Мэдлин Хантер - Герцог-авантюрист [litres]

– Отличное виски, Брентворт, – заметил маркиз, кивнув на свой стакан. – Шотландское?

– Ирландское. И мне кажется, вы уже в достаточной мере им насладились.

– Я услышал, что у вас подают самое лучшее виски. И вот я здесь… Только вот никто не сказал мне, кто составляет вам компанию. Я более привередлив в отличие от вас и стараюсь не садиться за стол с человеком, получившим свой титул лишь потому, что его отец избежал наказания – вышиб себе мозги, – добавил Ратборн и громко засмеялся.

Брентворт замер, а Страттон уже думал, кого из друзей взять в секунданты. Никто из присутствующих не произносил ни слова: казалось, никто даже не дышал.

– Вы пьяны, Ратборн, – нарушил молчание Лэнгфорд. – Извинитесь, а потом присядьте за стол и сыграйте с нами. Я уже достаточно проиграл, и что-то мне подсказывает, что пора на время прерваться. – Лэнгфорд поднялся со своего стула. – Вот, можете занять мое место. А я еще успею лишиться состояния в другой раз.

– Будь я проклят, если сяду рядом с ним, – проворчал маркиз.

С любезной улыбкой на губах Лэнгфорд с силой сжал его плечо и отчетливо произнес:

– Я настаиваю. Сядьте, Ратборн.

Ратборн тяжело опустился на стул. Его лицо побагровело. Он медленно повернул голову и встретился взглядом с Адамом, сидевшим рядом.

– Уверен, вы хотите извиниться, – сказал Брентворт, расположившийся по другую руку от Адама. Он жестом приказал лакею сдать ему еще одну карту. – Будет разумно, если вы сделаете это до конца кона. Дольше я Страттона просто не удержу.

– Извините, черт бы вас побрал.

Брентворт вздохнул и сокрушенно покачал головой.

– Какой замечательный был день, и вот теперь он закончится не слишком хорошо. А все потому, что один пьяный глупец не умеет держать язык за зубами. Прошу прощения, Страттон. Как хозяин этой трибуны, я чувствую свою ответственность за случившееся.

Адам пожал плечами.

– Когда-то это все равно должно было произойти. Не один пьяный глупец, так другой… Знаешь, я уже привык их убивать. – Он повернулся к маркизу в надежде, что тот вовремя одумается.

Лэнгфорд наклонился и тихо проговорил на ухо Ратборну:

– Если вы вдруг забыли, как это происходит, я вам напомню. Страттон должен вызвать вас на дуэль. Гордость не позволит вам отклонить вызов, даже если к утру вы протрезвеете и поймете, что настал ваш смертный час.

– Я не умру, – буркнул маркиз. – Умрет он. Причем не столь позорно, как его отец.

И снова за столом воцарилась гнетущая тишина. Адам заметил, что теперь к разговору прислушивались все, кто находился рядом. Проклятье!

– Ратборн, вы не оставили мне выбора… – произнес он тихо.

– Немедленно извинитесь, – резко проговорил герцог Кларенс, пристально наблюдавший за происходящим. – Я не допущу, чтобы герцог с маркизом договаривались о дуэли в моем присутствии. Не будьте ослом, Ратборн.

– Но я…

– Извинитесь! Сейчас же! Иначе я попрошу Георга вызвать вас во дворец как нашкодившего мальчишку, а потом сослать за город, в поместье. Несколько лет уединения вам не помешают.

Ратборн молчал и выглядел весьма жалко. Нижняя челюсть у него отвисла, и он забормотал что-то нечленораздельное. Лэнгфорд, все еще склонявшийся над маркизом, посмотрел на Адама и пожал плечами.

– Мы вас не слышим, – резко произнес герцог Кларенс. – Оскорблениями вы сыплете громко, так что извольте выражаться громко и теперь.

– Примите мои извинения, Страттон. Я сегодня… сам не свой, – со вздохом произнес маркиз.

Лэнгфорд наконец-то отпустил плечо маркиза, но при этом хлопнул его по спине с такой силой, что тот покачнулся.

– Вот так-то лучше. А теперь останьтесь и сыграйте несколько конов, чтобы люди убедились, что все мы здесь – добрые друзья.

Сыграв два кона, Ратборн встал из-за стола и, спотыкаясь, побрел прочь. Лэнгфорд вернулся на свое место, и они с Адамом обменялись многозначительными взглядами.

– Благодарим за помощь, милорд, – обратился Брентворт к наследнику престола.

– Да-да, – закивал Адам. – Вы избавили меня от серьезных неприятностей.

– Я не мог позволить ему испортить такой замечательный день, – отозвался герцог Кларенс. – К тому же я только начал наслаждаться отменным виски. Ирландское, говорите? – Он сделал большой глоток.

– Я пришлю вам ящик, – пообещал Брентворт.

– Не стоит. По настоянию доктора я в последнее время пью немного. Хотя совсем не прочь попробовать шампанского, добытого вашим дедом. Если, конечно, оно осталось.

– Брентворт сообщит мне название виноградника и год, и я попрошу, чтобы мне прислали несколько бутылок из Франции, – сказал Адам.

Игра в карты продолжалась. Адам играл, потому что его ранний уход непременно спровоцировал бы слухи. Он делал вид, будто ничего не случилось, хотя ссора с Ратборном выбила его из колеи.

Рано или поздно на его пути встретится еще один такой же глупец. И даже если ему каким-то чудом удастся восстановить доброе имя отца, подобные стычки не прекратятся.

За окном сгущались сумерки, и Клара уже решила, что Страттон в этот день не вернется. А винить ей в этом следовало только себя. Ведь она не дала ему обещания, что вернется сегодня… К тому же, когда они расставались, она была совсем не уверена в том, что приедет.

Но вот она здесь, а он все не появляется.

Адам был очень добр с ней на скачках. И очарователен. Клара не сомневалась: его извинения были искренними. Да и настроение его вроде бы улучшилось. Впрочем, Клара чувствовала, что ему по-прежнему было не по себе, это читалось в его глазах.

Опасный… Она уже почти забыла, каким эпитетом наградили его люди. Ведь ей Адам таковым не казался. Во всяком случае, не в том смысле, какой подразумевали остальные. Однако же… Когда он появился у пруда сегодня утром, лучшего эпитета нельзя было и придумать.

Был ли Адам на поляне в тот злополучный день? Видел ли… этот ужас? Клара подозревала, что видел. И, очевидно, именно об этом вспоминал, когда смотрел на огромный валун.

Клара окинула взглядом комнату, в которой лежала. Алтея уговаривала ее никуда не ездить. «Если ты ему нужна, он тебя найдет», – сказала подруга. Алтея полагала, что Страттон захочет остаться один, как и большинство мужчин, проигравших битву с самими собой.

И, возможно, Алтея была права.

Адам вошел в дом около полуночи. День выдался отвратительный. Единственным светлым пятном сегодня была Клара. Проведенное на скачках время казалось уютным островком безмятежности в бушующем океане. Здесь, в галерее его дома, висела похожая картина. Художник изобразил на полотне хмурый день и лучи солнечного света, прорезающие тучи и заливающие домики фермеров.

Но, увы, со временем просветы в тучах затянутся и солнце покинет уютные фермы.