Маргарет Форд - В поисках любви

— А какими? — заинтересовалась Кэти.

Художник засмеялся:

— Насколько я помню, жидкость для золочения готовили из сока корней орешника, жженых медвежьих когтей, жира ящериц, бычьей желчи и прочих неприятных ингредиентов — некоторые я просто не решаюсь назвать…

— Ужас какой! — возмущенно сказала Морин. — И они действительно втирали это в волосы?

— Увы, да… А вот в Испании… — Но художник не договорил. В дверь студии постучали.

— Это еще кто?! — удивился художник. — Я всем говорил, что работаю… Войдите! — крикнул он.

Дверь приоткрылась, и в мастерскую робко заглянула Марианна.

— Мистер Стерн? Мы помешали вам? Простите… Просто мы с братом оказались неподалеку…

— Нет, вы не помешали. У нас все равно скоро перерыв, — сказал художник, улыбнувшись. — Подождите несколько минут…

Марианна и Алан, стараясь не шуметь, осторожно вошли и сели в углу. В мастерской воцарилась тишина.

Кэти старалась не смотреть на Алана и стояла опустив глаза. Когда художник в очередной раз взглянул на нее, он поразился произошедшей с ней перемене — ее лицо в обрамлении рыжеватых волос, всегда такое спокойное, порозовело, на нем отразились все обуревавшие ее чувства.

— Мисс О’Тул, а сейчас вы похожи на обитательницу Волшебной страны, которая поняла, что любит смертного, — насколько я помню ирландские легенды, такое тоже случалось, — шутливо заметил Стерн. — Может быть, мне стоит нарисовать еще одну картину?

Кэти покраснела, казалось, из ее глаз сейчас брызнут слезы.

— Простите, я, кажется, задумалась…

Морин с беспокойством посмотрела на подругу.

— Красивая девушка, — шепнул Алан кузине, взглянув на Кэти, — и с каким изяществом держится… Но мне кажется, они обе уже устали…

— Давайте передохнем, — Генри тоже заметил усталость натурщиц — Сегодня мы немного задержимся. Я хотел бы поскорее закончить.

— А можно нам посмотреть, что получилось? — спросила Марианна, глядя на мольберт со жгучим любопытством.

— Марианна! — одернул ее Алан, который знал, что художники неохотно показывают незавершенные работы. — Простите, Генри.

Но художник посмотрел на Марианну задумчиво.

— Мы суеверный народ, — сказал он наконец. — Почти все художники панически боятся «дурного глаза»… Но знаете, мисс Харди, мне кажется, что вы приносите только удачу…

Марианна захлопала в ладоши, подбежала к картине… и вдруг остановилась. Алан шагнул следом и тоже замер в изумлении.

…Молодая крестьянка в яркой шали стоит на коленях на краю ложбины, руки ее вымазаны землей, в пальцах пучок травы… но она забыла о нем, забыла обо всем, завороженная тем, что видит…

Тонкая фигура бледной девушки в светлом зеленоватом платье — как будто поднимающаяся из изумрудной травы… Лицо юное и вместе с тем мудрое странной, нездешней мудростью, задумчивый взгляд глубоких глаз… Но, почувствовав чье-то присутствие, она оборачивается — медленно, еще во власти раздумий… Кажется, что здесь, на границе между реальным миром и Волшебной страной, ожила старинная сказка — из тех, что рассказывают вечерами у камина…

Марианна медленно обернулась, и художник увидел, что ее глаза полны слез.

— Чудесно, — прошептала она.

Алан кашлянул, чтобы скрыть волнение.

— Что ты собираешься потом с ней делать? — поинтересовался он. — Выставишь в Королевской академии?

— Не знаю. К началу выставки я уже опоздал. Кроме того, она еще не закончена — видишь, здесь не прорисованы складки одежды феи, да и фигуру крестьянки придется править…

— Да, я совсем забыл, — спохватился Алан. — Мы пришли сюда по делу. Вот, держи, — он протянул художнику конверт.

— Что это? — удивился тот.

— Через три недели мы с мисс Уэйн… с Беатрис празднуем помолвку. Не смог удержаться, решил лично завезти тебе приглашение. Но все будет тихо — после официального объявления мы хотим устроить небольшой вечер в дружеском кругу. Toлько несколько друзей и все, никаких журналистов. Все равно свадьбу придется отложить самое меньшее на полгода из-за траура по отцу… Я уже написал своему поверенному в Нью-Йорк, он тоже должен приехать…

— Мисс О’Тул, что с вами? Вам плохо? — беспокойно спросила Марианна, заметив, как побледнела девушка.

— Нет, нет… То есть… да, здесь так душно. Мистер Стерн, нельзя ли открыть окно?

— Да, да, сейчас… — Генри поспешно распахнул окно.

В этот момент для троих тайна Кэти перестала быть тайной. И только Алан, который не мог думать ни о ком, кроме Беатрис, ничего не заметил.

Шон Райан беспокоился, а откровенно говоря — боялся.

Вообще-то он не боялся никого и ничего, но этот случай был исключением. Сегодня он приглашен к Морин домой — ирландка должна была познакомить его с родными.

— Представь нам твоего кавалера! — не раз говорил ей Колум Донахью.

И сегодня их ждал праздничный обед.

Ради такого случая Шон облачился в костюм и новую рубашку с ослепительно-белым воротничком. Непокорные темные пряди волос он смочил водой и аккуратно причесал. Но ему все равно было не по себе.

— Шону страшно не потому, что он собирается с кем-то там знакомиться, — рассудительно заметила Флорри О’Грам, дородная барменша из «Трилистника», одной из многочисленных забегаловок Сохо. — Эка невидаль! Нет, ему страшно потому, что его холостяцкой свободе настает конец…

Парни, стоявшие у стойки, засмеялись.

— Эта девчонка как будто околдовала его, — заметил один из них. — Он не сводит с нее глаз… В самом деле, не джига же тому виной…

Но Флорри неожиданно вздохнула:

— Да… Любовь способна творить чудеса…

Слушатели снова засмеялись, и она, опомнившись, рассмеялась вместе со всеми…

Надежды семейства Донахью на то, что в Лондоне деньги сами приплывут к ним в руки, конечно, не оправдались. Но на жизнь им вполне хватало. Колум работал на мебельной фабрике. Старшие сыновья -

Патрик и Дональд — женились и вернулись в Ирландию. Дональд нашел жилье в Дублине, а жена Патрика принесла ему в приданое небольшую ферму.

Младшим сестрам Морин, двойняшкам Джесси и Бетти, исполнилось по восемнадцать. Они устроились на поденную работу по уборке квартир. Самая младшая, Дилси, ровесница Марианны Харди, помогала матери по дому.

Донахью были дружной семьей. Когда Морин удалось устроиться работать у Харди, она очень скучала по родным и всегда навещала их по выходным.

Сегодня, ради торжественного случая, миссис Донахью приготовила пудинг и купила несколько апельсинов, а отец, крякнув, поставил на стол бутыль с потином — ирландским самогоном.

Перед обедом мужчины курили и неспешно беседовали.

— Платят в доках неплохо, — степенно говорит Шон. — Конечно, два фунта в неделю — не Бог весть что, но прожить вполне можно.