Хайди Райс - Желать лишь ее [litres]

Дрожащий пальчик Кэт коснулся его губ, и Зейн поднял глаза.

– Не нужно, Зейн… тебе не нужно все мне рассказывать.

В лице ее он не увидел отвращения или презрения – только понимание. И, не в силах остановиться, продолжал:

– Я не хотел, чтобы она умирала. Она была алкоголичкой, и ее нельзя было бросать одну. Я оставил ее в трудный период. Когда отец сказал мне о ее смерти, я знал, что это моя вина, что, если бы я остался и не был таким эгоистом, мне бы удалось спасти ее. И чтобы не сойти с ума окончательно, я сказал себе, что я больше не буду никого любить так сильно и преданно, но затем я встретил тебя, и всем планам настал конец. Чувства, которые я испытывал к тебе, пугали меня – и пугают до сих пор. Вот почему я не могу тебя обнять, ухожу из твоей спальни после секса. Я боюсь также полюбить и ребенка. Что, если я подведу тебя точно так же, как когда-то подвел мать? Я даже не попрощался с ней.

– Зейн, – произнесла Кэт, чувствуя, что сердце ее разрывается на части от сострадания. – Алкоголизм – это болезнь. Она должна была позаботиться о себе, позвать на помощь, но она этого не сделала. Неужели ты не понимаешь, что это не твоя вина? Ты был в отчаянии, и ты был мальчишкой. Как можно винить себя за то, что случилось после твоего отъезда?

– Даже если и так, я не могу… – Зейн отошел на несколько шагов, взволнованно запустив в волосы руку. – Я постоянно вспоминаю ту ночь, не могу ее забыть. Что, если и не забуду? Как я смогу исцелиться, не сумев забыть того, что случилось? Как я могу предлагать что-то тебе? – Взгляд его скользнул по ее талии. – Не говоря уже о ребенке.

Кэтрин спрыгнула на песок и, взяв его за руки, крепко их сжала.

– Прекрати, Зейн. Мы сумеем построить все заново, если только ты позволишь мне быть рядом, – произнесла она. – Если будешь делиться своими чувствами. И я буду делать то же самое. Если мы будем общаться друг с другом искренне и начистоту, мы сумеем преодолеть все, даже страх.

Зейн снова прижался лбом к ее голове.

– Да, да, я тоже этого хочу. Я сделаю что угодно, только бы не потерять тебя и ребенка. Если ты по-прежнему будешь любить меня, зная всю правду…

– Не будем об этом, – мягко произнесла Кэт, обнимая его за шею и вдыхая знакомый аромат его кожи, закидывая ноги ему на пояс и позволяя поднять себя на руки. Зейн снова поднялся в вертолет, посадив Кэтрин себе на колени.

– Я так люблю тебя, Зейн. И если ты тоже меня любишь, мы разберемся с остальным, – сказала девушка, прижавшись щекой к его груди и слушая глухие удары сердца. – Если ты веришь мне.

– Да, – ответил он и, откинув назад волосы Кэт с ее лица, притянул ее к себе и поцеловал, на сей раз в поцелуе его слились страсть, любовь и надежда.

Кэт же, глядя на алеющий рассвет, дала себе обещание: отныне, что бы ни случилось, они будут вместе – как супруги, родители и правители страны – и не станут сомневаться в собственной способности преодолеть какие бы то ни было трудности или в силе своих чувств друг к другу. Никогда.

– Перестань, ей пора спать, – произнесла Кэт, стараясь говорить строже, но у нее мало что получалось, сложно было изображать строгость, глядя на отца, вовсю забавляющегося с дочерью. Время от времени он опускал голову и дул на ее спину и живот, издавая при этом неприличные звуки, и это вызывало у обоих новый взрыв хохота. Кэт, наблюдая за ними, и сама начала усмехаться, не зная, кем она любуется больше – маленькой Калией или ее отцом. Зейн был совсем не похож на того угрюмого мужчину, которого она встретила некогда в Кембридже. Оставшись по-прежнему мужественным и величественным, он перестал быть таким скованным и замкнутым, как прежде. Кэт, лежа рядом на кровати и слушая смех отца и дочери, размышляла о том, когда же в Зейне произошла такая метаморфоза. В те ли первые месяцы, когда оба они старались убедить себя в том, что любви нет, или в ту ночь, когда впервые поделились каждый своим – сокровенным? А может быть, и вовсе потом, когда Зейн, сумев наконец раскрыть свое сердце, начал заново постигать премудрости любви? И оказался заботливым супругом – порой даже чересчур. Или, вероятно, это случилось после рождения их дочери – когда, держа ее на руках, Зейн объявил, что она станет самым умным, сильным, прекрасным ребенком на свете, и в голосе его не было ни капли сомнения.

– Ну что же, Принцесса Совершенство, теперь тебе и вправду пора спать. Мне с твоей мамой нужно обсудить одно очень важное дело, – произнес Зейн, застегивая пижаму дочери и кладя ребенка себе на плечо, чтобы унести в спальню.

– Удачи, – ехидно произнесла Кэт.

– Ты что, сомневаешься в моей способности утихомирить собственную дочь, женщина? – прорычал Зейн, поглаживая спинку девочки.

– Конечно.

– Ну, посмотрим. Я вообще-то шейх, и мои женщины мне повинуются.

– Как скажете, ваше величество, – улыбаясь, отозвалась Кэтрин.

– Я вернусь через пару минут, – объявил Зейн. – И когда это произойдет, я требую, чтобы ты меня ждала. Без одежды. Нам нужно очень серьезно поговорить.

С этими словами он удалился. Кэт же откинулась на кровать, довольно улыбаясь. Она знала, что Зейну потребуется некоторое время, чтобы уложить Калию – дочурка уродилась в отца и была такой же упрямой.

Лежа и слушая, как муж в соседней комнате безуспешно пытается утихомирить ребенка, Кэтрин внезапно подумала о том, что не так уж и важно, когда Зейн превратился из угрюмого и устрашающего повелителя в нежного, преданного отца и мужа. Единственное, что имеет значение, – что сейчас он всецело принадлежит ей и дочери. И, возможно, когда-нибудь у них появятся и другие дети. И все они – включая ее – будут принадлежать ему.