Дженни Даунхэм - Чудовище

– Давай я позову Бена, он тебе поможет. Вон он там, у бара.

Бен открывал бутылку пива. Мы с ним ровесники, почему это ему можно пить пиво, а мне нельзя? И одет он был кое-как – джинсы да балахон с капюшоном.

– Иди поздоровайся. – Мерьем толкнула меня локтем.

– Непременно, только сперва раздам канапе.

Мерьем погладила меня по спине и ушла к приятелям. Я сделала очередной круг по саду, стараясь держаться спокойно и дружелюбно, как Айрис.

– Кростини? Тарталетку?

Мама с Джоном о чем-то беседовали у ограды, я подошла и протянула им поднос.

– Не хотите волованчик?

Мама улыбнулась мимолетно.

– Потом, Лекс, не сейчас.

– Что случилось?

– Ничего, милая, все в порядке.

Но Джон хмурился, мама держалась напряженно: что-то явно стряслось.

– Это же вечеринка, – сказал ей Джон. – Значит, мне позволено общаться с гостями, разве не так?

– Общайся на здоровье, кто тебе запрещает. Я вообще не это имела в виду.

Я взяла с подноса кусочек огурца и сунула в рот. Выглядел-то он ничего себе, а вот на вкус оказался гаже некуда: водянистый, с душком из холодильника.

Джон потер лицо ладонью, словно устал; мама глубоко вздохнула: наверное, стало стыдно за то, что наговорила.

– Ладно, забудь.

– Поздно.

Я взяла еще одну дольку огурца и шумно ее сжевала.

Джон удивленно уставился на меня.

– Ты чего?

Я улыбнулась.

– Ничего.

– Ты же должна людей угощать, а ты сама ешь.

– Подумаешь, взяла огурчик.

– То есть, по-твоему, это не считается?

– В нем ноль калорий.

– Я говорю о том, что ты все съела и никому ничего не оставила.

Я взяла с подноса волован и откусила кусок, не сводя глаз с Джона.

– И ты ей ничего не скажешь? – спросил он маму. – Между прочим, это ты предложила, чтобы она помогала, а она все сожрала.

Мама ласково ему улыбнулась.

– Я с ней поговорю. А ты иди к гостям.

Джон фыркнул: мол, я и сам давно хотел.

– Ну что, через десять минут я скажу тост? – произнес он уже мягче.

– Конечно, – ответила мама.

Он чмокнул ее в щеку.

– Я тебя люблю. Помни об этом.

Мы проводили его взглядом.

Я думала, что мама задаст мне взбучку из-за канапе, но она заметила ожерелье и нахмурилась.

– Я же тебя просила!

Я погладила цепочку.

– Я не потеряю. Не парься.

– Неужели тебе наплевать на все мои просьбы?

– Я буду аккуратна. Оно придает мне смелости.

Мама покачала головой.

– Ты ведь обещала, что сегодня будешь вести себя хорошо.

Она так грустно на меня посмотрела, что я не выдержала:

– Ладно-ладно, сниму.

– Ну не здесь же. Сперва раздай канапе. Я сейчас принесу горячее. Как только закончишь, бегом наверх и положи ожерелье на место.

Я еще раз быстро обошла лужайку, раздала бо́льшую часть оставшихся закусок, напоследок подошла с почти пустым подносом к паре, которая стояла возле уличного обогревателя. Он седой и явно небедный, она красивая, намного его моложе.

– Креветку в кляре? – Я постаралась улыбнуться как можно ослепительнее.

Женщина вежливо покачала головой.

– Нет, спасибо.

Мужчина оглядел меня с головы до ног.

– Не могли бы вы принести мне еще бокал шабли?

Удерживая поднос одной рукой, второй я засунула в рот кростини.

Пара удивленно уставилась на меня.

– Я не официантка, – ответила я. – Я старшая дочь.

И в доказательство понесла в рот волован, но он сломался у меня в руке, и половина пирожка шлепнулась на ногу женщине. Та ойкнула.

– Блин, – сказала я. – Прошу прощения.

К нам тут же подскочил Джон.

– Что случилось?

– Ничего страшного, – отмахнулась женщина. – Пустяки.

– Прямо вам на ногу! Ну Александра, руки-крюки…

– Я нечаянно, – тихо сказала я.

– Сейчас же принеси салфетки.

Мужчина протянул мне свою – полотняную.

– На вот, возьми.

Опустившись на корточки, я убрала самый крупный кусок пирожка с туфли гостьи. С пылающими щеками завернула ошметки в салфетку и вытерла то, что осталось. Я чувствовала, что все трое пялятся на меня.

– Официантов позвать не успел, – сказал Джон; гость хмыкнул.

Я размазала волован по туфле, окончательно ее испачкав и испортив.

– Ничего страшного, – успокоила меня женщина. – Правда, пустяки.

– Ну вот еще, – возразил Джон. – Будете отдавать в чистку – пришлите мне счет. Я настаиваю, Моника.

Я выпрямилась, протянула гостю салфетку, но Джон отмахнулся:

– Выброси.

Я сделала еще два круга по саду. До смерти хотелось слиться с пейзажем – притвориться каким-нибудь кустиком. Или лечь на землю и прикинуться мертвой. Или уползти к себе.

Но вместо этого я уселась в теньке под своим деревом.

– Лекс, привет!

Я распахнула глаза, решив на секунду, что это Касс, но нет: передо мной стоял ухмылявшийся Бен.

– Ты чего тут одна? – спросил он.

– Ненавижу вечеринки.

Он рассмеялся.

– Придумываешь, как бы все испортить?

Я уставилась на него.

– С чего бы это? Чокнутой меня считаешь?

В моем голосе слышалась такая ярость, что Бен оторопел. У него всегда все на лице написано.

– Твоя мама тебя послала со мной поболтать? – не унималась я.

Он помотал головой.

– Мне друзья не нужны. Если хочешь уйти – проваливай, не стесняйся.

– Да блин, – сказал он, – я вообще-то просто подошел поздороваться.

Зря я на него наехала. Наши мамы старые подруги, мы с Беном в детстве частенько играли вместе. Но ему я ничего этого не сказала: сидела себе под деревом, а Бен переминался с ноги на ногу рядом.

– Дай хлебнуть, – попросила я наконец.

Он протянул мне пиво, я сделала большой глоток. Судя по лицу Бена, он нисколько не возражал.

– Спасибо за доброту, – сказала я от чистого сердца, но прозвучало это издевательски.

– А Касс чего не приехал? – спросил Бен.

– Учится, – ответила я буднично, так, словно мне до смерти надоел мой скучный сводный братец и его унылая жизнь. Мне понравилось, что я сказала это как ни в чем не бывало.

– Ты уже начала готовиться? – поинтересовался Бен.

– Нет, конечно.

– Ты разве не хочешь остаться в старших классах?

Он что, издевается?

– Для этого средний балл должен быть что-то около пяти.

– А ты не наберешь?

– Только если чудом.

Он пожал плечами.

– Драматургию ты сдала бы на раз.

– Это же из обязательных предметов. У меня еще неплохо идут массовые коммуникации, но там у меня пока конь не валялся.

– Да ладно, время есть. Не парься, сдашь. У тебя же вроде и с английским все хорошо? С ним наверняка пять наберешь.

Ночью меня порой пробивает пот при мысли о том, какая же я все-таки невежда. Как-то раз открыла свой старый реферат и не поняла ни слова, будто он на иностранном языке. Бен совсем меня не знает, если думает, что мне достаточно почитать книжки – и все будет в порядке. Я впилась в него взглядом, чтобы он перестал уже говорить о школе. Мерьем темненькая, а Бен темно-рыжий, конопатый – правда, в темноте этого все равно не видно.