Татьяна Богатырева - Бизон и Радуга

– Только не останавливайся, – шепчу я, – только не останавливайся! Дже-ей!..

Мой шепот срывается в крик. В шторм. Взрыв. Все мое тело трепещет от выброса лавы – вязкой, жаркой, тягучей лавы, разливающейся по венам.

Мне кажется, что мир закончился, что больше никогда и ничего не будет. Что я не смогу больше пошевелиться. Так и останусь тут, под этим мужчиной, почти рухнувшим на меня, рвано дышащим мне в шею.

– Рейнбоу, моя Рейнбоу, – шепчет он и трется губами, и снова – всем телом.

Я не отвечаю – не могу. Меня нет на этом свете. Я умерла от счастья и не собираюсь воскресать. Мне хорошо, великий Будда, как же мне хорошо!

Джею тоже хорошо, он весь словно истекает удовольствием. Оно – в каждом его прикосновении, в каждом вдохе. Удовольствие… и жадность. Он не отпускает меня, снова гладит покрытое испариной тело. Спускается поцелуями от шеи к ключицам и дальше, к груди. Обхватывает ладонью, рассматривает – а я рассматриваю его из-под ресниц.

Мне нравится, как блики пламени играю на его лице. Нравится едва отросшая щетина. Нравится мечтательное и голодное выражение его глаз. Нравится, как он медленно опускает голову и касается дыханием ореолы соска. Как нежно сжимает губами и щекочет языком. И плотно, ощутимо ласкает ладонями. Так, что мне почти больно – и безумно приятно.

Все, что он делает. Все, что он захочет со мной сделать.

Кажется, я начинаю понимать, что это такое – отдаться мужчине. Целиком. Полностью. Наслаждаясь каждым его движением, разделяя на двоих желание и удовольствие.

А еще я мимолетно удивляюсь: его по-прежнему твердый член упирается мне в бедро. Разве он не кончил?

Но спрашивать мне лень. Да и зачем? Он определенно сам знает, чего хочет. А я просто дам ему это.

И я позволяю ему расположить себя на теплой шкуре так, как ему удобно… удобно – и хорошо видно. Ногами к огню, с разведенными и поднятыми коленями. Джей сам стоит на коленях надо мной, между моих ног, и смотрит. Его взгляд – как ласка. Как секс. Он сам – воплощенный секс. Он так и не избавился от джинсов и от презерватива, но его это не портит. Наоборот, придает его образу горячей непристойности и человечности, что ли? Он такой живой и настоящий в этих спущенных джинсах, а еще у него на плече отметина… от моих зубов.

Нет, я помню, что укусила его… но… неужели так сильно?

Мысль «ему же больно» не успела поселиться в моем расплавленном мозгу. Джей отвлек.

– Твои руки… – склонившись, он провел ладонью по моему предплечью и велел. – Подними их. За голову.

Просьба? Или приказ? Не знаю, но я внезапно ощутила всю свою уязвимость и открытость. Свою зависимость от него, этого огромного мужчины. От варвара, чье тело светится отсветами костра.

Я послушалась. И по тому, как он втянул воздух сквозь сжатые зубы, поняла: ему нравится и моя покорность, и открывшийся вид. Он сам развел мои колени шире, огладил ладонями до самых стоп. А потом – поднялся на ноги.

Неспешно, продолжая смотреть на меня, Джей снял использованную резинку и бросил в огонь. Затем пришла очередь джинсов. Не в огонь, всего лишь куда-то в сторону, но так… о боже, разве можно кончить только от того, как мужчина раздевается?..

Мне даже в какой-то момент подумалось, а не артист ли Джей? Ну, если бы он выступал в стрип-клубе, озолотился бы. С его хищной пластикой, с его харизмой и энергетикой!

Надеюсь, все же нет. Этой красотой я хочу любоваться одна. Хотя бы только сегодня. А, неважно! Только дуры думают о том, что могут потерять завтра, когда у них есть сегодня и сейчас.

Так что я тоже любуюсь роскошным мужчиной. Голым. Возбужденным. Огромным. Моим. А отсветы пламени… о, черт. Вот что он стоит уже целых полминуты, а? Я же тут, перед ним, готовая ко всему! Я же… боже, оказывается это безумно возбуждает: вот так показываться ему, открытой и доступной. Ощущать самой нежной частью тела прикосновение воздуха, тепло огня и горячий мужской взгляд.

Я нетерпеливо поерзала и с удовлетворением отметила, как дернулся его член. Выражения лица я разобрать не могла – он повернулся затылком к камину, и лицо терялось в полумраке. Зато ноги, поджарый живот и член… в профиль… Черт, он специально дразнится? Так я тоже могу.

С тихим и манящим стоном я потянулась, а потом опустила руку между ног…

– Руки, – неожиданно жестко напомнили мне.

Я вздрогнула – то ли от страха, то ли от неожиданности. И послушалась. Сама не понимаю, почему. Обычно на любой приказ я реагирую протестом, а тут… я сошла с ума? Почему от его властного голоса я теку, словно сучка в период гона? Почему мне нравится лежать у его ног, покорной и доступной, и ждать, что же еще он захочет сделать со мной?

Боже, почему это так сладко?!

А Джей, сукин сын, тихо хмыкнул и похвалил меня:

– Умница. Хорошая девочка.

Меня обожгло стыдом. Что я творю?! Прав был Киса, я – шлюха…

Додумать эту мысль я не успела – и слава богу. Джей, он… он сам опустился на колени, склонился надо мной, потерся лицом о мой живот. Погладил бедра с внутренней стороны, накрыл раскрытые для него складочки ладонью и скользнул пальцем внутрь. Словно проверяя, достаточно ли я мокрая.

О да, я была мокрая, как английское лето. Сплошной туман и дожди. А Джей еще и приник ко мне губами, облизал нежную плоть горячим языком, продолжая ласкать меня пальцами изнутри.

Я текла, извивалась под ним, стонала от расплавляющего каждую клеточку моего тела жаркого удовольствия, поднимала бедра – и снова стонала, требовательно и жалобно. Но так и не решилась опустить руки и вцепиться ему в волосы. Каждый раз, как хотелось – я словно наяву слышала его властное: «Руки!» – и текла еще сильнее. А он… в ответ на очередной стон он втянул в рот клитор, сжал губами, и одновременно провел пальцами между моих ягодиц. Я невольно напряглась, все же это как-то… как-то…

– Трусишка, – с насмешливой нежностью шепнул он и проделал своим языком что-то такое, такое… ох, божечки мой!

Это было так сладко, что меня почти унесло в облака. Я даже была не в силах протестовать, когда он проник мокрым от моей же смазки пальцем в мой зад. Только охнула и замерла от странного, смешанного со стыдом и легкой болью удовольствия. Его палец казался невероятно большим, и я ощущала себя бабочкой, нанизанной на… ох, черт, почему мне еще сильнее хочется почувствовать в себе его член! Только не в анусе, он же порвет меня…

Но он вроде и не пытался… в смысле, его пальцы по-прежнему оставались во мне, в обоих отверстиях, а языком он выделывал такое, что я не сразу поняла, почему чувство заполненности стало еще ярче, еще сильнее. Только когда он приподнялся надо мной, и разгоряченных, трепещущих от желания складочек коснулся неожиданно прохладный воздух, я вдруг осознала, что его палец во мне целиком. А он сам смотрит на меня, распластанную под ним, жадно раздувая ноздри и прикусив губу. Словно на добычу, которую сейчас съест.