Эмма Скотт - Не оставляй меня

– Я люблю тебя, Кейс, – сказал он между неглубокими вздохами, – я так тебя люблю. Пообещай…

– Я люблю тебя, Джона. И… Ладно. Да. Я обещаю. – Слезы потекли по моим щекам, когда я кивнула: – Я обещаю.

Его глаза снова закрылись. Его тело откинулось на подушки, и следующий вдох казался ровным, а выдох – облегченным. Уголки его рта приподнялись, потом вытянулись еще больше. Он улыбнулся. Тогда он был прекрасен. Мирный. Безмятежный.

– Мне нужно тебе кое-что сказать, – сказала я, – знаю, что ты устал. Просто отдыхай и слушай.

Все еще улыбаясь, он кивнул.

– Я здесь.

– Я люблю тебя, – сказала я, – ты лучшее, что когда-либо случалось со мной. Не отдала бы ни одной секунды нашего времени. Ни одной.

– Кейс… – выдохнул он. Его рука в моей дрожала, пытаясь подняться. Я подняла ее и прижалась щекой к его ладони. Он медленно провел кончиками пальцев по моим волосам.

– У меня сердце разрывается, – сказала я, – и я так счастлива. Ты делаешь меня такой счастливой. Твоя любовь сделала меня сильной. Ты сделал меня лучше… – рыдания, как маленькие ножи в моем горле, от которых слова пытались увернуться, – быть любимой тобой, Джона… это величайшая честь в моей жизни.

Он смотрел на меня, и слезы текли по его бледному лицу.

– Боже, ты… такая красивая, – прошептал он, – такая красивая. Не хочу прекращать смотреть на тебя… но… я устал.

– Спи, – сказала я, приподнимая край простыни, – я буду здесь, когда ты проснешься. Я буду здесь все время.

Я склонилась над ним, нежно поцеловала в губы и взяла его лицо в свои ладони.

– Я люблю тебя.

– Я тоже люблю тебя, Кейс. Люблю тебя… – его глаза закрылись, и через минуту он заснул.

Я положила свою больную голову на кровать рядом с ним, измученная больше, чем когда-либо. Выжатая и опустошенная. Ни радости, ни боли, ни надежды, ни сожаления.

Я не оставила ни слова невысказанным.

Положив голову на бедро Джоны, я погрузилась в сон, где мне снилось, что я плаваю в стеклянном море. Подвешенная и невесомая. Красота окружала меня разноцветными лентами и вихрями света. Тихо. Мирно.

Счастливо.

«Кейси …»

Никаких сожалений.

Только любовь.

Только ты.

Я видел удаляющийся берег под небом, полным звезд. Миллионы и миллионы звезд. Миллионы и миллионы мгновений. Все они с ее именем.

Я любил ее больше, чем кого-либо, и она любила меня в ответ. Осознание этого было надежно спрятано во мне, заперто в моем сердце, и когда я перестал бороться с ним, мои глаза закрылись…

Берега больше не было видно, но я знал, что он там.

Ветер шептал, словно мое дыхание. Мой последний вдох.

«Я буду любить тебя вечно».

Четыре дня спустя…

Я сидела на кровати, все еще в черном платье, хотя похороны давно закончились. Моя рука сжимала скомканную салфетку, влажную от слез и почерневшую от туши.

Насколько я помнила, похоронная служба была чудесной. Друзья из Карнеги приехали вместе с профессорами и преподавателями. Представитель студии Чихули принес изысканную стеклянную скульптуру из белых лилий для матери Джоны и записку с соболезнованиями от самого Дейла. Он писал, что мир слишком рано утратил новый живой талант.

Священник произносил важные слова, Дена читала стихи, и все по очереди говорили о Джоне: рассказывали смешные истории, делились трогательными воспоминаниями. Снова и снова я слушала рассказы людей, как он заставлял их смеяться, как он пробуждал в каждом лучшее. Как его вера в них делала их храбрыми. Я думаю, что я была одной из них.

Потом Беверли подошла к нам с Тео, держа в руках маленькую медную урну.

– В пустыне, ночью, под звездами, – сказала она, передавая урну в руки Тео, – он этого хотел. Но я не могу этого сделать. Я не могу…

«Я тоже не могу, – подумала я, сидя в одиночестве на кровати, – я не хочу быть здесь без тебя. Ты нужен мне».

Только стук в дверь заставил меня пошевелиться. Таня стояла снаружи, все еще в траурном черном платье, с покрасневшими глазами. В руках у нее была картонная коробка.

– Я не могу остаться, – сказала она, – завтра я уезжаю в Сиэтл, и мне еще надо собрать кучу вещей, – она вложила коробку мне в руки, – но это для тебя.

– Что это?

– Джона сделал это для тебя. Я помогала, но он делал главную работу. Боже, его талант… он был мастером. Он вдыхал жизнь в свои изделия. Я не буду работать с кем-то лучше.

Мы обнялись на прощание, обе оцепеневшие от горя, понимая, что если задержимся здесь, то рухнем. Мы поспешно договорились увидеться, когда она вернется через неделю. Если она вернется.

Я отнесла коробку к дивану и поставила ее на кофейный столик, чтобы открыть. Внутри была стеклянная сфера размером с дыню, тяжелая и темная. Хрустальные звезды мелькали на фоне темно-синего и черного. Планета красно-зелено-черная парила в центре, окруженная завитками и спиралями бледно-голубого цвета, которые, казалось, обладали собственным свечением. Кусочек ночного неба, заключенный в шар.

– Вселенная, – пробормотала я, баюкая шар на коленях и проводя руками по его гладкой поверхности. От его изысканной красоты у меня перехватило дыхание. Боясь, что разобью, я поискала в коробке какую-нибудь подставку.

На дне коробки лежала записка. Я осторожно отложила шар в сторону и дрожащими руками вытащила сложенную бумагу. Мои глаза наполнились слезами, когда я увидела его почерк. Коснувшись слов, я слышала его голос.

Кейси,

Если ты читаешь это, значит, что я уже (надеюсь) в какой-то небесной закусочной набиваю рот беконом и картофелем фри и пью настоящее пиво. Когда я закончу, я дам официанту чаевые пятаками. Потому что любой может сорвать куш, верно? Нужно просто играть.

И ты должна жить. Ты сама меня этому научила. Моя жизнь была черствой и закрытой до тебя. Бесцветной и тусклой. Я держал свое разбитое сердце при себе, пока ты не пришла, не взяла его в свои нежные руки и не вдохнула в него жизнь. В меня.

Ты научила меня находить жизнь в каждом мгновении. Ты исцелила мое сердце, Кейси, когда ничто другое не могло.

Этот шар из стекла и огня близок к тому, чтобы показать, кем ты была для меня. Я пытался поместить все, что ты для меня значишь, и все, что я чувствую к тебе, в это изделие. Но запечатлеть всю твою грандиозность и уместить сюда невозможно. Этого недостаточно. Ничего никогда не будет достаточно.

Ты Вселенная, Кейси.

Я все ждал, что найду конец твоей любви и красоте, конец твоему щедрому сердцу. Но не нашел. И никогда не найду. Я не знаю, как и почему ты выбрала меня, но ты выбрала. Ты могла бы уйти и спасти себя. Вместо этого ты предпочла остаться и спасти меня. Это мое наследие: я любил тебя и был любим тобой.