Ашира Хаан - Десятый сосед [litres]

– Нет, знаете, люблю девушек постарше, которые знают, чего хотят.

– А вам самому сколько?

– Тридцать семь.

– Ничего себе, – не удержалась я. – Теперь разница в семь лет в мою пользу тоже считается «постарше»?

Но он, кажется, не намеревался вступать в философские диспуты и вместо этого просто приобнял меня за плечи и поцеловал.

«Знаю ли я, девушка постарше, чего хочу? Мне уже нечего терять».

Я повторяла это раз за разом. Какая разница, что со мной будет?

Пусть будет одиннадцатый.

Я не знала, о чем разговаривать с Борисом, да и не особо хотела. Поэтому всю дорогу в такси мы целовались. Мне не было приятно или хорошо, мной владело лишь какое-то злорадное возбуждение, словно я делаю это назло всем, назло маме, назло самой себе.

Какая разница?

Какая теперь разница?

– У тебя есть презервативы? – задала я единственный вопрос, когда такси уже сворачивало к моему дому.

– Да, конечно. – Он засуетился, полез в карман, чтобы показать, но я только равнодушно кивнула.

Черный «Лендровер» стоял на своем месте, а рядом притулилась незнакомая мне красная «Мазда».

Ведь наверняка у Лены тоже есть машина. Эта ей очень подходит.

В лифте я глубоко вдохнула, в тщетной надежде почувствовать «Dior Homme», но легкие забил приторный пошлый «Фаренгейт» Бориса, самый узнаваемый мужской аромат. Его губы вновь накрыли мои. Тридцать две секунды нам тоже не о чем разговаривать.

Уже в коридоре меня начинает потряхивать от ужаса – это я делаю? Я действительно собираюсь это сделать? Оказаться в постели с практически незнакомым мужчиной только потому, что решила перебороть все приметы и проклятия и разбить наконец свой стеклянный шар, выбраться из коробочки с десятью аккуратными отделениями, где лежат переложенные ватой все мои неудачные попытки?

– Ева, куда ты убегаешь? – обиженно ныл Борис, когда я проскочила на кухню, чтобы открыть окна. С некоторых пор мне душно в этой квартире. Непонятно, виновата ли беременность, или вся моя обычная жизнь становилась мне потихоньку мала.

– Раздевайся, – крикнула я оттуда. – Я сейчас.

Окна в комнате тоже открыть, быстро спрятать развешанное на батарее белье, заглянуть в зеркало.

Ну что ж, а теперь во все тяжкие!

Борис уже снял ботинки и куртку и топтался, не зная, куда идти. Я потянула его в спальню, чувствуя, как завязывается в узел желудок и падает вниз.

Мы ввалились в комнату, уже целуясь. Щелкнув выключателем ночника, я села на кровать, Борис стал надо мной, намекая, что вечер начнется с минета.

«Ой, зря он с такими предложениями к девушке с токсикозом… Хотя будем надеяться, что тошнит меня только по утрам».

И вдруг я поняла, что слышу звуки наверху – ритмичный стук, ритмичные женские вскрики…

Сердце на миг застыло, чтоб в ту же секунду рвануться галопом. Хватая воздух ртом, я слушала, как там, наверху, какая-то женщина стонет и кричит, и ей явно хорошо.

Ну что ж, вот я и подождала! Дала Яру время… Немножко.

А он, стало быть, нашел отличный способ вылечить Ленину хандру. Ну, конечно, ему же надо заделать ей желанного ребеночка!

Но почему здесь, а не в их роскошном пентхаусе?!

– О, слушай, не только у нас веселый вечер, – хохотнул Борис, тоже прислушиваясь. – Слушай, а давай в такт? Нет, давай лучше зажжем так, чтобы их перещеголять! Пусть выйдут покурят, когда мы закончим!

Он навалился на меня всем телом, опрокидывая на кровать и жадно шаря руками по бедрам. Настырные губы тыкались куда-то в шею, «молния» джинсов поехала вниз… А у соседей женский стон взвился особенно высоко и длился как-то подозрительно долго.

– Нет! – Я попыталась столкнуть его, но он не сразу понял, что происходит, и подмял меня под себя, тяжело дыша. – Нет!

Я уперлась обеими руками в его лицо, прямо в мокрые губы, и оттолкнула изо всех сил.

– Ты чего? – обалдело спросил Борис, отваливаясь в сторону. Из его глаз уходила похотливая муть. – Что-то не так?

– Не хочу! – Я нервно застегнула джинсы и замоталась в одеяло, словно это меня спасло бы. – Уходи, пожалуйста. Я передумала.

– Серьезно? – спросил он.

– Абсолютно.

Стук над головой продолжался, женские оханья стали вновь набирать обороты. Страстная жена у Яра!

– Ничего не понял, но как хочешь… – Борис зачем-то пригладил волосы, поправил выбившуюся рубашку, еще раз внимательно посмотрел на меня, пожал плечами и ушел в коридор. Возился с одеждой он недолго, я открыла дверь и захлопнула за ним, так больше и не посмотрев в глаза.

Но захлопнуть дверь за этими звуками было невозможно. С уходом моего несостоявшегося одиннадцатого они будто бы стали громче.

Я попыталась уйти в другую комнату, на кухню, спрятаться в ванной, но в тишине оказалось, что звуки чужого секса проникают повсюду, во все помещения, невозможно нигде спрятаться и перестать их слышать.

Чертово жестокое животное ты, Яр!

Я открыла ноутбук и включила музыку погромче. Но на ритмы Адель ахи и вздохи ложились особенно удачно и только распаляли парочку.

Кажется, я даже расслышала мужское рычание.

Черт возьми!

Нашла в Сети концерт Manowar и выкрутила громкость на максимум.

Мне показалось, что по несущим конструкциям дома прокатилась дрожь металла, и даже фундамент стал подпрыгивать в такт ударным.

Вот так!

Запилы гитар отдавались где-то внутри: я положила руку на живот и впервые спросила у будущего сына Яра: ну как, разделяешь папины вкусы?

Не знаю, что он ответил, но мне вдруг стало истерически весело. Я расхохоталась и упала на кровать.

«Глупая Ева! Надеялась обмануть судьбу! А судьба, как всегда, дала по носу!»

Долгий звонок в дверь оборвал мой смех.

Черт, я забыла, что у меня есть и другие соседи. Вот сейчас мне влетит за концерт в час ночи.

Но в дверном глазке я увидела… Яра.

Ну надо же, как ему моя музыка помешала. Даже не поленился оторваться от своей благоверной, чтобы прийти сюда.

За прошедшие несколько дней повода не нашлось даже для того, чтобы сказать: «Извини, Ева, вот такая фигня», – а как их развлечения прервала, так ножки отросли обратно.

Я фыркнула и отошла от двери. Музыка продолжала греметь, Ярослав настойчиво звонить в звонок, а я сидела с идиотской улыбкой и думала, что весь этот дурдом мне придает какой-то бешеной, безумной энергии. Пусть весь мир летит к черту!

Я продолбала свою жизнь, так что ж теперь останавливаться!

А еще говорят, что беременные начинают рационально относиться к жизни и осторожничать! Нет, я всю жизнь осторожничала, поздно беречься, все самое плохое уже случилось. Пора попробовать на вкус безумства юности – выключить голову и делать то, что требуют чувства.

В дверь уже не только звонили, но и стучали, судя по всему, ногами. Я снова подкралась к ней и поднялась на цыпочки, чтобы еще раз посмотреть на Ярослава в глазок.