Вета Сашина - Тепло его объятий

– Нравится? – спросил Глеб, пока портье открывал перед ними дверь и вносил багаж.

– Волшебно, – улыбнулась Римма. – Будто в сказку попала.

Ощущение праздника усилилось, когда они обнаружили в номере бутылку неплохого шампанского и коробку шоколадных конфет.

– М-м-м! – протянула Римма, запихнув в рот душистое сердечко.

– Я тоже попробую, – скромно произнес Глеб, пробуя сразу несколько шоколадок.

Он походил на ребенка, спешащего набить рот сладостями.

Сев на кровать, Римма блаженно закрыла глаза и провела рукой по мягкой ткани покрывала. Только сейчас она почувствовала, что давно нуждалась в отдыхе, но не понимала этого.

Глеб много работал, поэтому вместо полноценного отпуска они смогли только на пару дней вырваться на море. Однажды Римма купила путевку и поехала отдыхать без Глеба. Но, как ни странно, удовольствия не получила. Мучаясь от одиночества и скуки, она считала дни до возвращения домой. К тому же вокруг нее постоянно вертелись мужчины, желающие пережить короткие, но бурные радости курортного романа. Среди них попадались очень даже симпатичные. Но Римма была верной женой и никогда не любила любовных приключений – только серьезные отношения. С тех пор она не ездила отдыхать без Глеба.

И вот теперь, каждой клеточкой своего тела ощущая спокойствие и расслабленность, она готова была заплакать от счастья. Впереди у них с Глебом – целая неделя без суеты, без спешки. Неделя, в течение которой не нужно составлять список покупок и думать, что приготовить на ужин. Неделя без уборок, городского транспорта и пробежек по супермаркетам.

Сказка, просто сказка!

Утром после легкого завтрака и бесподобного кофе Римма и Глеб, предвкушая покорение заснеженных вершин, отправились к подъемникам. Воздух был таким чистым и свежим, что его хотелось пить, как родниковую воду. Солнце слепило глаза даже сквозь темные стекла очков.

Кабинка походила на небольшой трамвайчик, повисший на проводах. Кроме Риммы и Глеба наверх поднимались еще две семейные пары – одна постарше, другая помоложе. Все улыбались и охотно общались друг с другом на невероятной смеси итальянского, французского и английского языков.

Предоставив Глебу объяснять иностранцам, кто они такие и откуда приехали, Римма уткнулась в окно, из которого открывался потрясающий вид. Чем выше поднимался вагончик, тем грандиознее открывались горы, тем больше становилось простора, от которого просто захватывало дух. Уютно устроившись на сиденье с подогревом, поджав ноги в массивных, но необыкновенно легких и теплых ботинках, Римма делала снимки великолепного ландшафта.

«Я здесь, – думала, понимала и чувствовала она. – Среди этой красоты. Среди милых, приветливых людей. Рядом с любимым мужем. Как хорошо, что мы выбрались сюда. Надо почаще отправляться в путешествия, тогда и грустные мысли в голову лезть не будут».

– Риммочка, – окликнул ее Глеб. – Мы прибыли.

Попрощавшись с попутчиками, они заняли позицию на вершине склона. Лыжников было пока что не очень много, но все же пришлось немного подождать своей очереди. И вот наконец настал момент, когда Римма, помахав Глебу рукой в перчатке, оттолкнулась палками и заскользила вниз по склону. В ярких лучах солнца разлетались бриллиантовые снежинки, переливающиеся всеми цветами радуги. Улыбаясь от восторга, Римма уверенно набирала скорость, как птица высоту. В этот момент она чувствовала такую свободу, что хотелось кричать, или петь, или то и другое сразу.

Выписывая петли и закладывая виражи, Римма наслаждалась хрустом снега под чуткими к малейшему наклону лыжами. На фоне белоснежного полотна фигуры других лыжников казались очень яркими, почти игрушечными. Заснеженные ели издали следили за ними, словно молчаливые исполины. И тени на фоне невыносимой белизны были такими же ярко-голубыми, как сказочное альпийское небо.

Когда трасса закончилась, Римма резко затормозила и, развернувшись, нашла взглядом Глеба. Он находился примерно на середине спуска, прорезанного множеством параллельных и пересекающихся линий. Даже издали было видно, как он напряжен, как сложно ему удерживать равновесие и направлять своевольные лыжи в нужную сторону. Глядя на его неуклюжие движения, Римма невольно хихикнула. Ее сердце наполнилось нежностью, граничащей с жалостью, как будто она следила за неловким, но ужасно симпатичным медвежонком.

Глеб наконец поравнялся с Риммой и старательно затормозил, чуть не усевшись при этом на снег, но устоял, сдвинул очки на лоб и вымученно улыбнулся.

– Ну как я смотрелся? – поинтересовался он. – Жалкое было зрелище?

– Что за глупости? – искренне возмутилась Римма, совершенно забыв о своих недавних впечатлениях. – Ты отлично держишься. – Она сделала шаг к фуникулерам, возвращающим лыжников к началу трассы. – Сейчас мы поднимемся, и я не сомневаюсь, что во второй раз ты съедешь намного увереннее.

– Риммочка, я на сегодня пас. – Глеб виновато покачал головой. – Перелет, другой климат… Я устал, любимая.

– Так не годится! – Если бы не лыжи, Римма топнула бы ногой. – Мы же приехали сюда, чтобы кататься!

– Я тебя здесь подожду. – Глеб кивнул в сторону множества деревянных домиков с заманчивыми вывесками. – Глинтвейна выпью. Говорят, он здесь очень вкусный.

– Господи! – Римма раздраженно передернула плечами. – Какой же ты зануда.

– Я просто устал немного. А ты катайся, если хочешь. Только осторожнее, ладно?

Она молча направилась к веренице кабинок, ползущих к вершине, забралась в одну из них и поехала вверх. Глеб смотрел ей вслед, пока она не превратилась в крохотное пятнышко, после чего пожал плечами и отправился в кафе.

Пока Римма поднималась наверх, ее мысли, словно злые осы, кружились вокруг идеи, что причина внезапной усталости Глеба кроется в его возрасте.

«Был бы он моложе хотя бы лет на пять, он бы сейчас поднимался со мной, – думала она. – И хорошо бы еще сбросить килограммов десять, вместо того чтобы объедаться, как вчера, на ночь глядя».

Римма смотрела в окошко подъемника, за которым было все так же сказочно красиво. Но теперь она не замечала ничего, что происходило вокруг. Мир словно померк от обиды на Глеба и перестал существовать. Ей казалось, что он не просто не захотел еще раз подняться на гору, а предал ее, бросил на произвол судьбы.

Злость колючими пальцами мучительно сдавливала горло Риммы, пока из ее глаз не потекли горячие слезы.

Если бы сейчас кто-то спросил у нее, почему она плачет, то, вероятно, ответ прозвучал бы нелепо и неубедительно. По большому счету, она и сама не понимала, почему ей так грустно среди всей этой красоты. Чего-то ей, как всегда, не хватало.