, квадрат гипотенузы равен сумме квадратов двух катетов, а Пушкин — гениальный поэт, стало быть, так оно и есть. И чего тут думать?

— У него была невероятная работоспособность! — сообщила Фима громким голосом, — только поэтому он стал тем, кем стал. Божий дар, конечно, тоже имел место быть, но Пушкин сумел этим даром воспользоваться, и это главное. Работать надо, работать!

Закончив свою пафосную речь, Фима украдкой оглядела пассажиров в вагоне. Всем ли было хорошо слышно? Все ли поняли, как она образована и эрудирована?

Дашка заметила Фимино беспокойство и решила, что, в сущности, она — совсем ребенок. Недолюбленное и закомплексованное дитя.

На вахте их долго не хотели впускать. Потом вышел заспанный дядька в трико, узнал Фиму и провел их с Дашкой к коменданту общежития. Переговоры заняли полчаса. Проверив Дашкин паспорт и не обнаружив московской регистрации, комендант вознамерился содрать за комнату побольше. Фима, не ожидавшая такого поворота, смерила Дашку испепеляющим взглядом и кинулась торговаться. Сошлись на том, что Даша станет убираться на третьем этаже в доплату за комнату.

— Значит, ты провинциалка? — прошипела Фима, когда они поднимались по лестнице к будущему жилищу.

— Ага.

— А чего молчала? — зло осведомилась Фима.

— А стала бы ты со мной разговаривать? — в тон ответила Дашка.

— Больше сюрпризов не будет, надеюсь?

Дашка покаянно прижала руки к груди.

— Внебрачных детей у меня нет. От правосудия я не скрываюсь. Так что сюрпризы кончились, не успев начаться. Вообще-то спасибо тебе.

— На здоровье, — буркнула Фима, открывая дверь.

Комната действительно была большой. Или казалась таковой из-за отсутствия мебели.

— Вот ублюдок, не предупредил, что даже кроватей нет! Ищи теперь по всей общаге!

Фима прошла к окну и пнула со всей дури стопку газет, оставленных, видимо, прежними жильцами. В ту же секунду раздался дикий вопль, Фима запрыгала на одной ноге. Дашка испуганно засуетилась, сбросила сумку и разгребла газеты. Какой-то шутник прикрыл ими кирпич, с которым столкнулась Фимина нога.

— Козлы! Уроды! — орала поэтесса, тяжело подскакивая на месте.

— Может, компресс наложить? — сочувственно предложила Дашка.

Кое-как успокоились, но Фима все еще порывалась набить коменданту морду.

— Ты же за вещами собиралась, — напомнила Дашка, — поезжай, я пока здесь приберусь.

— Что прибираться? Мебель искать надо, хотя бы койки, — Фима закурила и двинулась к двери, — ладно, попробую у ребят спросить. А ты пока пол здесь протри.

Через некоторое время Фима вернулась вместе с двумя невзрачными девицами.

— Это Валя и Дуняша. Они говорят, что в подвале есть кровати, надо всем вместе идти, а то не дотащим.

— А что, мужиков нет? — удивилась Дашка.

— Есть. Но все пьяные, — сообщила одна из девушек.

Дашка удивилась еще больше. Отец, какой бы он ни был пьяный, всю тяжелую работу брал на себя. Стоило Даше только заикнуться, и он, покачиваясь, бубня под нос любимую «Калинку», шел выжимать простыни и пододеяльники, сдавать бутылки, переставлять мебель.

— Ну, пошли, — поторопила Фима.

Они спустились в подвал, кряхтя подхватили железную кровать и начали восхождение. Охрана провожала их равнодушными взглядами.

— Хоть бы помогли, лбы здоровые, — проворчала Дашка.

В лифт кровать не влезла. На третьем этаже запыхавшимся девушкам встретились две личности в рваных, пыльных штанах и с трехдневной щетиной. Личности о чем-то громко спорили, размахивая руками, и по очереди отпивали из горлышка дешевый коньяк.

— Ребята, помогите, — понимая, что самостоятельного предложения от них не последует, попросила Дашка.

— Чё?

— Кровать дотащить помогите!

— А вы знаете, девушка, что символизирует собой кровать? И почему она называется так, а не иначе?

— Можно иначе, — быстро сказала Дашка, — постель, койка, ложе…

— Стоп, стоп, — поднял руку второй парень, — вы сказали — кровать. От чего же произошло это слово? Что оно означает — «кров», то есть дом и пристанище, или же «кровь», что связано с…

Даша поняла, что сейчас произойдет смертоубийство, и отодвинулась от своей потенциальной жертвы подальше. Парень продолжал глубокомысленный монолог, девушки с кроватью в обнимку двинулись дальше.

— У вас все здесь такие? — поинтересовалась Дашка.

— Угу, — просопела одна из аборигенок.

И тут же веселый мужской бас, раскатившись эхом по гулким коридорам, осведомился:

— Помощь требуется?

Дашка подняла взгляд от заплеванной лестницы. Прямо по глазам ударило яркое предзакатное солнце. Несколько трещин на пыльном стекле показались тропинками, убегающими к горизонту, по краю которого колыхались тяжелые, голубые облака. И оттуда, с солнечных высот, шагнул человек. Теперь можно было разглядеть его скуластое лицо с крупным носом, в нескольких местах помятым, с большими темными глазами, со свежей царапиной на лбу. Можно было разглядеть серьезную улыбку, ежистый подбородок, потертый воротник рубашки, накинутой на крепкие плечи.