Симона Элькелес - Беги от любви

Я сажусь в машину и еду к Трею домой – мы же вчера не договорили. Может, Трей и боится серьезного разговора, но наши проблемы никуда не денутся, если не обращать на них внимания. Как обычно, дверь в квартиру не заперта. Я заглядываю внутрь.

– Привет! – кричу я, а сама сжимаю руки в кулаки, разрабатываю ноющие кости, которые напоминают мне о том, что я более хрупкая, чем хотелось бы.

Слышен только шум воды.

Я прохожу в квартиру, надеясь на то, что никто не видит, как медленно приходится двигаться. Наверное, Трей спит. Заглядываю в его комнату, но его там нет. Из ванной доносится его покашливание – этот особенный звук я узнаю всегда.

Дверь приоткрыта. Трей стоит у раковины, на бедрах полотенце. Он лезет в пакетик, в котором несколько таблеток. Я сразу понимаю, что это, – нам показывали на уроках по основам здоровья в десятом классе. У Трея вызывающий сильнейшее привыкание наркотик vyvance [15] Лиздексамфетамин – психостимулятор группы амфетаминов. . Сердце у меня обрывается, я хочу убежать и притвориться, что не видела, как он кладет таблетку в рот. Если бы я не знала, что это за таблетка, жила бы себе в неведении. Но не могу. Больше не могу.

Я толкаю дверь. Она скрипит, сообщая Трею о моем появлении.

– Трей, ты серьезно? – говорю я. – Да ты подсел!

Я разворачиваюсь и иду вон из квартиры, но он бежит следом.

– Моника, это не то, что ты думаешь.

– Я думаю, что ты пристрастился к запрещенному рецептурному препарату, – говорю я. – Даже не думаю – знаю, что это так. А вдруг тебя поймают? Могут и арестовать . Ты даже не знаешь, что в этих таблетках. Вдруг в их составе то, от чего можно умереть?

Между нами нарастает напряжение, оно уже как бетонная стена.

– Прости, – пожимая плечами, говорит Трей. – Я не знаю, что ответить. Эта дрянь… от нее я чувствую себя сильным, мое сознание проясняется. От этого не умирают. И зависимости у меня нет.

Я поднимаю ладонь, к глазам подступают слезы. Это конец.

– Я не могу больше с тобой встречаться, с таким тобой – нет.

Он обиженно выдыхает:

– Я сейчас под таким давлением! Ты даже представить себе не можешь, через что я сейчас прохожу. Мне нельзя сбавлять темп. Ты скажешь, что все дело в наркотиках, но проблема гораздо глубже.

У меня по спине пробегает неприятный холодок, я вздрагиваю.

– Так ты собираешься остановиться и разобраться в себе и в наших отношениях или мы расстаемся?

Он прислоняется лбом к стене.

– Мне это необходимо. Моника, это не означает, что мне на тебя плевать. Просто все изменилось. Я изменился. Мы изменились.

– Последние несколько месяцев я чувствовала, что все изменилось, – признаюсь я. – Наверное, всему хорошему приходит конец.

– Наши отношения уже давно разваливаются. Я просто не знал, как тебе сказать. Не хотел тебя обидеть, но теперь это моя жизнь.

– Ты же знаешь, мне нет места в твоей жизни, если ты принимаешь наркотики.

– Бросать я не собираюсь, так что лекцию можешь не читать. – Я пячусь от него, но он хватает меня за локоть и спрашивает: – Но мы же идем в субботу на бал выпускников, да?

Я несколько раз моргаю, не веря своим ушам.

– На бал я не пойду. Это было бы слишком странно.

Он подается вперед, лицо смягчается.

– Послушай, я же знаю, что у тебя уже есть платье, и наши друзья уже распланировали весь вечер. Моника, я хочу пойти с тобой. Неважно, выберут нас королевой и королем, но мы должны пойти на бал выпускников вместе. Это наша судьба.

– Судьба? Почему? – спрашиваю я в недоумении.

– Хочешь правду?

Я смотрю так, будто говорю: «Ты, должно быть, шутишь».

– Еще бы. Я всегда хочу правду.

– Я знаю, что ты меня сейчас ненавидишь.

– Трей, я тебя не ненавижу. Мы вместе столько лет, что я не смогу тебя возненавидеть, даже если очень постараюсь.

– Я никогда не оставлю тебя, – говорит он. – Только пойди со мной. Хорошо, судьба здесь ни при чем. Просто мне нужно сосредоточиться. До бала не надо никому рассказывать, что мы расстались, чтобы не создавать шумихи. Договорились?

Лгать друзьям? Делать вид, что у нас все хорошо, когда все распалось?

– Я не хочу всем врать, – говорю я.

Он вздыхает. Я буквально чувствую его напряжение.

– Сделай мне одолжение! Всего один раз.

Он не говорит этого, но до меня и так доходит. Я знаю, что ему нужно сосредоточиться на футболе, потому что скоро приедут агенты. И он не хочет, чтобы личная трагедия и слухи мешали ему играть.

Глубоко вздохнув, я сглатываю слюну вместе с отчаянием, которое комом стоит в горле.

– Ладно, Трей. Я никому не скажу.

По тому, как дрожит у него нога, видно, что наркотик начинает действовать.

– Я не хочу тебя обидеть, – говорит Трей. – Никогда не хотел. Я всегда буду тебя любить.

Я не отрываю глаз от пакетика с таблетками, которые он до сих пор держит в руке.

– К твоему сведению, принимая наркотики, ты играешь в опасную игру. Трей, бросай прямо сейчас, а то погибнешь. Пожалуйста. Прошу тебя. Я всегда буду тебя любить и желаю тебе только хорошего, даже если мы уже не вместе, – добавляю я и разворачиваюсь, чтобы уйти, – но больше я за тебя не отвечаю.

– Пообещай мне одно. Не говори никому про наркотики, – говорит он почти умоляюще. – Пусть это умрет вместе с тобой. Пожалуйста, Моника. Это меня погубит.

Я медленно киваю:

– Обещаю, Трей. Ни одной живой душе. Никогда.

СКЛОНИВШИСЬ НАД БУХГАЛТЕРСКИМИ КНИГАМИ, Айза качает головой:

– У меня проблемы.

– С чем?

– С деньгами. – Листая страницы в журнале, она что-то подсчитывает на калькуляторе.

– Не хватает, – говорит она. – Вик, это проклятье какое-то, всегда не хватает.

– А сколько ты должна?

– Тридцать пять штук.

Я подхожу ближе, недоумевая. Как можно было загнать себя в такую ситуацию?

– И сколько сейчас не хватает?

– Четыре сотни, ипотечный платеж за этот месяц, – отвечает Айза. – Я что-нибудь придумаю. Может, мне удастся уговорить их продлить срок погашения.

– Я дам четыреста долларов, – из глубины гаража говорит Берни. Весь предыдущий час он работал молча, паяя старые детали для винтажных автомобилей, запчасти от которых Айза держит в дальней части мастерской.

– Берни, мне не нужны твои деньги, – кричит в ответ Айза. – И потом, я же тебя уволила. Не забыл?

– Не-а, не забыл. Давай ты сходишь со мной на свидание, а потом увольняй. Ну как, идет?

– Нет. Мне твои деньги не нужны. – Айза возвращается к офису. – Просто попрошу банк дать послабление.

– Ну да, это всегда срабатывает, – саркастически замечаю я.

– Попробовать-то можно, – бормочет она.

– Не знаю, почему она отказывается от моей помощи, – говорит мне Берни. – Я ей сто раз предлагал.

– Может, просто не хочет ни от кого зависеть, – говорю я. – И потом, мне кажется, она тебя терпеть не может.