Анна Варенберг - Татьянин день. В паутине обмана

— Бог вес видит, — попыталась было продолжить уговоры Вера Кирилловна. — Он сам их накажет!

— Это само собой, — кивнула Таня, — я в его дела не лезу, куда уж мне. Я, мама, только проконтролирую, чтобы он ненароком не напутал чего! Сама понимаешь — доверяй, но проверяй!..

Жанна, бессменная секретарша и «боевая подруга» господина Горина, вошла в кабинет шефа и наметанным глазом сразу заметила, что с ним нынче явно не все в порядке.

— Вадим, — с легким беспокойством спросила она, — что случилось? Выглядишь ты как-то… не очень.

Он хотел что-то ответить, но вдруг побледнел, согнулся пополам и схватился за сердце.

— Вадик! — испуганно ахнула Жанна, бросаясь к телефону. — Господи! Говорила же я тебе… сейчас, потерпи, я мигом. — Она, от волнения едва попадая на нужные кнопки, вызвала «скорую».

Домой Таня лучшую подругу приглашать не стала — встретились в скверике, непо млеку от детской площадки. Задумчиво глядя на играющих вокруг ребятишек, Таня улыбнулась:

— Ну, привет. Ты-то вообще собираешься таких же наделать? Сейчас способов — миллион, были бы деньги, а для тебя это точно не вопрос.

— Я по теме деторождения столько уже всего проштудировала, впору лекции читать, — вздохнула Баринова. — Будет у меня ребенок. Обязательно.

— Дело хорошее. Ерундой маяться некогда станет, да и потом, каждый день столько нового, интересного узнаешь…

— Тань, — не выдержала Баринова, — ты же меня не за этим звала. Хватит темнить и ходить вокруг да около. Что ты такое узнала?

— А, пустяки, мелочи жизни. Что ты вот за Сергея замуж вышла, например, — едва не зевая, ответила Разбежкина, пнула ногой подкатившийся к ней яркий мячик. — Но мне все это теперь… так. Неважно. Чего молчала-то? Или мы больше не подруги?

— Подруги, — пролепетала Баринова, не зная, как оценивать столь спокойную реакцию Разбежкиной.

— Ну вот, и я о том же. Так зачем нам секреты?

— А… а ты что, правда не обижаешься на меня?…

— Обижалась я последний раз в третьем классе, когда мне один пацан лягушку в портфель засунул, — хмыкнула Таня, — так вроде с тех пор подросла немного.

— Ты расскажешь ему про Надю?! — Баринова даже не смогла выдержать паузу.

— Зачем? Я так понимаю, ему и без нее неплохо. А нам с ней — без него. Я вообще не имею ни малейшего желания с ним встречаться.

— И мы будем молчать с тобой обе, как партизаны? — От облегчения Баринова готова была взвизгнуть и рассмеяться.

— Ага, — согласилась Таня, — как партизан, которого пытают, а он бы и рад все рассказать, да нечего — ему и свои не очень-то доверили.

Бариновой почему-то совсем нс понравилось то, как она это произнесла, однако лицо подруги нс выражало ничего, кроме полнейшего равнодушия.

— Говорила же я тебе, — причитала Жанна, сидя в больничной палате у постели Вадима Горина, — доведешь себя! С этой работой проклятой, сколько лет без продыху!

Горин сейчас чувствовал себя уже значительно лучше, к тому же секретарша оказалась далеко нс первой его посетительницей. Вездесущие Рыбкины, как только узнали о случившемся, примчались в полном составе с охами и ахами. Слава богу, ушли…

— Да ни при чем тут работа, — произнес Вадим. — Видишь, как все один к одному совпало. Разбежкина вернулась, и меня тут же прихватило, да так, что думал — точно концы отдам. Просто так ничего нс бывает.

— Брось, — отмахнулась Жанна, — у массы людей сердечные приступы происходят. И у всех из-за нечистой совести, что ли?

— А я про других не в курсе. Это не мои проблемы. Вот за себя — да, испугался. Сдохну — кому фирма достанется? Конкуренты мигом на части порвут. И все, что делал столько лет, — псу под хвост. Обидно. Слушай, выходи за меня замуж наконец, что ли?

Жанна задумчиво кивнула, и только тут до нее дошел смысл последних слов Горина.

Что?!

— Замуж за меня выходи, говорю, — повторил Вадим. — Давно пора.

— Ну, это как-то… — растерялась Жанна. — И что, девушке даже подумать нельзя?

— Ой, ладно тебе, нашлась тоже девушка. Может, к тебе еще сватов заслать? Свадьбы, ясно, никакой нс будет, по-тихому распишемся, и все.

— Всю жизнь мечтала, чтобы по-тихому. И пока смерть не разлучит нас, — проворчала Жанна.

— А вот с этим не спеши, пока не расписались. Помру раньше времени — ведь на бобах останешься, — не преминул съязвить счастливый жених, глядя на нее снизу вверх с больничной койки.

Уже давно муж не вызывал у Анны такого глубокого отвращения и презрения, как сейчас. Конечно, Виктор Рыбкин и раньше был далеко не подарок, но двадцать с хвостиком лет супружеской жизни, кажется, приучили Анну ко всем его фокусам, заморочкам и прожектам по части бизнеса. Был момент, когда она всерьез собиралась с ним расстаться и начать новую жизнь с другим человеком, но тот порыв остался давно в прошлом, а в последние годы вроде как-то все наладилось и шло ни шатко ни валко. Все-таки свое кафе, хотя и открытое на деньги Веры Кирилловны, которые той присылала Таня, и поначалу спонсируемое Вадимом Гориным — этот честно платил таким образом отступные за то, что брат отговорил Галю от невыгодных для Вадима планов замужества.

Да и жили Анна с Виктором теперь отдельно — снимали квартиру братьев Никифоровых, обосновавшихся, в свою очередь, у богатых родственников Сергея. У дочери, Кати, тоже была своя жизнь, насыщенная и «счастливая», хотя и несколько двусмысленным оказалось это счастье, с женатым мужчиной много старше ее, зато не скупившимся на деньги и подарки. Анна как-то приспособилась, примирилась с ситуацией и, наверное, терпела бы и дальше, хоть до бесконечности, если бы не очередной выверт Виктора.

Дела в кафе шли все хуже и хуже, вот он и надумал обратиться за очередным финансовым вливанием не к кому-нибудь, а к дочери. Мол, мы ее растили, последний кусок отдавали, ночей недосыпали, пусть теперь отцу родному поможет, чем может. Должна же быть у людей хоть какая-то совесть?!

— Это ты, что ли, ее растил?! — вне себя от гнева кричала Анна, узнав от мужа, что он сделал: ведь с самого начала, самым решительным образом она требовала, чтобы он выбросил из головы саму мысль обращаться к Кате, но Виктор, разумеется, плевать хотел на все предупреждения. — Ты сам с шеи собственной матери сколько лет не слезал! А теперь нового спонсора нашел, да?! Ну, силен, мужик. И братец твой не лучше — альфонс, у бабы на содержании! А ты, значит, решил с дочери деньги тянуть?! Хоть какой-то стыд поимел бы!

— А где твой стыд был, когда ты с учителем путалась?! — разъярился в ответ Виктор, не найдя более достойных аргументов в свою пользу.

— Чего у меня тогда недостало — так это ума, чтобы окончательно от тебя уйти, — отрезала Анна. — Ничего, еще не поздно. Если тебе без разницы, то я не допущу, чтобы дочь обо мне как о приживалке думала!