Симона Элькелес - Беги от любви

– Боже мой! – кричит она.

– Что с ним?! – кричу я, по моему лицу катятся горячие слезы. – Его спасут? Скажи мне, что его спасут! Ты должна сказать, что его спасут, Эш. – Я поворачиваюсь к Джету, в глазах туман. – Пожалуйста…

Мы расстаемся, но Трей мне по-прежнему дорог. Мы столько лет встречались, многое пережили вместе.

– Ему помогают, – говорит Дерек, но этих слов недостаточно.

– Мне нужно к нему! – кричу я.

Эштин берет мое лицо в свои ладони:

– Моника, он получил травму.

– Что произошло? – спрашиваю я, не в состоянии справиться с душащими меня рыданиями.

– Его атаковали. – По лицу Эштин видно, в каком смятении она сама. – Я не знаю точно. Он не двигается.

– Мне нужно ему помочь! Пожалуйста, можно я ему помогу! – кричу я. – Пожалуйста!

– Они делают все возможное, – говорит Эш. – Я не знаю, что с ним.

– Точно? – Я хочу убедиться в том, что Трей будет цел и невредим.

– Он крепкий, – говорит мне Эш. – Уж кто-кто, а Трей выдержит сильный удар.

Однако она не говорит того, что мне хочется услышать, что мне нужно услышать, – что с ним будет все хорошо. Где-то в глубине души я чувствую, что ответственность за это лежит на мне.

На поле въезжает скорая.

– Мне нужно его увидеть. Пожалуйста, пустите меня.

Я не замечаю, что кричу как в истерике. Но меня к нему не пускают.

Чуть ли не вся команда встала стеной, загородив от меня происходящее, и просит меня успокоиться. Не в состоянии сдержаться, я вся трясусь и давлюсь рыданиями. Я холодная как лед.

Когда скорая с Треем отъезжает, у меня подкашиваются колени, и я падаю на поле. Эштин рядом, Дерек и Джет тоже.

– Дыши глубже, Моника. – Голос Эштин дрожит. – Давай. Я буду дышать с тобой.

– Ладно, – задыхающимся от волнения голосом говорю я и стараюсь отдышаться, но не получается. Вместе с Эштин я пытаюсь делать глубокие вдохи и выдохи. Но взять себя в руки не выходит. Мысли путаются.

Нужно успокоиться, иначе от меня мало пользы. Я пытаюсь справиться с эмоциями, но на своих друзей смотреть не могу. В их лицах столько печали и отчаяния, как будто они знают, что дело плохо, но стараются это скрыть.

– Нужно поехать в больницу, – говорю я в панике. Силы на исходе, но я пытаюсь этого не показывать. – Прямо сейчас.

– Я понесу ее, – предлагает Джет, но я отмахиваюсь.

– Я сама.

Поднявшись на ноги, я замечаю Виктора у линии ворот. Стянув с себя джемпер и наплечники, он бросает их прямо на поле и уходит прочь.

– Вик! – кричит ему Эштин. – Мы едем в больницу. Давай с нами.

Отвернувшись, будто не услышал, он убегает. Джет прикладывает ладони ко рту и кричит:

– Эй, Вик!

– Наверняка винит себя, – говорит Эштин. – Нужно с ним поговорить.

– Отвези Монику в больницу, – говорит Де-рек. – Встретимся там.

Дерек и Джет бегут за Виком. Вокруг хаос и полная неразбериха. Я не представляю, что делать и что думать. Ребята не знают, что мы с Треем расстаемся и что он принимает наркотики. Мыслей в голове слишком много. Имеют ли таблетки отношение к тому, что случилось? Стоит ли нарушить данное слово и рассказать о них?

Четверть часа спустя мы приезжаем в больницу, я врываюсь в приемный покой.

– Где Трей? – спрашиваю я собравшихся в вестибюле тренеров. – Как он?

Мне не отвечают. Я опираюсь на Эштин, мне сейчас очень нужна ее поддержка. Где-то в глубине души я опасаюсь самого страшного, но не даю себе поверить в то, что это правда. Не может это быть правдой. Трей Мэттьюс сильный.

– Тренер Дитер от него не отходит, – говорит один из помощников. – Моника, он не один.

– Я хочу его видеть, – говорю я подошедшей к нам медсестре в белоснежном костюме и в таких же туфлях.

– Извините, но сейчас это невозможно, – тихо отвечает она. – Только если вы родственники, а иначе к нему нельзя.

Родственники? Мы говорили о свадьбе. Давно, до того как он стал принимать все эти таблетки, до того как наши отношения изменились. Никто не знает маленькой тайны Трея. Только я. Никогда себе не прощу, если мое молчание его погубит.

Я ПОГУБИЛ ЛУЧШЕГО ДРУГА. Трей был неподвижен, когда его положили на носилки и поспешно погрузили в машину. У меня до сих пор в ушах вой сирены отъезжающей скорой. Всю свою жизнь я чувствовал, что со мной случится что-то плохое, я будто жил в долг. Но я даже представить себе не мог, что причиню физическую боль тому, кто мне дорог. Я не мог смотреть, как безжизненное тело Трея уносили с поля.

Дитер и его помощник очень старались помочь Трею, а потом приехавшие на скорой фельдшеры взяли дело в свои руки. Я видел, как мрачнели их лица, пока они отчаянно следили за жизненными показателями Трея, надеясь на признаки жизни. Я их не видел.

Когда скорая увезла Трея и я услышал срывающийся голос Моники, мне захотелось подойти к ней. Захотелось обнять ее и попросить прощения. Вместо этого я убежал.

Ноги бегут сами по себе, бутсы стучат по дорожке, отсчитывая шаги. Даже не знаю, сколько пробежал, но теперь, весь потный, со сбившимся дыханием, я понимаю, что домчался до пляжа, пытаясь убежать от образа лежащего на земле после моей атаки Трея. Я держу темп, не желая останавливаться и снижать скорость из страха, что случившееся там, на поле, догонит меня. Я хочу убежать от своих мыслей, но не получается.

Когда я останавливаюсь и поворачиваюсь к озеру Мичиган, то уже ног под собой не чую. Волны, набегая на берег, лижут бутсы. К несчастью, шум прибоя не заглушает ни воя сирены скорой, ни криков Моники, звучащих у меня в голове.

Я всегда относился к жизни, как к игре, и считал себя неуязвимым. По правде сказать, мне было все равно, жить или умереть. Возможно, это было из-за того, что отец считал меня никчемным. Но Трей… у этого парня для жизни есть все. Поддержка отца, любовь девушки и мозги под стать чертову Эйнштейну. Сколько раз я хотел поменяться с Треем местами!

Что, если Трея парализовало или даже хуже и все из-за меня? Что, если я перечеркнул все, что у него было, все, чему я так завидовал? Как мне посмотреть ему в глаза и объяснить, что я не хотел сбивать его с ног? Это ведь ложь. Я хотел атаковать его всерьез, доказав ему и всем остальным, что могу взять верх над лучшим. Я хотел доказать Монике, что я сильнее и лучше. А доказал лишь то, что я идиот. Пытаясь заглушить эти мысли, я прикладываю ладони к глазам, но это не помогает. Я так не могу. Бегу на работу к mi papá, это в самом центре города. Инвестиционная компания «Салазар, Мейер и Кингман» впечатляет. Здание, где папа работает, все сверкает и переливается, большие окна выходят на улицу. Оно элегантное и внушительное, прямо как сам отец.

Я жутко напуган и не знаю, что делать. Papá всегда во всем разберется. Я будто слепой и нуждаюсь в его указаниях. Он столько раз подводил меня, но на этот раз я просто не знаю, куда еще обратиться. Он мне сейчас нужен. Он еще никогда не был мне нужен так, как в эту минуту. Впервые на моей памяти у меня на глаза наворачиваются слезы. Я смахиваю их тыльной стороной ладони.