Шейла О'Фланаган - Пропавшая жена [litres]

– Ваши родители вам ничего не сказали?

– Ничего, – ответил он. – Все, что я помню, – это что вы в один день собрались и уехали. И я был страшно расстроен. И Чарльз тоже.

Имоджен сморгнула неожиданно навернувшиеся на глаза слезы. Надо же, она никогда не думала о том, как Оливер и Чарльз пережили их отъезд. Ей всегда казалось, что они только разозлились на нее из-за палатки в саду.

– Вот уж не понимаю, вам-то чего было расстраиваться, – преувеличенно бодро сказала она. – Я же была всего-навсего девчонка, вы же сами мне много раз об этом говорили.

– Это мы так тебя дразнили, ты же понимаешь! – воскликнул Оливер. – Но, когда вы уехали, мы были просто раздавлены. Нам же было так весело вместе.

– Да уж, это точно.

– И ты была отличным партнером по играм, – признался он. – Не каждая девчонка пойдет по доске, между прочим.

– Вы же не оставили мне выбора, – она старалась не рассмеяться.

– Выпей со мной, – попросил Оливер. – Давай поболтаем. Пожалуйста!

Отказаться было бы невежливо, хотя Имоджен и испытывала неловкость, сидя в одном из уютных кресел на веранде, – слишком разный у них с Оливером теперь был статус.

– Так почему все-таки вы так неожиданно уехали? – спросил он, наливая ей свежевыжатый лимонный сок (он предложил ей вина, но она ответила, что не хочет пьяная управлять велосипедом, на что он фыркнул и ответил, что вообще-то это лучший способ ездить на велосипеде, а она заметила, что да, тому, кто ездит на «Эвок», возможно, так и кажется, и он засмеялся).

– Ты, правда, не знаешь? Вам никто ничего не рассказал?

Он покачал головой: «Маман говорила что-то, что вы вернулись в Ирландию. И все».

– Ох, Оливер… – она помолчала. – Как поживают родители?

– Мои родители? – казалось, его удивил этот вопрос. – Они в порядке.

– Мама все еще работает редактором, а отец – в банке?

– Ты все это помнишь? – он поднял брови. – Да, они все еще работают в тех же областях, хотя многое изменилось. По крайней мере между ними.

– Они расстались? Развелись?

– Развелись. Несколько лет спустя после того, как вы уехали.

Имоджен поморщилась. Значит, все-таки отношения Дениса с Кэрол разрушили их брак. Ох, мама, подумала она. Лучше бы тебе никогда не связываться с ним.

– Жиль, должно быть, был совсем маленьким тогда, – заметила она.

– Четыре ему было или пять, – пожал плечами Оливер. – Но это было к лучшему.

– Правда?

– Они больше не любили друг друга.

– Это была единственная причина?

– Вполне себе веская причина, мне кажется.

– Да, да, конечно, – спохватилась Имоджен. – Они обзавелись новыми семьями или партнерами?

– Маман завела себе нового мужчину, с которым познакомилась четыре года назад.

– Она в порядке?

– В полном, – ответил Оливер. – То издательство, в котором она работала, купило издательство покрупнее, и теперь она главный редактор, входит в правление.

– Ого, – удивилась Имоджен. – Если честно, никогда бы не подумала. Она всегда казалась такой мечтательной и креативной. И я как-то не могу представить себе ее в офисе, занимающейся юридическими нюансами.

– У нее отлично получается, – подтвердил Оливер. – Я это точно знаю, потому что работаю в этой же компании.

– Ты?

– В другом подразделении, – объяснил он. – С ней напрямую я дела не имею. Но слышу разговоры. Жесткая, но справедливая – так о ней говорят.

– Что ж, я рада, что у нее все хорошо. А отец?

– Мой дорогой папа женат третьим браком, – ответил Оливер, и в его голосе послышалась нотка презрения. – Мы надеемся, что хотя бы этот брак станет последним, но, разумеется, уверенности в этом у нас нет.

– Почему?

– Мой отец всегда проповедовал точку зрения, что между женой и любовницей есть принципиальные различия, а значит, наличие одной совсем не исключает наличие другой, – Оливер пожал плечами. – Он убежденный сторонник cinq à sept [30]. Знаешь, что это такое?

– Слышала. Это время после работы, которое французские мужчины используют для свиданий вне брака.

– Именно, – кивнул Оливер. – Конечно, это слегка избито, но печальная правда состоит в том, что мой отец – бабник. К сожалению, ни моей матери, ни его второй жене эта его теория не особо нравилась, хотя, надо сказать, моя мать все-таки была более терпимой, чем Элоди.

– Твой отец имел cinq à sept, когда был женат на твоей матери?

– И неоднократно, я полагаю, – сказал Оливер.

Имоджен смочила губы лимонным соком.

– И не только cinq à sept, – решилась наконец она.

– В каком смысле?

– Ох, Оливер… – она поставила бокал на стол. – Мне ужасно жалко и трудно говорить об этом, но у моей матери был роман с твоим отцом, поэтому мы и уехали.

Он молчал некоторое время, затем медленно кивнул: «Я должен был догадаться. Но мне же было всего двенадцать, а может быть, даже меньше. И я не думал… Дети ведь о таком не думают, правда? Я никогда не думал, что твоя мама и мой отец могут…»

– Я тоже далеко не сразу поняла, – призналась Имоджен. – Долгое время верила, что мою маму обвинили в чем-то, что случилось в доме, а твой отец остался вроде как не при делах. И мне всегда казалось, что это ужасно нечестно.

– Ох, Жени, – Оливер взглянул на нее с сочувствием.

– Я понимаю, звучит странно, – продолжала она. – Но когда я думала об этом, то никогда не называла это мысленно романом, а всегда воспринимала это как нечто, за что маму наказали. Впрочем, она действительно была виновата, и я провела немало времени в размышлениях о том, как бы мне вернуться и извиниться.

– Извиниться? За что?

– За проблемы, которые возникли между твоими родителями.

– Да она не была ни первой, ни последней! – раздраженно воскликнул Оливер.

– Но твоя мама… она была просто уничтожена.

– Совершенно не сомневаюсь, что она была вне себя от злости, – согласился Оливер. – Но уничтожена… Не думаю.

– И ведь это по моей вине она узнала, – призналась Имоджен. – Я ей рассказала, что твой отец натирает моей маме ноги. И только потом, гораздо позже, поняла, что именно это и выдало. Она, должно быть, так страдала и так сердилась! Не могу винить ее за то, что она выкинула нас обеих из дома без промедления. Это был ее дом. Это совсем не то же самое, что устраивать тайные свидания в гостинице, скажем…

– Верно. Но вы с мамой тоже пострадали от последствий. Вам, видимо, пришлось несладко.

– Я была очень расстроена, – кивнула Имоджен. – Я долго привыкала к Ирландии. То, что мама называла нашим домом, для меня домом не было.

– Понимаю, – сказал Оливер. – Но в конце концов все наладилось?

Имоджен рассказала ему о Кевине, о болезни Кэрол и о том, как они переехали в Англию.

– Мне так жаль, – пробормотал он. – Это, должно быть, было тяжко.

– Потерять маму – вот что было нелегко. Переезжать было нелегко. Но Кевин, он… он достойный мужик.