Мона Кастен - Спаси нас

Но как раз в тот момент, когда я уже хотел сделать шаг в ее сторону, я увидел, как Грэхем идет по лужайке наперерез отцу. Он остановился прямо перед ним.

– Вам здесь нечего делать, – сказал Грэхем, и тон его показался мне грубым.

Отец насмешливо поднял бровь.

– А вам нечего мной командовать, – холодно ответил он.

– У нас вечеринка. И насколько мне известно, вы не были приглашены. Вы не испортите Лидии этот день, – решительно заявил Саттон. Он мог в любую секунду схватить отца за шиворот и выволочь вон из сада.

Я почувствовал ужас Лидии и повернулся к ней. Она, выпучив глаза, смотрела на отца и Грэхема, а потом отыскала взглядом и меня.

Сделай же что-нибудь, – сказала она мне без слов. Пожалуйста!

Я не раздумывая отставил тарелку, которую только наполнил у буфета, и пошел к отцу.

– Что тебе нужно? – спросил я.

Его холодный взгляд скользнул по воздушным шарикам, по пионам на длинном садовом столе, по холсту с отпечатками пальцев и, наконец, по буфету. На лице его показалась насмешливая ухмылка, из-за которой мой пульс резко участился.

– Я здесь для того, чтобы поговорить с тобой. – В саду к этой минуте установилась зловещая тишина. Как будто все как один задержали дыхание и ждали, что сейчас будет. – Ведь ты не отвечаешь на мои письма.

– Почему ты решил, что я захочу с тобой говорить? – холодно спросил я.

В его ледяных глазах вспыхнуло то, что было мне очень хорошо знакомо. Неукротимая ярость, которая всякий раз приводила его к тому, что он поднимал на меня руку. И хотя я твердо решил больше никогда никого не бить, это не означало, что я не стану защищаться, если он попытается затеять драку.

– Идем отсюда. Грэхем прав. Ты не можешь испортить праздник Лидии, – сказал я и кивнул в сторону дома. Я пошел вперед, не проверяя, следует ли он за мной. Краем глаза я заметил, как Офелия идет в нашу сторону.

– Мортимер, – начала она, когда мы уже дошли до двери в зимний сад. – Обязательно надо было приезжать сюда именно сегодня?

Отец даже не удостоил ее взгляда.

– Это касается только моего сына, – сказал он, проходя мимо нее в дом. – Останься снаружи.

– Это стало касаться и меня с тех пор, как ты привез ко мне свою дочь, – ответила Офелия. Тон ее был ледяным. Такой я ее еще никогда не видел.

Я заметил, как закаменели плечи отца. Он медленно повернулся к Офелии.

Как раз в этот момент Руби, Рэн и Алистер вбежали в зимний сад. Они резко остановились.

– Ладно, Офелия, оставь, – попросил я.

Я должен был сделать все, чтобы как можно скорее увести отсюда отца и не подпустить его ни к Руби, ни к Лидии. Этого бы я себе никогда не простил.

– Лучше пойдем в столовую, – сказал я.

Отец последовал за мной, пока я шел через зимний сад. В столовой я закрыл за нами дверь и медленно повернулся к нему. В последние недели я так открыто показывал свои чувства, что он, должно быть, считывал у меня с лица все эмоции.

– Что такого важного должно было случиться, чтобы ты приехал сюда во время вечеринки Лидии?

– Я не знал, что беременность школьницы в наши дни является поводом для праздника. Кроме того, меня не проинформировали о занятиях Лидии в ее свободное время.

– Как будто бы ты пришел, если бы Лидия тебя пригласила.

Маска отца, в отличие от моей, сидела на его лице безупречно. Мне стало ясно, что я не получу ответа на свои колкости – таков уж отец, если что-то кажется ему ниже его достоинства.

– Чего ты хочешь, папа? – спросил я, принуждая свой голос к спокойствию.

Он размял плечи. Хотя наступила суббота и солнце светило ярче, чем обычно, на нем был черный костюм в комплекте с рубашкой и галстуком. Он выглядел – как всегда – безукоризненным бизнесменом.

– Я принял твой уход из компании за ребяческий протест, – начал он. – Но между тем прошло уже больше пяти недель.

– И что? – коротко сказал я.

Уголки губ отца слегка шевельнулись.

– И вот я спрашиваю себя, когда же ты наконец поймешь, что ты не можешь продать свою долю в «Бофорт».

Волосы у меня на затылке встали дыбом.

– Согласно договору я должен найти партнера и представить его акционерам.

– И ты действительно веришь, что правление согласится на продажу фирмы Фионе Грин?

Сердце ушло в пятки. Я почувствовал, как во рту разом пересохло, пока отец смотрел на меня непроницаемым взглядом и в глазах его было полное знание того, что он говорил.

И откуда бы ему знать о моих переговорах с Фионой? Вероятно он помнит, что представления Фионы о предприятии схожи с представлениями мамы, и в этот момент меня охватило страшное предчувствие.

Я тяжело сглотнул.

– Что ты хочешь этим сказать?

– Я думаю, ты понимаешь, что я хочу сказать.

Я смотрел на него непонимающе. В воздухе растворилась моя надежда полностью отойти от дел « Бофорт» , равно как и уверенность, что наследие моей матери перейдет в хорошие руки. Я смог выжать из себя лишь горькую усмешку:

– Хотелось бы узнать.

– Тебе должно быть ясно, во что ты впутываешься.

Я отрицательно качал головой, глядя отцу прямо в глаза:

– А ты и впрямь невыносимый.

Челюсть у него напряглась:

– Я пытаюсь спасти наследие нашей семьи, а ты делаешь все, чтобы его уничтожить.

– Это не наследие нашей семьи, это наследие маминой семьи. И Офелии, – выдавил я. – И я ничего не разрушаю. Мне просто нечего делать с этим предприятием. Почему ты этого не понимаешь?

– Ты еще даже не попробовал. – Он горько рассмеялся. – Более того, в тот момент, когда все стало серьезно, ты сбежал.

– Ты чуть не разрушил будущее моей девушки. Ты предлагал деньги мужчине, которого любит Лидия, чтобы он исчез из ее жизни. Если ты действительно веришь, что я смогу смотреть тебе в глаза, не испытывая отвращения… – Я помотал головой. – Тогда я не знаю, что мне еще сказать.

Отец молча глядел на меня, лицо его было неподвижно.

Одна секунда, две, три – дольше я не выдержал тишины.

– Зачем ты приехал? – снова спросил я.

– Чтобы сказать, что в понедельник в пятнадцать часов жду тебя на заседании правления. – Он поправил запонки на манжетах.

– Ты услышал хотя бы одно слово из того, что я произнес? А что, если я не приду? Ты заставишь меня работать в « Бофорт»?

Собственно, это был риторический вопрос, но лицо моего отца даже не дрогнуло.

Я продолжал смотреть на него:

– Не может быть, чтобы ты всерьез так думал.

– Я хотел бы закончить эти распри между нами, сын, – начал он. – Я хотел бы, чтобы мы снова были в одной упряжке. Сообща. Так, как мы с Корделией планировали с момента твоего рождения.

Упоминание маминого имени из его уст заставило мой желудок судорожно сжаться.

– Не могу поверить, что ты действительно думаешь, что между нами когда-нибудь все наладится.