Елена Веснина - Тайный враг

— Она ж не сумасшедшая. Ой, извините, я не то хотела сказать. Зачем ей продавать власть? Я бы в жизни не продала… А вы, извините, с какой целью интересуетесь?

Но Артем уже уходил. Он обернулся в дверях и сказал:

— Любопытен я, милая. С детства.

Доминика на такси подъехала к своему загородному дому. Позвонила. Выбежал Михаил, открыл ворота.

— Подождите меня. Я сейчас, — сказала Доминика таксисту.

— Заплатите за проезд, тогда буду ждать.

— Ты и без оплаты будешь меня ждать, как миленький, потому что ты — жадный. У тебя вместо глаз — счетчики двойные — до Озёрки и обратно.

И Доминика гордо пошла в дом.

Там ее встретила Лёля.

— Здравствуйте, — сказала она. — Я — Лёля.

— А я — Доминика.

— Таких имен не бывает, — заметила Лёля.

— А какие бывают? — поинтересовалась Доминика.

— Ну, Катюша, Таня, Пална, тетя Аня.

— Лёля, не мешай тете, — попросил девочку Михаил.

— Вежливые девочки никогда не мешают. Это ваши племянницы? — спросила Доминика.

— Нет. Дочки. Лёлечка, посмотри, как там на кухне папа краны починил — вода не течет? И сестричку возьми.

Девочки убежали в комнату.

— Мы с Танюшей давно хотели детей, но не получалось, — объяснил Михаил.

— Да, я помню, мне Татьяна как-то говорила. Мы разговаривали с ней на эту тему однажды…

— И мы решили, что пора… — застеснялся Михаил. — И вот… Мы взяли девочек из детского дома. Сначала хотели мальчика, а получилось, что две девочки. Они сестры.

— Я рада. Поздравляю.

— Спасибо. С возвращением. Мы вам не мешаем?

— Нет.

— Может, вам чем помочь? — поинтересовался Михаил.

— Я пройду в спальню. А вы не волнуйтесь. Я здесь жить не буду, — сказала Доминика и поднялась наверх. Через некоторое время позвала Михаила и спросила:

— Кто вскрывал сейф?

— Я, — ответил Михаил. — Мне приказал Сергей Анатольевич. Он сказал, что забыл ключ от сейфа. Я и вскрыл.

— Там новый замок? — поинтересовалась Доминика.

— Не нужно и замка, сейф пуст.

— Сергей? — спросила Доминика.

— Да.

Доминика поняла, что осталась совершенно без денег. Она вышла из дома. Таксист услужливо открыл перед ней дверцу.

— Что случилось? Откуда вдруг такая вежливость? — поинтересовалась Доминика.

— Да домишко впечатлил. А вдруг это ваш?

Зазвонил мобильник. Доминика увидела на экране слово «Артем». Подумала, потом отключила телефон, достала СИМ-карту и выбросила ее в кусты.

— Куда едем? — спросил таксист, когда Доминика села в машину.

— На Полевую. Только остановимся где-нибудь по дороге, мне новую карточку купить нужно, — попросила Доминика.

Борис Михайлович затосковал. Он сидел в пустом кабинете, грустный и всеми позабытый.

— И скучно, и грустно, и некому руку подать в минуту душевной невзгоды… — продекламировал Борюсик. Потом достал из шкафчика спирт, сел за стол Марины, огляделся в поисках посуды и, не найдя ничего, выбросил из вазочки ручки. Налил.

— Генерал разгромленной армии пьет в одиночку, — прокомментировал он и поднес вазочку ко рту. Но выпить не успел, потому что услышал, как кто-то открыл дверь приемной. Борюсик спрятал вазочку под стол. К нему пришла Ольга Алексеевна.

— Ольга Алексеевна! Какая приятная неожиданность!

— А я иду, смотрю — свет горит, дай, думаю, зайду, вдруг вы открылись.

— Мы, собственно, и не закрывались, — бодро начал Борюсик и сник. — Просто сюда никто не ходит… Раньше меня пациенты доставали из-под земли, из-за моря, а одна влиятельная дама даже на борт самолета умудрилась дозвониться. Я был нарасхват. И вот наконец долгожданный отпуск. А мне грустно…

— Как я вас понимаю, дорогой Борис Михайлович, — посочувствовала Ольга Алексеевна. — Медицина похожа на то, чем занимаюсь я. Телевидение не отпускает ни днем, ни ночью. Мечтаешь убежать на край света, а в отпуске на третий день начинаешь составлять план новой программы.

— А мне сейчас и планировать нечего. Доктор Медведев никому не нужен, забыт и проклят. Сик транзит глориа мунди — так проходит слава земная.

— Перестаньте, Борис Михайлович. Давайте поговорим о чем-нибудь более веселом…

— А давайте выпьем! — предложил Борюсик.

— Здесь? — изумилась Ольга Алексеевна.

— Именно здесь. Никого видеть не хочется.

— Давайте, это даже романтично. Но что мы пить будем?

Борюсик достал из-под стола вазочку.

— Обижаете, — сказал он. — Я хоть и разжалованный, но врач. И пятьдесят граммов спирта для прекрасной женщины у меня всегда найдется.

Михаил чинил игрушки. Лёля вертелась рядом и щебетала:

— Пап, ты научишь меня водить машину?

— Зачем тебе это? — спросил Михаил.

— А у нас в детдоме был мальчик, Саша Василенко. Его тоже забрали папа с мамой. Он приезжал в дом с конфетами и рассказывал, что папа учит его водить машину. Я тоже хочу…

Михаил вздохнул, погладил девочку по головке. Потом позвонил жене:

— Танюша, как ты там?

— Спасибо, что наконец обо мне вспомнил, — обиженно заметила Татьяна.

— Танюша, я подумал, тебе, наверное, нужно побыть одной. Все взвесить, подумать в тишине. И чтобы тебе не мешать, мы сегодня останемся ночевать в доме Никитиных.

— А нечего взвешивать. Я свое слово уже сказала.

— Прошу тебя, не торопись.

— Чужие дети мне не нужны. У нас свой ребенок будет. Так что лучше сам в тишине там подумай, что тебе дороже. Мы с… сыном или чужие подкидыши с сомнительной родословной, — отрезала Татьяна.

— Они — не щенки и не котята, — увещевал ее Михаил.

— Тем хуже для них. — Татьяна бросила трубку.

Михаил совсем расстроился.

— Пап, а давай мы будем жить здесь. А мама пусть там живет. Мы будем в гости ходить. По праздникам, — предложила Лёля.

Елизавета Андреевна открыла дверь, и Доминика спросила:

— Заждались?

— Я думала, ты уж не приедешь.

— Елизавета Андреевна, я вам потом все объясню. Я попала в неприятную историю. Пустите меня к вам на постой?

— Прости, я не поняла: ты хочешь здесь жить? — удивилась Елизавета Андреевна.

— Больше мне просто негде, — призналась Доминика.

— Но у меня всего одна комната. А ты, наверное, не привыкла к тесноте.

— Елизавета Андреевна, голубушка, я сейчас согласна даже на коврик у дверей. Если вы меня прогоните, мне останется только ночевать на вокзале.

— Господь с тобой, Ника, что ты такое говоришь! Конечно, оставайся. Где твои вещи? — засуетилась Елизавета Андреевна. — Знаешь, я даже рада. Мне так одиноко вечерами. Поговорить не с кем, и даже телевизора нет. Раньше не покупала, считала рассадником глупости и дурного вкуса. А теперь вот состарилась, стихи по вечерам читать устала. Так порой грешным делом и подумаешь: не сменить ли Есенина на Нагиева… Да только пенсия не позволяет.

Через некоторое время они уже сидели в маленькой комнатке за столом, накрытым бархатной скатертью с бахромой. Над столом висел оранжевый абажур.