Хелен Хоанг - Коэффициент поцелуя

Он будет скучать по этому дому. Будет скучать по Стелле. Очень. Он уже по ней скучал. Так скучал, что его разрывало на части. Но он правильно поступил, что разорвал соглашение. Его помощь ей больше была не нужна, она заслуживала кого-то получше. Кого-нибудь поумнее и без отца-преступника. Кого-то, кто впечатлит ее родителей и не столкнется с бывшей клиенткой на торжественном ужине.

Это напомнило ему, что со следующей пятницы придется вернуться к занятиям эскортом. Эта мысль совершенно его не радовала. Он даже не был уверен, встанет ли у него теперь на кого-то другого. Он не хотел ничего, кроме запаха Стеллы, вкуса Стеллы, кожи Стеллы. Его тело само настроилось так, чтобы идеально совпадать с ней, и ни одна другая теперь не подойдет. Старые фантазии, которые раньше вызывали в нем интерес, казались скучными и тусклыми. У него появился новый фетиш: скромная девочка, грезящая экономикой.

Майкл сел на кровать Стеллы и закрыл лицо ладонями. Он сидит здесь последний раз. Да пошло оно все, скоро в этой постели будет спать другой мужчина. Гнусные, уродливые чувства пробудились в нем. Только ему можно было целовать Стеллу, прикасаться к ней, любить ее. Ему хотелось сорвать простыни и разорвать их на кусочки. Если это не достанется ему, то и никому больше. Пусть покупает новую гребаную кровать.

Сжав кулаки, он заставил себя уйти в гардеробную, пока не разнес все в ее спальне. Затолкал футболки и джинсы в спортивную сумку, и только потом перешел к ящику для нижнего белья. Хотелось поскорей разделаться с этим и уйти. Носки полетели в сумку, следом за ними аккуратно сложенные стопками боксеры. На дне ящика он наткнулся на нераскрытую коробку. Тот же бренд и размер белья, который он носил, только он обычно покупал темно-синие, а эти были красные. Перевязанные бантиком.

Стелла купила ему нижнее белье.

Это был ее первый подарок для него. Забавно. Она что, решила, что его старые трусы поизносились? Может, так и есть. Он бросил упаковку в спортивную сумку и застегнул молнию. Трусы были не очень-то дорогие, и уж точно она не собиралась сама их носить. Она купила их ему, и он оставит их себе.

Выходя из комнаты, он вытащил из кармана бумажник, достал оттуда сложенную бумажку и положил на прикроватную тумбочку. Вот доказательство, что он не такой, как его отец.

Но может, не по этой причине ему казалось, что он поступает правильно. Может, это казалось ему правильным, потому что он был влюблен.

Он решительно прошагал через пустой дом, выключая по пути свет. Заперев входную дверь, он сунул ключ под коврик, тихонько попрощался и ушел.

Когда наутро Стелла потянулась за очками, ее пальцы наткнулись на листок бумаги. Нахмурившись, она взяла листок и поднесла к затуманенным, опухшим от слез глазам. Чек. Ее чек. На пятьдесят тысяч долларов.

Она села в кровати и дрожащими пальцами провела по бумаге. Что это значит? Почему он не оставил его себе, не обналичил?

В голове зазвучали слова, произнесенные Майклом прошлой ночью.

Я принял твое предложение, потому что хотел помочь тебе.

Не потому, что он хотел быть с ней, и даже не из-за денег, а из жалости.

Потому что она аутистка.

Ужасное чувство ядом разливалось по ее венам, и Стелла прикрыла рот руками, чтобы заглушить звуки, вырывающиеся из горла. Она-то думала, что небезразлична ему. Считала себя особенной. Надеялась, что он сможет тоже полюбить ее. Но всякий раз, когда они были вместе, это было просто из милосердия. Все эти поцелуи, моменты, все это – милосердие. И теперь, сделав доброе дело, Майкл двигался дальше.

Боль обрушилась на нее, разрывая на части, уничтожая изнутри. Она же человек. Если бы она знала, что он чувствует к ней, то никогда бы не озвучила свое предложение. Она не убогая, чтобы брать подачки. Ее деньги ничем не хуже прочих. Почему он просто их не взял?

Со злостью вытирая слезы, Стелла убеждала себя, что она сильнее этого. Она не расклеится из-за человека, которому даже не нужна.

Злобными рывками она застелила постель и отправилась в ванную, чтобы почистить зубы. Она с такой силой работала мятной нитью, что десны закровоточили. Когда ее пальцы сомкнулись вокруг зубной щетки, какое-то безрассудство заставило ее передумать и вместо этого запрыгнуть в душ. Очень тщательно она проделала стандартные душевые процедуры, оттирая себя мочалкой с головы до ног. Стелла не робот и не инвалидка с аутизмом. Она – это она. Полноценная. Она может быть какой угодно. Может сделать себя какой угодно. Может доказать всем, что они ошибаются.

К тому времени, как Стелла вышла из душа, она уже тяжело дышала. Она это сделает, и сделает это как надо. А когда закончит, станет новой, свежей, фантастической. Она заслуживает быть такой.

Девушка вытерлась энергичными взмахами полотенца, намеренно прошла мимо ждущей ее зубной щетки и отправилась в гардеробную, где сняла с вешалки черное платье, которое так нравилось Майклу. К черту кардиган. Пусть все смотрят.

Глядя на себя в зеркале над умывальником, позволив себе наконец почистить зубы, Стелла видела, как сверкают решимостью ее глаза. Волосы на голове были в диком беспорядке, но она не собиралась усмирять их. Она не хотела быть смирной. Другие женщины позволяют эмоциям диктовать действия, влиять на ход дня. Стелла собиралась быть такой же.

Давясь кусочком сухого тоста, она оглядывала дом. И что теперь? Тело изнывало от жажды действий, перемен, разгула. Никакой сегодня работы. Никто не работает по воскресеньям. Люди ходят по магазинам, когда те откроются. Занимаются своими делами. Проводят время вместе.

Но Стелле не с кем было проводить время.

Она села за свой блестящий черный «Стейнвей» и подняла крышку. Машинально начала наигрывать «Лунный свет», но композиция была слишком медленной и романтичной, а еще напоминала о Майкле. Она отошла от нот после первого крещендо. Вместо того чтобы позволить музыке вернуться к нежности, она взяла ноты повыше, наделяя музыку мелодичным надрывом. Горло распирало, а сердце истекало кровью с каждой нотой.

Этого было мало. Она передала фортепиано свою ярость. Быстро стучала по клавишам, и аккорды, словно штормовые волны, бились о скалы. Волна за волной, волны злости. Этого все еще мало.

Стелла сделала кое-что, чего никогда не делала раньше. Она всегда была вежливой. Говорила мягко. Никого не обижала нарочно. Она любила музыку, порядок и повторяющиеся действия.

Она принялась бить руками по клавишам, и из-под пальцев вылетала гулкая мешанина несочетающихся нот. Сумбурный хаос. Громко, громче, еще громче. Снова и снова, до боли в ладонях, до скрежета зубов, пока тело не начало трясти от звуковой перегрузки. Но она только била все сильнее, сражаясь с шумом и с самой собой.