Анна Варенберг - Татьянин день. В паутине обмана

— Это вы у Горина спросите, за что он мне платит, — огрызнулся Сергей, не испытывающий особенного пиетета по отношению к влиятельному тестю.

— Хоть бы вы с Танькой детей завели! — в сердцах воскликнул Баринов, впрочем, понимая, что броню никифоровского равнодушия вряд ли можно чем-то пробить. — Или ты и на такой подвиг не способен?

— Какой из меня отец? — пожал плечами Сергей, и не думая поддаваться на провокацию.

— Это точно, что никакой, тебе ж памперсы менять — и то не доверишь! — не унимался Олег.

— Так ваша дочь меня потому и полюбила, сердобольная она, жалеет убогих, — принялся откровенно юродствовать Никифоров.

— Шут гороховый, — с отвращением бросил Баринов, сворачивая бесполезный разговор.

И позже, вечером, беседуя с дочерью, Олег Эдуардович не понимал только одного: почему его Татьяна, такая умная, такая ослепительно красивая, цепляется за подобное ничтожество и до смерти боится его потерять?! После встречи с Разбежкиной она была просто сама не своя. Маленькая Надя, похоже, не выходила у нее из головы:

— А вдруг Сережа узнает, что она его дочь?! Он же уйдет от меня! — Татьяна металась по гостиной, не находя себе места.

— От тебя уже в глазах рябит, — поморщился отец. — Сядь, успокойся. Куда он денется, Сережа твой драгоценный, от такой шикарной жизни? От добра добра не ищут.

— Я должна родить. Срочно, — не унималась Татьяна, не способная воспринимать никаких доводов рассудка и одержимая одной-единственной мыслью.

— А вот ребенок, дорогая моя, еще никого нс останавливал, — резонно заметил отец. — Взять вот хотя бы твою собственную мать: захотела — развернулась, и только ее и видели. Ты же совсем маленькой была, но она на это не посмотрела. Лучше подумай, что твоя дорогая подружка знает про нас с тобой, прозондируй почву на всякий случай. После всего, что мы с ней сделали… возможны всякие варианты.

— Попробую. — Татьяна с глубоким вздохом прижалась к отцу.

— Спит? — улыбнулась Вера, когда дочь, уложив Надю, вошла на кухню.

— Без задних ног, — улыбнулась та. — У Гали в комнате. Она от Гальки-то прямо не отходит. Дети чувствуют, когда их любят. Я с ней говорила — бедная, бедная, своего-то так и не довелось родить. А Горин каков! Он же тогда меня на жалость взял, мол, у нас с Галей скоро будет ребенок, как же малышу, без отца? А лотом на радостях как-то позабыл сообщить, что никакого ребенка не будет. Да плевать на него, только Галю жалко… Или вот взять Таню Баринову: тоже счастливой себя не чувствует.

— А у этой-то какая беда? — неприязненно и даже с некоторым ожесточением спросила Вера Кирилловна.

— Она не может забеременеть, как ни старается. Боится, что ее муж из-за этого бросит. Ой, надо было ей сказать, чтобы вместе с мужем к врачу-то и сходила, вдруг проблема в нем, а вовсе не в ней? Может, это у него дети не получаются?

— У него как раз дети очень хорошо получаются! — вырвалось у Веры Кирилловны, которая просто больше не могла сдерживать себя. — А твоей подружке разлюбезной — поделом, так ей и надо!

— Что? — совершенно ничего не понимая, спросила Таня. — Мама, почему ты так говоришь?!

— Потому что ее муж — Сергей! — почти выкрикнула Вера и осеклась, глядя, как мгновенно изменилось лицо дочери — стало чужим и жестким.

— И ты знала? Все это время — знала?… — тихо произнесла Таня, не сводя с матери потемневших глаз. — Ты, самый мой близкий, родной человек?

Вера Кирилловна тяжело опустилась на стул:

— Знала. И на свадьбе у них была. Все Рыбкины там работали, вот и я тоже… — Танечка, послушай…

— Так… Горин подставил — черт с ним. Жених предал — и такое бывает, можно пережить и забыть. — Таня покачала головой, с трудом сдерживая слезы гнева. — Но чтобы еще и мать…

И как там, на свадьбе, погуляла? Весело было? Жених остался доволен?

— Танечка, — у Веры Кирилловны затряслись руки, — ну откуда мне знать, я же почти все время на кухне была, я работала там, честное слово!

— Какое уж теперь может быть честное слово от тебя! — отрезала дочь и резко отстранилась, когда Вера потянулась обнять ее. — Никому нельзя верить! Я одна — против всех!

— Таня, нет! — умоляюще произнесла Вера. — Страшное говоришь!

— Уйди лучше, — сквозь зубы процедила Таня, — Оставь меня в покое. Я хочу побыть одна!

«Что я наделала?! — Вера Кирилловна всю ночь ворочалась без сна и была не в силах сомкнуть глаз. — Не надо было ничего Тане говорить! Или надо? Ну хорошо, я бы смолчала, а она все равно бы очень скоро узнала правду, только от чужих людей — что, лучше было бы? Но как же теперь она… мы…» — Пожилой женщине казалось, что исправить уже ничего невозможно.

Утром она с трудом заставила себя подняться и сразу встала к плите — печь оладьи. Простые привычные действия если и не успокаивали, то, по крайней мере, позволяли чем-то себя заняты

— Мама? — Таня подошла к ней и обняла. По ее запавшим глазам, по тому, как буквально за одну ночь Таня осунулась, было*видно, насколько тяжело дались ей последние несколько одиноких часов. — Прости меня.

— За что? — Такого поворота Вера Кирилловна никак не ожидала. Ведь вечером они расстались почти врагами, да и если кому у кого и просить прощения, то это именно ей самой у дочери, а не наоборот.

— За то, что я такая дура, — медленно проговорила Таня. — А ты — мудрая. Если бы ты тогда мне рассказала про Сергея, это стало бы последней каплей. Я бы не выдержала такой правды.

— Выдержала бы. Ты же у меня сильная, — возразила Вера, вне себя от радости, что все, кажется, обошлось.

— Мне просто везло на хороших людей, которые меня постоянно поддерживали и в тюрьме, и в колонии, — сказала Таня. — Одной там точно не выжить.

— Главное — это все в прошлом. Забудь, как страшный сон.

— Ну нет, — отозвалась дочь. — В прошлом-то, конечно… Но вот забыть — это вряд ли, — ее губы саркастически искривились. — Я за свою глупость расплатилась сполна, а кое-кому еще предстоит заплатить за подлость. — Она открыла ящик стола и вынула большой кухонный нож. Покрутила в руках, будто забыв, для чего доставала, бросила назад и пошла в прихожую. Вера, с пол минуты постояв в нерешительности, отправилась следом.

Таня говорила по телефону, и Вере Кирилловне сразу стало понятно, с кем именно.

— Тань, я все знаю. Всю правду, — помолчала, выслушивая ответ, и добавила: — А ты приезжай, вот и поговорим. Ну все, жду.

— Не вытерпела? — тихо спросила Вера, когда дочь положила трубку.

— А что, я не могу позвонить лучшей подруге? — Таня приподняла брови.

— Танюш, — умоляюще проговорила Вера Кирилловна, — оставила бы ты свою затею… Месть тебе всю душу выжжет, подумай!

— У меня было достаточно времени подумать. И пока я только этим и занималась, они тут очень даже неплохо устроились, ты не находишь?