Ульяна Соболева - Краденое счастье. Книга 2

— Нина.

Легонько встряхнул и заставил посмотреть на себя.

— Ты будешь со мной?

— Да.

Прозвучало как-то твердо, сильно, и ему этого было достаточно, он тут же накрыл ее рот своим, сминая губы, врезаясь между ними языком, обхватывая всю ее обеими руками. Вот он и сказал это. Обозначил. Никакого пути назад больше нет. Арманд хочет с ней навсегда. Закончится суд, и они поженятся. Он впервые сделает то, что хочет сам. Не для пиара, не для денег. А для себя.

— Я требую снять все обвинения с моего подзащитного, Ваша Честь!

Это должен был быть конец. Прямо сейчас и в эту секунду… Альварес взглянул на Мануэля, который самоуверенно смотрел на судью, поискал глазами Нину, но не увидел. Зато увидел Каролину, она делала ему какие-то знаки руками, но Арманд раздраженно повел плечами и отвернулся. Жена ему больше не интересна. Даже ее попытки помешать разводу не вызывают никаких эмоций, кроме раздражения и желания побыстрее от нее избавиться. Бракоразводным процессом занимался лучший друг Мануэля.

Они встретились в небольшом французском ресторанчике, и Тобиас Манческо, итальянец по отцу и латинос по матери, положил перед Альваресом сразу три документа.

— Она у нас в руках целиком и полностью. Это анализ на наркотические вещества в крови, и он положительный. Это выписка из медицинской карты — около пяти абортов, посещения психиатра, тяжелые психотропные препараты для выхода из депрессии, наркологическая клиника в подростковом возрасте.

— И?

— Мальчик будет отдан под вашу опеку. Каролина не хочет огласки своих подвигов.

Это была окончательная и бесповоротная победа. Бинго. Он даже не думал, что избавиться от Каролины будет настолько просто.

— Но в любом случае есть много подводных камней. Я предлагаю заплатить ей отступные, и она откажется от сына официально.

Альвареса передернуло от гадливости. Неужели откажется за деньги? С какой мразью он жил все эти годы? Сколько лжи об абортах… сколько грязи и мерзости!

— Сколько она хочет?

— Сущие копейки.

Тобиас показал сумму на экране своего сотового.

— Я сейчас.

Арманд набрал Гонсалеса.

— Переведи на счет Каролины…

— Ничего не могу перевести, сеньор. Я сейчас на другой линии с банком. Когда вы успели взять такой огромный кредит и куда вы его вложили?

— Это запасной счет, Гонсалес! Я не беру на него кредиты!

— И все же он взят…вами. С вашего компьютера позавчера вечером. Вы сняли все деньги и запросили точно такую же сумму в кредит.

— Бред! Я этого не делал! Пусть проверяют и вернут мои деньги!

— Операция произведена вами. Ввели кодовое слово, и доступ к счету был с вашего ай пи адреса, с вашего устройства.

— Разберись с этим немедленно! Или пусть дадут еще один кредит!

— Не дадут! Ваши остальные счета арестованы!

— Карамба!

Отключил звонок и посмотрел на Тобиаса.

— Пока что с отступными проблема, но я дам ей нужную сумму после того, как закончится тот нелепый процесс с обвинением в убийстве.

— Хорошо. Я передам ей ваш ответ.

— У обвинения есть еще один свидетель. Мы ее выслушаем и примем решение.

Какой свидетель? Альварес повернулся к Мануэлю, и тот удивленно пожал плечами. Ни о каком свидетеле известно не было. На данный момент показания дали все свидетели. Оставалось лишь получить оправдательный приговор.

— Суд вызывает свидетеля обвинения — Нину …

От одного только имени Альвареса подбросило и обдало кипятком. Он судорожно сглотнул… глядя, как Нина идет к креслу. Волосы собраны в аккуратную косу, платье свободное и скромное.

— Что она делает? — спрашивает у Мануэля, но тот молчит и потирает свой большой нос кончиком пальца. — Так задумано?

Пока Нина дает клятву говорить только правду, Альваресу становится душно, и галстук, как удавка, давит шею.

— Зачем вы дали ложные показания, сеньорита Йованович?

— Меня принудили.

Мануэль вскочил со своего места.

— Протестую, Ваша Честь!

— Протест отклонен! Продолжайте допрос свидетеля!

— Кто вас принудил?

— Она!

Девушка кивнула в сторону Каролины. Дальше все, как в тумане. Перед глазами расплывался зал суда, все голоса сливались в один гул. Все, кроме ее голоса и ереси, которую она им произносила.

— Сучкааа! Я не думала, что ты с ним спишь! Тваарь!

— Если вы не успокоитесь, сеньора Альварес, вас выведут из зала суда и назначат штраф!

Стоит там… напротив обвинителя и спокойным голосом выносит ему приговор. И ведь понимает, что делает. Сейчас никто и ничто не заставляют ее давать показания против Альвареса. А он уже ничего не слышал и не видел. Только эту женщину маленького роста, с удивительными синими глазами. Женщину, которая еще сегодня ночью лежала в его объятиях, а утром стонала под ним и выкрикивала его имя, когда кончала.

А потом…потом просто приехала в суд и дала показания против него. Может, ее заставили? Может, кто-то вынудил все это сделать? Что он о ней знает… ничего. Совершенно ничего. Голос разума едко и насмешливо хрипел внутри.

«Любви захотел? А хера тебе лысого, а не любовь! Она тебя за нос водила! Срать ей на тебя, не ищи оправданий. Нет их!»

Тысячи вопросов и ни одного ответа. Он даже не слышал последние слова судьи, не понял, как окончилось слушание.

— Окончательного приговора нет. Слышите, Арманд?

Мануэль тряс его за плечо?

— Что?

— Суд не вынес никакого решения. Будет еще одна экспертиза. Я настою на ней. Это был мой запасной вариант… но дело почти выиграно, и я не вытаскивал на свет новые факты. Зачем? Но сейчас я дам этому ход. Вы меня слышите? Еще не все потеряно… Есть одна запись с камеры в коридоре.

— Зачем она это сделала? — спросил словно сам у себя.

— Не знаю. Может, ей заплатили.

Он тоже не знал. Вообще не знал и не понимал, в каком месте его только что поломало. И восстановиться невозможно. Он трясет головой, ищет этот сбой, пытается вернуть себе возможность думать, и не получается.

Приехал домой — конечно, она ушла. Все шкафы пустые. Ни записки, ни единого слова. Ничего. Как будто ее никогда не было.

Мати вышел из игровой и, задрав личико к отцу, тихо сказал.

— Нини уехала.

— Да, — странным тоном подтвердил и посмотрел на сына.

— Она обещала меня забрать. Очень скоро. Сказала, что мы всегда будем вместе.

Присел на корточки, чувствуя, как болит под ребрами, будто его двинули коленом под дых. Только сильнее и больнее в миллиарды раз. Как будто ему только что отрезали что-то внутри. Жизненно важное, необходимое, и он ощущает эту пустоту, и ни одна сволочь не предупредила, что это случится. Его выпотрошили без наркоза. И не будет никаких изменений, не будет никакого счастья, другой жизни. Ни черта больше у него не будет.