Дженни Колган - Книжный магазинчик счастья [litres]

Посреди этих фантазий Нина внезапно осознала, что Леннокс и Парсли стоят прямо перед ней.

– Размечталась о книжках? – спросил Леннокс.

Нина окинула взглядом двор фермы. Он вдруг наполнился фермерами, вооруженными лопатами и разными инструментами.

– Что это? – удивилась она.

– Думаю, тебе понравится, если пойдешь с нами, – проворчал Леннокс. – Мы собираемся к миссис Кларк.

– Куда?!

Леннокс со вздохом повернулся к мужчинам:

– Виноват! Я же говорил вам, что она слегка туповата.

– Да ничего подобного! – с вызовом возразила Нина.

– Те дети. Эйнсли и Бен, – пояснил Леннокс. – Мне казалось, ты говорила, что им нужна помощь.

Миссис Кларк была более чем рада видеть всех, она буквально сияла. Нина и Эйнсли сняли грязные занавески и сунули их в стиральную машину, пока Леннокс руководил своей командой, – мужчины принялись чинить сломанные двери, заменять стекла в окнах… Двое начали красить стены в гостиной, а кто-то еще забрался на крышу, чтобы сменить расшатавшуюся черепицу. Казалось удивительным, как много способна по доброй воле сделать группа людей, когда им подсказали, что именно нужно.

Нина попыталась поблагодарить Леннокса, но тот изумленно посмотрел на нее, удивляясь тому, что она вообще нашла повод для благодарности. Это нужно было сделать, вот и все.

Бен восторженно носился вокруг, пытаясь помогать по очереди то тем, кто работал в садике, то штукатурам, пока они приводили в порядок полуразрушенный дом, – а попутно закусывал бисквитами и включал радио намного громче, чем обычно выносила его мать. Солнце сияло, было невероятно жарко, но люди работали весь день почти без перерыва.

Нина время от времени оглядывалась. Из-за жары Леннокс снял рубашку, когда принялся колоть на дрова какое-то старое бревно.

– Ты почему остановилась? – спросила Эйнсли, когда они с Ниной снимали паутину в углу.

– Э-э-э… да просто так, – ответила Нина.

– Опять этот старый тип? – сказала Эйнсли. – Ну да, я же вижу.

– Ладно, да, – согласилась Нина.

Они обе наблюдали за ним несколько секунд.

– Хватит, давай продолжать! – заявила Нина.

Ближе к полудню она с удивлением заметила какого-то пожилого джентльмена, которого никогда прежде не видела. Он был в костюме и при галстуке, и Нина сообразила, что это адвокат Леннокса. Он заговорил с Ленноксом тихо и настойчиво, и Леннокс тут же опустил топор. Его лицо стало очень злым, он, похоже, ругался себе под нос. Адвокат, виновато посмотрев на него, повернулся, чтобы уйти.

При этом он посмотрел немного вверх и заметил в окне Нину. Взмахнув рукой, он заглянул в новенькую кухонную дверь.

– Привет!

– Привет, – откликнулась Нина, опасаясь наихудшего.

– Я просто хотел сказать… сказать, что мне очень жаль… я узнал о вашем друге. Я поговорил о нем в Министерстве внутренних дел, но он, похоже, уехал по собственной воле, так что они ничего не могли сделать.

– Вы… вы ходили в министерство, чтобы поговорить о Мареке?

– Ну да. Леннокс спрашивал, не буду ли я против…

Дальше Нина его не слушала. Она уставилась в окно кухни. Адвокат попрощался и ушел, но она этого даже не заметила.

Леннокс заранее нанял в деревне миссис Гастерс, так что к тому времени, когда его отряд, измученный вконец, вернулся на его ферму, все было готово. Миссис Гастерс обожала книги о пчелах и была практически экспертом, Нине то и дело приходилось извиняться перед ней за то, что она не смогла отыскать для нее самый последний выпуск «Британского энтомологического журнала». Миссис Гастерс надувалась и спрашивала, что же это за книжная служба такая, а Нина была вынуждена объяснять, что у нее не социальное обслуживание, это просто бизнес, но это ничуть не удовлетворяло миссис Гастерс.

На длинных столах во дворе фермы красовались ломти окороков, а рядом стояли горчица и соус «пикалилли» из острых приправ и маринованных овощей, а еще свежий домашний хлеб, нарезанный толстыми кусками, с местным соленым сливочным маслом, запотевшие круги белого и голубого сыра, картофельный салат со сливками, прохладные огурцы, зеленый капустный салат с фенхелем, апельсинами и овсянкой – выглядел он чрезвычайно аппетитно и вдобавок ко всему был приготовлен огромный яблочный пирог и теплые пенистые сливки с маслобойни.

Нина и вспомнить не могла, когда она в последний раз чувствовала себя такой голодной, но руки у нее болели и потрескались от всех тех моющих средств, которыми она пользовалась в течение дня. Так что, прежде чем сесть за стол, она заглянула в сарай, она была уверена, что видела, как Леннокс оставлял там ланолиновую мазь – ею он смазывал вымя овец, а иногда и собственные руки, – а это, чувствовала Нина, было как раз то, что ей нужно в этот момент.

Нина втерла ланолин в руки и как раз наполняла свою бутылку водой из-под крана, куда она поступала прямиком из источника, когда увидела Леннокса.

То есть на самом деле она его видеть не могла, Леннокс представлял собой силуэт на фоне солнечных лучей, что лились в сарай снаружи, – просто некая высокая фигура, и все. Это мог быть кто угодно.

Но это не был кто угодно. И в какую-то долю секунды все переменилось.

Нина все еще могла бросить все это. Могла. Она уже делала так прежде. Она могла делать все, что ей вздумается, как какой-нибудь путешественник, как любой, кто просто бродит по миру. Но Нина хотела испытать все, что только возможно. Она не собиралась и дальше прятаться.

Ведь смогла же она начать свое дело с фургоном. И оно каким-то непонятным образом открыло ей дорогу к большему. И теперь Нине хотелось реальной жизни, которой, как она чувствовала, ей всегда не хватало. Почему другие люди живут, а она тихонько, как паинька, сидит в уголке?

Нина отступила к стене сарая и прижалась спиной к теплу древних камней. Сладкий аромат недавно скошенного сена наполнял воздух, золотые солнечные нити прорывались с чердака. Рубашка на Ленноксе из-за жары была наполовину расстегнута, волос на его груди не было.

Нина моргнула, осознавая, о чем думала уже много недель. Вот об этом. Мечтала об этом. Но не в силах была признаться самой себе, не могла признаться кому бы то ни было, боялась, что ее снова увлечет неведомо куда воображение, глупая фантазия о мужчине, которого она едва знала.

Но теперь ей было ясно только одно, одна-единственная мысль полностью захлестнула ее ум – то есть не мысль, а желание, необходимость прикоснуться к нему, и немедленно. И рядом не нашлось никого, кто мог бы дать совет или наставление тихой книжной Нине.

– Хочешь пить? – услышала она собственный голос, который звучал ниже обычного.

Леннокс вошел в сарай, Нина протянула ему запотевшую бутылку с водой и посмотрела ему прямо в глаза. Она пыталась улыбнуться, но не смогла. И пошевелиться тоже не могла.