Амелия Борн - (Не)полное зачатие (СИ)

Прямиком к скверу я подъезжать, конечно, не стал. Остановился в двух кварталах от него и дальше мы пошли пешком. Войдя в сквер, тихо направились к фонтану по одной из теневых дорожек.

Когда мы оказались рядом с искомым местом, я увлек Беляшкину в кусты и сказал:

— Иди дальше по тропинке одна. Я буду передвигаться вдоль кустов, чтобы меня не было видно.

Беляшкина кивнула. Потом вдруг спросила:

— А если у нее оружие?

— Тогда она первая от него и пострадает, стрельнув себе в ногу или лоб, — фыркнул я.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

— Я серьезно!

— Ну, громко кричи «распродажа!», это ее отвлечет.

Оксана сложила руки на груди, давая понять, что мои шуточки сейчас неуместны.

— Я буду рядом, — уверил я ее серьезным тоном. — И не дам ей причинить тебе вред, доверься мне.

Беляшкина посмотрела на меня внимательно, а я вдруг сделал то, на что меня толкнул внезапный порыв. Быстро коснулся ее губ своими и, сжав руки Оксаны, сказал:

— Иди.

Она кивнула, а я, чуть выждав, двинулся следом, пригнувшись так, чтоб меня нельзя было заметить. Б*я, ну точно как в нелепом боевике!

Когда Беляшкина вышла к фонтану, я остался среди зарослей кустарника, кругом огораживающих площадку с фонтаном. Расстояние было небольшое — со своего места я мог услышать все, что будет говориться.

Алла, облаченная во все черное, появилась буквально через полуминуты, вынырнув с противоположной стороны, будто уже ждала Беляшкину. Достав из кармана телефон, я включил камеру, взяв фокус на главных действующих лиц.

— Ромочка! — воскликнула Оксана, когда Алла приблизилась к ней с коляской.

Вот же звезда! Играет роль на совесть и до конца!

— Не так сразу! — Алла откатила коляску себе за спину. — Ты никому не говорила об этой встрече?

— Никому.

— Я хочу, чтобы ты взяла деньги и свалила из этого города подальше. И забыла имя Терлецкого раз и навсегда! — быстро выложила Алла задуманную программу.

Ну подумать только! Столько подвигов и все — ради меня! Точнее, ради моих денег.

— Я все сделаю, — уверила в ответ Беляшкина. — Только верните сына!

Алла медлить не стала. Толкнула коляску Оксане навстречу и, вытащив из кармана пачку купюр, бросила следом.

— Не уедешь — пожалеешь об этом! — пригрозила она. — Я никому не позволю вставать между мной и Димой! В следующий раз сына ты больше не увидишь!

Я решил, что на этом достаточно. Отключив запись видео, вывалился из кустов и сказал:

— В следующий раз ты тоже не увидишь ничего, кроме неба в клеточку.

— Дима! — ахнула Алла, а я, на всякий случай оттеснив Оксану себе за спину, сказал:

— Весь этот разговор снят на камеру. Если не исчезнешь из нашей жизни раз и навсегда — он будет проходить уликой по делу о похищении. Это ясно?

В общем-то, можно было бы и сейчас присадить эту полоумную на некоторый срок, но я предпочел пойти по пути предупреждения. Все же она женщина, и не совсем мне посторонняя, чтобы расправляться с ней так, как я расправился бы с мужчиной. Но проучить ее все же не мешало.

— Дима, я же все ради тебя! — тем временем, разрыдалась Алла.

— Ради меня ты готова лишиться входа на все тусовки? — уточнил я.

Аллу заметно перекосило.

— Не отстанешь — все узнают о твоих подвигах. Тебя будут сторониться, презирать, смеяться над тобой. Хочешь?

— Нет! — ужаснулась Алла. — Я все поняла!

— То-то же, — кивнул я. После чего склонился к коляске и, обнаружив внутри плед, быстро свернул его в рулон и всучил Оксане, будто это ребенок.

А потом подкатил коляску к Алле, приподнял эту ненормальную и, с размахом посадив в люльку, оттолкнул ручку со словами:

— Счастливого пути!

Коляска с визжащей Аллой укатилась в кусты а я, взглянув на Беляшкину, сказал:

— Поехали домой.

Я сидела в машине, прижимала к себе плед, переданный мне шефом, и думала. Что, интересно знать, он подразумевал под словом «домой»? Неужели собирался прямо сегодня воплощать в жизнь свои планы по тому, чтобы мы съехались?

Когда добрались до моей квартиры, бабушка с порога вручила мне Рому и скомандовала:

— Корми! Уже минут двадцать плачет! Я его переодела, так что попа у нас чистая.

И я тут же стала выполнять свои прямые обязанности. Села на диван, приложила сына к груди и прислушалась к тому, что происходило на кухне. А происходил там краткий пересказ наших с Дмитрием Юрьевичем приключений под удивленные возгласы бабули. Ну и советы с ее стороны, как надо было сделать правильно (куда уж без них).

Когда Рома насытился и был уложен в кроватку, я присоединилась к великому кухонному собранию как раз на тот моменте, когда бабушка потребовала у шефа:

— Ну-ка, повтори! — И когда они только успели тоже перейти на «ты»? — Прямо так и завизжала?

И бабуля рассыпалась в звонком смехе.

— Да, прямо так и завизжала, — кивнул босс и, повернувшись ко мне, окинул таким взглядом, от которого мне стало жарко. Мамушки! И почему я выгляжу сейчас не самым лучшим образом?

— Рома заснул, — объявила я, присаживаясь за стол. — Теперь проспит до середины ночи, если не больше.

— Вот и славно! — решила бабушка. — Пойду я к Петровне схожу, она меня давно к себе зазывает.

И не успели мы с шефом сказать хоть слово, бабули и след простыл. Собралась и умчалась с такой скоростью, что если бы за это на женщинах готовы были жениться, бабушка бы обзавелась огромным мужским гаремом.

— Ты не голоден? — спросила я через время после того, как за бабулей захлопнулась дверь. Перейти на «ты» с шефом было довольно непросто, но я это сделала.

— Голоден, — весьма двусмысленно ответил Дмитрий Юрьевич, посмотрев так, что я едва не превратилась в желе.

— Тогда пожарю картошки!

В том, как именно это сделать, я была настоящим мастером. Умела и нарезать картофель так, чтобы он приготовился идеально, и разобраться в балансе соли и масла, на котором он готовился. И все это время я чувствовала, как шеф смотрит на меня с ожиданием.

— Вы не любите картошку, босс? — спросила я, перемешав содержимое сковородки.

— Мы же решили перейти на «ты».

— «Ты» и «босс» не очень-то сочетаются, — призналась я, поморщившись.

— А мне нравится.

Терлецкий откинулся на спинку стула и посмотрел на меня раздевающим взглядом. О нашем приключении с участием Аллы разговора не заходило, но это, наверно, было и правильно. У нас ведь имелись и другие темы для беседы.

— Ты не любишь картошку? — не зная, что еще сказать, спросила я.

— Обожаю, — признался шеф.

— А по тебе и не скажешь.

Мой взгляд скользнул по рельефной груди, обтянутой тканью рубашки. Неужели все это великолепие уже однажды нависало надо мной, когда Дмитрий Юрьевич меня трахал?