Эми Хармон - Песнь Давида

– Да, – кивнул я. – Уже давно. Рак легких. Их отец ушел спустя год после того, как Милли потеряла зрение. Милли думает, это потому, что он не мог справиться, что у него сын, страдающий аутизмом, и слепая дочь. Не знаю, правда ли это, но они никак не поддерживают с ним связь, помимо денег. Радует хотя бы то, что он платит алименты.

– Ее мать волнуется о детях. Она постоянно показывает мне Амелию, прогуливающуюся с тростью, и детскую книгу. Что-то о великанах.

– Они хорошо справляются. Приглядывают друг за другом, – возразил я.

– Гм-м, – промычал Моисей, и в моем животе появилось неприятное, маслянистое чувство.

– Она же не ждет одного из них, правда, Моисей?

Он говорил, что призраки часто вились вокруг родственников, когда те должны были умереть. Словно хотели поприветствовать их или забрать домой.

– Нет, не похоже на то.

Моисей больше ничего не сказал, и я позволил ему сменить тему. Я привык к его причудам, дару и нежеланию изъясняться.

(Конец кассеты)

– Ты видел мою маму, Моисей? – спросила Милли.

Я кивнул, но затем опомнился и ответил вслух:

– Да.

– Как она выглядела?

Я услышал в ее голосе нотки тоски и сомнений.

– Как ты. Темные волосы, голубые глаза, неплохое телосложение. Я понял, кто она, как только увидел ее. Но вы с Генри стояли прямо передо мной. Не трудно было сложить два и два.

Милли быстро помотала головой, словно хотела прочистить мысли, пересмотреть все, что она знала о жизни. Так всегда. Людям нужно время, чтобы осмыслить невероятное.

– Книга… книга о великанах. Что это? – спросил я, давая ей что-то, на чем можно сосредоточиться, пока ее голова и сердце пытаются найти компромисс.

– Не знаю… – запнулась она и подняла дрожащие руки к лицу.

– Великаны, играющие в прятки? – подсказал я. Мой разум заполнил образ огромных ног, торчащих из-под кровати.

– Где прячутся великаны, когда играют в прятки? Не знаю я такого места, которое скрыло бы их пятки, – прошептала Милли.

– Да, это оно, – подтвердил я.

– Они не могут заползти под кровать или закрыться в шкафу. Не могут залезть в карман или нырнуть за листву.

На сей раз строки процитировала Джорджия, и я удивленно перевел взгляд на жену.

– Книга называется «Когда прячутся великаны». Я читала ее Эли – он обожал ее. Мы читали ее почти так же часто, как и «Калико чудо-лошадь».

Мое сердце заныло, как всегда, когда я думал о сыне. Но затем меня охватило спокойствие от знания, что любовь не умирает.

– Я совсем забыла об этой книге! Генри любил ее – мы с мамой читали ее ему снова и снова. Я даже запомнила стихи, и когда мое зрение начало портиться, а затем и вовсе пропало, Генри переворачивал страницы, а я делала вид, что читаю.

– Они могли бы спрятаться за гору, но взбираться долго. Они могли бы лечь на дно морское, но там очень солоно, – зачитала Джорджия.

– Они могли бы достать до луны… – сказала Милли.

– И затаиться за облаком…

– Они могли бы юркнуть нам за спины, но великаны слишком громкие, – закончила Милли с улыбкой. – В сказке великаны прячутся у всех на виду. Они везде, куда ни посмотри, но маскируются деревьями и зданиями. На одной картинке кажется, что ты смотришь на причал, а на самом деле это великан, лежащий на песке. На другой картинке великан изображен в форме самолета – он лежит на спине, его руки распростерты, как крылья, ноги вытянуты, как хвост. Это книга, в которой нужно найти героев. Знаешь, как «Где Уолли?», только, в отличие от крошечных человечков в полосатых красно-белых кофтах, великаны гигантские. Но художник нарисовал их так, что они не выделяются на общем фоне.

– У великанов есть укрытие, но я его не назову. Если хочешь найти великана, придется искать самому, – добавила Джорджия. Она улыбалась, но на ее лице читалась боль, и я взял ее за руку.

– Генри было четыре, когда я ослепла и начала ходить с тростью. Он думал, что я ищу великанов, а моя трость – великаноискатель. Он ходил по квартире с закрытыми глазами и стукал тростью по всему вокруг.

– Как думаешь, почему твоя мама хотела показать мне эту книгу? – спросил я, вспоминая ее напористость. – Она постоянно показывала мне страницы, рисунки. Она явно хотела что-то мне сказать.

– Уход отца, – задумчиво произнесла Милли, словно не знала, что мне ответить, но была готова исследовать этот вопрос вслух. – Мы перестали читать эту книгу после ухода отца. Он играл за «Сан-Франциско» и был «великаном». – Она пожала печами, как если бы пыталась убедить себя, что все это пустяки. – Мы знали, где прячется каждый великан в книге, находили их сотни раз. Но один великан бесследно исчез. Помню, как мама читала книгу Генри сразу после папиного ухода. Она расплакалась.

Мне хотелось взять свои слова назад и прекратить этот разговор, но Милли продолжила:

– Затем Генри начали сниться кошмары, и прячущиеся великаны перестали быть забавными и безобидными. Они пугали его. Генри был уверен, что на самом деле наши кровати – замаскированные великаны, которые украдут нас во сне. Дверь холодильника была пастью великана, мусоровоз был громким голодным великаном, который ел все, что попадалось ему на глаза. Дошло до такого абсурда, что маме пришлось запретить книгу. Постепенно великаны снова стали бытовой техникой, его кровать – просто кроватью. Хотя ему по-прежнему не нравятся мусоровозы.

Милли улыбнулась, и я тихо усмехнулся, хотя ничего смешного в этой истории не видел.

– Странно, – добавила она. – Где-то месяц назад Генри спросил меня, знаю ли я историю о Давиде и Голиафе. Я знала, но он все равно посчитал необходимым рассказать мне, что Давид победил Голиафа. Похоже, его очень обрадовало, что у нас появился личный истребитель великанов.

Истребитель великанов или нет, но я впервые задумался, не пыталась ли мама Милли сказать, что не доверяет Тагу. Возможно, она знала, что он сбежит, прямо как ее муж. Возможно, она знала, что ее дети заслуживают лучшего.

Спустя пять минут, как мы сели в машину, Генри уснул на плече Милли, заняв почти все свободное пространство на весь полуторачасовой путь в Солт-Лейк. Милли пришлось придвинуться ко мне вплотную, и я воспринял это с большим энтузиазмом – даже слишком. Мне нравилось, как ее нога прижималась к моей, как моя рука ложилась ей на колени, когда я менял передачу, нравился запах ее волос, который я чуял всякий раз, как поворачивал к ней лицо. Разговор с Моисеем не давал мне покоя – меня злило, что он вывел нашу «дружбу» с Милли на чистую воду и заставил меня задуматься о наших отношениях. Я не хотел ни о чем думать. Только наслаждаться моментом.