Мона Кастен - Спаси нас

– Вау, – сказал Рэн. Он поднял солнечные очки на волосы и стал разглядывать мой живот. – Я и не думал, что мы не виделись так долго.

– Я просто хорошо его прятала.

– Вижу. А остальные уже здесь?

– Да, в саду.

Он кивнул и двинулся мимо нас.

Сирил, Грэхем и я остались втроем. Между нами установилось неловкое молчание.

– Привет, – сказал, наконец, Сирил хриплым голосом. Он, как и Рэн, был в солнечных очках, так что его глаза оказались скрыты.

– Привет, – ответила я. – Хорошо, что ты приехал.

Сирил тяжело сглотнул и заставил себя улыбнуться:

– Спасибо за приглашение. – Он, наконец, снял солнечные очки, сложил их и сунул в карман рубашки.

Сирил и Грэхем молча стояли друг против друга, плечи у обоих были напряжены, зубы стиснуты. Атмосфера так накалилась, что я перестала дышать.

Наконец Сирил откашлялся.

– Мистер Саттон, это…

И снова молчание.

Я услышала, как Грэхем тихо выдохнул.

– Ты можешь называть меня Грэхем.

Прошла секунда, потом еще одна. Сирил, наконец, кивнул.

– Согласен, – сказал он, – Грэхем.

Я сделала шаг вперед, чтобы приветствовать Сирила, как и остальных, объятием. Он был так ошарашен этим, что в первую секунду даже не шелохнулся. Только через пару мгновений он поднял руку и обнял меня – осторожно и робко, как будто боялся спугнуть, если обнимет крепко. Я обнаружила, как привычно мне его тело. В этот момент он просто был мальчиком, которого я знала всю жизнь и который всегда приходил на помощь.

– Все о’кей? – спросил он и слегка отстранился от меня. Обстоятельно оглядел, и в его взгляде я заметила такие же неуверенность и разлад, какие чувствовала и сама.

– Пока нет, – честно призналась я. В глазах Сирила вспыхнула тревога. Он раскрыл рот, чтобы что-то сказать – вероятно, что может уйти, если я хочу, однако я его опередила: – Но все уладится. Наверняка.

С этими словами я закрыла за ним дверь и повела вместе с Грэхемом ко всем остальным в сад.

Мы еще не провели здесь и часа, а я уже с большой уверенностью могу сказать, что люблю Офелию Бофорт. И не только потому, что оформление вечеринки было таким впечатляющим, что для плохого настроения просто не оставалось места, а в первую очередь потому, что тетя Лидии оказалась такой крутой.

Она была из тех редких хозяек, в доме которых сразу чувствуешь себя уютно, хотя никогда прежде здесь не бывал. В первые пятнадцать минут она сунула мне в руку безалкогольный коктейль и побеседовала со мной и Руби о наших планах на жизнь. Она заговорила даже о моем блоге и сказала, что недавно подписалась на него и внимательно читает каждый пост. Как после этого я могла не считать ее классной?

Правда, моя эйфория немного поугасла, когда в сад вошел Рэн. Пока остальные бурно приветствовали его, я резко повернулась к Лин и начала разговор о галерее ее матери. Я не могла его видеть.

Я понимала, что сегодня будет нелегко. Потерять Рэна как друга нестерпимо, и хотя я намеревалась не показывать вида, резкая боль в груди в первый момент была так сильна, что я сначала не знала, что мне с этим делать, и дважды попросила Лин повторить то, что она только что сказала.

После этого я попыталась игнорировать присутствие Рэна и всякий раз вздрагивала, когда слышала его смех.

Я была рада, когда Офелия снова подошла ко мне, взяла за руку и потянула к большому холсту в задней части сада.

– О, как мило, – сказала я, увидев картину, нарисованную на нем: две черепашки, улетающие в небо на воздушных шарах. – Это ты нарисовала?

Офелия кивнула и выглядела при этом такой гордой, что я невольно улыбнулась.

– Но идею я нашла на Пинтересте.

Я посмотрела на палитру, лежащую на деревянном столе возле холста и заполненную красками:

– И что мне нужно сделать?

– Это краски для рисования пальцами, – объяснила Офелия. – Отпечатком большого пальца раскрась шарики и панцири черепашек. Смотри, вот так.

Под руководством Офелии я окунула большой палец сперва в зеленую, потом в желтую краску и прижала его к холсту. Было так солнечно, что свет отражался от белой поверхности холста, и глаза у меня стали слезиться, тем не менее, судя по восклицаниям Офелии, полным энтузиазма, я справилась неплохо.

– Очень хорошо, Эмбер! У тебя определенно талант к живописи, – сказала она, с восторгом глядя на меня.

Интересно, как можно об этом судить всего лишь на основе отпечатка большого пальца, но все равно я порадовалась.

– А ты поставила свои отпечатки? – спросила я, глянув на шары, выкрашенные в яркие цвета.

– Да, мой вот этот, – показала она.

– Твой блестит, – заметила я. – А почему он блестит? Я нигде не увидела блесток.

– Как погляжу, у тебя еще больше вкуса, чем я думала. – Офелия широко улыбнулась. – Лидия попросила, чтобы я не переусердствовала, поэтому я спрятала блестки. Но если ты хочешь, я могу за ними сходить.

Я отрицательно помотала головой:

– Нет-нет, так нормально. Это, кстати, очень хорошая идея с картиной.

– Кажется, последние четыре недели я только тем и занималась, что выискивала в Интернете идеи для вечеринки. В какой-то момент мне пришлось укорачивать список, иначе бы сад лопнул по швам. И как ты, наверное, видишь… – Она сделала широкий жест рукой. – Эй, Перси, ты тоже должен отметиться на холсте! – неожиданно крикнула она.

Водитель, который только что взял себе грейпфрутовый коктейль, оцепенел:

– Я… эм-м. Вы действительно так считаете?

Офелия отмела все его возражения одним движением руки.

Перси еще раз тоскливо обернулся к столу, но все же со вздохом подошел к нам.

Я как-то слышала мамины восторженные слова о Перси и должна сказать, что могла бы прямо сейчас воспроизвести ее восхищенное выражение лица. Он и впрямь весьма симпатичен, а уж его низкий голос и дружелюбная улыбка и вовсе покоряют всех. Кроме того, мне кажется забавным, как официально он общается с Офелией, Лидией и Джеймсом, хотя мы все находимся в море разноцветных воздушных шаров.

– Вот, возьми желтый, – подтолкнула его Офелия.

– Почему желтый?

– Потому что это веселый цвет, а картина должна быть радостной.

По тому, как они обращались друг с другом – как Офелия держала перед ним палитру с красками, а улыбка Перси из вежливой становилась сердечной, – было заметно, как давно они знают друг друга.

Перси погрузил большой палец в желтую краску и прижал его к полотну. По сравнению с моим его отпечаток был куда больше.

– Поверить не могу, что вы и Перси заставили рисовать, – прозвучал рядом со мной голос Джеймса.

Я повернулась к нему:

– У него хорошо получается, разве не… – Слова застряли у меня в горле, и все тело напряглось.

Рядом с Джеймсом стоял Рэн, взгляд его был прикован ко мне. Казалось, он в любой момент откроет рот и заговорит со мной. К этому я не была готова. Как только Рэн приоткрыл рот, я поступила совершенно инстинктивно: пробормотала извинение, развернулась и пошла в сторону дома.