Кайли Скотт - Бас

Бен устремился через всю сцену ко мне, осторожно обняв меня за талию, и мы направились ближе к центру сцены, под тёплые, яркие огни. Я слышала, как кричала толпа, но звуки казались отдалёнными, нереальными.

— Что с тобой? — спросил Бен, в его глазах была паника.

— Она шевелится, — сказала я, одна моя рука легла на его плечо, а другая — на мой живот. — Она шевелится, Бен. Я почувствовала, как она двигается. Наша малышка.

Он зарылся лицом в мои волосы, крепко прижимая меня к себе.

— Я раньше не понимала этого, но это она. Разве это не удивительно?

— Да, это здорово.

— Твой голос звучал так громко, она, должно быть, услышала и признала его. — Я изумлённо улыбнулась ему.

Он поднял меня вверх и зашагал к центру сцены.

— Это здорово, Лиз. В самом деле. Но, дорогая, мне нужно знать, что ты тоже услышала меня.

Медленно, я кивнула, положив ладонь на его щетинистое лицо.

— Я услышала тебя.

— И что ты на это скажешь?

Мне понадобилась пара секунд на раздумья. Такие важные, меняющие жизнь решения нельзя принимать, не обдумав хотя бы мгновение.

— Нам не нужно никуда лететь.

— Хорошо, — он тяжело выдохнул, улыбаясь.

— И я тоже люблю тебя.

Улыбка озарила его бородатое лицо.

— Знаю, что иногда я буду всё портить, но просто будь со мной, хорошо? Мне ничего не хочется без тебя. Я не хочу быть там, где нет тебя. Я больше не такой.

— Мы со всем разберёмся.

— Ага. Разберёмся. — Он накрыл мои губы своими в поцелуе.

— Народ, — сказал Бен в микрофон, его голос снова наполнил стадион. — Это моя девочка, Лиз. Поздоровайтесь с ней. У нас будет ребёнок.

Вот так вот.

— Вытащите! Его! Из меня!

— Хорошо, дорогая, — сказал Бен, держа мою потную, напряжённую руку. — Просто дыши.

— Я тебе не «дорогая». Твой пенис во всём виноват.

Доктор Пир, акушерка, посмотрела на меня поверх своей медицинской маски, совершенно не впечатлённая нашей драмой. Засранка. Не она же лежала на кушетке с раздвинутыми ногами и открытой всему миру на обозрение вагиной? Нет. Она не была в таком положении. А я была. И весь этот родовой период длился на протяжении двадцати одного часа, поэтому пора бы уже что-то предпринять сейчас, пока не будет поздно. После пятнадцати часов я сдалась и попросила эпидуральную анестезию. Лучшая вещь во всём мире. Но сейчас эффект от анестезии постепенно исчезал. Моего счастья уже и след простыл.

— Вы справитесь с этим, я знаю, вы сможете, — сказала удивительная медсестра Эми.

— Вы уже проходили через это? — прорычала я.

— Ну… нет.

Мои глаза сказали всё за меня.

Женщина отступила на шаг.

— Полегче, — сказала Энн, отважно держа мою другую руку.

— Лиз, похоже, что головка малыша застряла в родовых путях, — сказала доктор Пир. — Но пока ещё нет причин для беспокойства. Так что мы можем продолжать в том же духе, и, надеюсь, она выйдет обычным способом, или же вы можете позволить нам помочь вам посредством применения вакуума.

— Я читала об этом. — Мой взгляд остановился на мигающей точке на экране детского кардиомонитора.

— Это опасно? — спросил Бен.

— При любой процедуре существует риск, но он минимален. Как правило, на головке ребёнка просто появится маленькая шишка, в течение пары дней будет что-то вроде волдыря с кровью на макушке. И больше ничего.

— Чего ты хочешь, дорогая? Ещё немного попытаться? — Он взял мокрую тряпку и вытер пот с моего лица.

— Я так устала, — заныла я. — Почему у тебя такая большая голова? Если бы твоя голова не была настолько большой, этого бы не случилось.

— Мне жаль, — пробормотал он. После истечения четырнадцати часов Бен перестал пытаться защитить себя. Наверное, это к лучшему. Спорить со мной было бесполезно.

— Я чувствую себя ужасно. — снова захныкала я.

— Скоро будет ещё одна схватка, — объявила Энн, глядя на монитор.

— Мисс Роллинс, почему бы нам не подготовиться к вакууму на всякий случай? — как обычно невозмутимо спросила Доктор Пир.

— Ладно. — Я заплакала.

— Ох, чёрт возьми, — сказал голос человека, которого я бы хотела здесь видеть в самую последнюю очередь. — В чём причина такой задержки? Ты хоть представляешь, как скучно, ожидать, пока этот ребёнок появится на свет?

— Марта, тебе нельзя находиться здесь, — процедил сквозь зубы Бен, злобно взглянув на свою сестру.

— Проваливай отсюда, сучка, — крайне красноречиво сказала Энн.

С выражением отвращения на идеальном лице, женщина прошлась взглядом по моей кушетке, стараясь не замечать мои женские прелести, так гордо выставленные на показ.

— Лиз. Господи, ты выглядишь ужасно.

Челюсть Бена заскрежетала.

— Марта…

Она опустила ладонь на руку брата, взглянув на него.

— Расслабься. У меня здесь важная роль, и все согласятся, что я подхожу для неё как нельзя кстати. Я здесь, чтобы на мне срывали злость. Похоже, сейчас ваши силы уже на исходе. И учитывая то, что я могла слышать её крики из зала ожидания…

— Схватка на подходе, — снова предупредила Энн.

— Уберите эту озлобленную сучку из моего поля зрения, — сказала я.

— Это лучшее, на что ты способна? — Марта слегка зевнула. — Я думала, что к этому времени ты в самом деле будешь капризной маленькой девочкой.

— Ты — самый отвратительный человек, который мог бы здесь находиться.

— О, пожалуйста, — сказала она, сев рядом со мной и похлопав меня по плечу. — Ты уже использовала свои худшие оскорбления для Бена и Энн, а они — святые по сравнению со мной. Выпусти всё наружу.

— Боже, какое же ты дерьмо.

— Знаешь, я сидела там несколько часов, терпела вонючие памперсы и плачь маленьких, прелестных близняшек Джимми. И если твой ребёнок будет таким же, то можете не рассчитывать на мою помощь с присмотром за ним. — Положив руку на бедро, она взглянула на меня свысока.

— Как будто я позволю, чтобы мой ребёнок остался с тобой без присмотра, — зарычала я.

— Однако, у них милые имена. Лори и Джин. Гораздо приятнее, чем то, что выбрали вы. Мне действительно будет жаль вашего ребёнка, когда она пойдёт в школу.

— Бл*дь, я тебя ненавижу! — закричала я, каждый дюйм моего тела напрягся из последних сил.

— Скажи мне то, чего я не знаю!

— Знаешь, почему ты думала, что я бы никогда не подписала тот контракт? — разозлилась я. — Потому что ты настолько ничтожная, полагая, что весь мир такой же корыстный и эгоистичный, как и ты. Это называется проекцией.

— Вот это уже лучше, — сказала она. — Режешь правду-матку. Думаю, в конце концов, из тебя выйдет очень хороший психиатр.

— Психолог!

— Неважно, — она пожала плечами. — Можешь называть это любыми мудрёными терминами из колледжа, но ты не скажешь мне ничего, что я уже не слышала раньше.