Вера и Марина Воробей - Игра со смертью

— А тебе? — спросила она только для того, чтобы что-нибудь сказать.

— Что мне? — не понял Сюсюка.

— Тебе они нравятся? — спросила Туся, касаясь пальцами нежных лепестков.

— Ага, — кивнул Сюсюка. — Очень. По всему городу мотался, выбирал.

— Что выбирал?

— Да гвоздики эти. Чтобы были именно такими, с прожилками…

Туся покраснела, подступившие к горлу слезы не позволяли вымолвить ни слова. Смысл сказанного постепенно доходил до нее.

Это он, Сюсюка, ее бессменный поклонник, принес цветы. Дрожащей рукой она полезла под подушку и достала записку, написанную на неровно вырванном тетрадном листе.

— А это? — спрашивала она, заранее зная ответ. — Это ты написал?

— Конечно, я. Кто же еще?

— Боже! Какая я дура! — воскликнула Туся и схватилась за голову. — Как я могла так ошибиться!

Она еще раз взглянула на записку. Теперь было трудно понять, как эти жалкие каракули она могла принять за почерк Егора.

— А подпись? Почему ты подписался «твой Т»? Сюсюка широко улыбнулся. Он видел перед собой ту, которую любил, и был по-своему счастлив. Он еще не вполне понимал боль разочарования Туси.

— Почему «Т», Сюсюка? — продолжала она допрос.

— Толик, — мягко сказал он. — Дома меня всегда так зовут. Или Толя.

Туся глухо застонала. Сейчас ей больше всего на свете хотелось надеть на голову Сюсюке банку из-под цветов. Какая глупость! «Твой Т», «Твоя Т» — противно вспомнить. Если бы не его дурацкая записка, если бы не эти чертовы гвоздики, ей бы и в голову не пришло, что это Егор приходил ее навестить.

Но в глубине души она понимала, что Сюсюка ни в чем не виноват, как не может быть виноват человек, который действительно любит. Ведь он и не думал ее обманывать, просто она сама хотела обмануться.

Внезапно Туся вспомнила о своей позорной записке, и ее прошиб холодный пот.

«Может быть, именно сейчас, пока я болтаю с Сюсюкой, Лиза передает записку Егору! — в отчаянии подумала она. — Страшно представить, что случится, если он получит эту записку. Как он будет смеяться и злорадствовать! Скажет:

„Правильно, что ее держат в больнице. Действительно, какая-то ненормальная“».

— Толя, — сказала Туся срывающимся от слез голосом. — Пожалуйста, помоги мне.

— Все, что хочешь, — обрадовался Сюсюка. Впервые она обратилась за помощью к нему лично. Значит, он ей все-таки нужен?

— Беги в школу, — заговорила Туся, не глядя на него, — найди Лизу и забери у нее записку, которую я написала Егору. Пожалуйста, скорее, пока Лиза не успела ее передать.

— Считай, что я уже там, — проговорил Сюсюка, вставая. — Кстати, а что мне делать с этой запиской? — спросил он, когда был уже в дверях.

— Принеси ее мне сегодня же, — крикнула Туся, и дверь за Толей захлопнулась. — Если успеешь, — произнесла она в пустоту.

Туся не находила себе места. Она сняла байковую пижаму, в которой спала, надела спортивный костюм и снова легла в кровать. Но бездействовать в то время, когда решается ее судьба, было невыносимо. Туся вздохнула и пошла слоняться по коридору взад и вперед, нарочно шаркая ногами и бормоча себе под нос.

— Именно в этом заведении лучше так себя не вести, — услышала она голос Германа.

Он нагнал ее и теперь шел рядом.

— Почему? — спросила Туся.

Она обрадовалась возможности с кем-нибудь поговорить, чтобы хоть на время прогнать черные мысли.

— Еще подумают, что ты ненормальная, и посадят тебя в аквариум.

«Аквариумом» больные между собой называли непробиваемое, застекленное отделение для буйных.

— А мне все равно, — отозвал ась Туся. — Пускай сажают.

— А мне — нет, — твердо сказал Герман. — Мне не все равно.

У Туси опять возникло ощущение, как будто огромный красный цветок распускается у нее в животе.

— А тебе что за дело? — с притворным задором спросила она.

Герман откинул опустившиеся на лицо волосы и внимательно посмотрел на Тусю.

— Я сразу понял, что ты — особенная.

— И что во мне такого особенного? — иронично спросила Туся, хотя ей были до ужаса приятны слова Германа.

— Сияние. В тебе есть какое-то внутреннее свечение. Например, твоя подруга Лиза…

— А что Лиза? — напряженно спросила Туся. Она очень боялась, что он скажет что-то неприязненное, и с ним придется поссориться.

— Видно, что она очень хорошая, но в ней этого нет.

Туся даже устыдилась того, до какой степени ей была приятна похвала Германа. Она любила Лизу и руку бы за нее сожгла, но никуда не могла деться от тайного соперничества с ней. Лиза казалась ей удачливее, красивее и умнее. Поэтому, когда Герман сказал про сияние, Туся почувствовала, что краснеет от удовольствия.

— Жалко, что это понимаешь только ты, вздохнула она и представила себе Егора.

Вот бы он смеялся, если бы слышал слова Германа! «Внутреннее свечение — ха-ха-ха!»

— Этого достаточно, — самоуверенно сказал Герман. — Возьми, — и он протянул Тусе наливное, размером с кулак, яблоко.

— Спасибо, — сказала Туся и тут же вонзилась зубами в нежную мякоть. — Очень вкусно.

— Думаю, мы еще встретимся, — значительно произнес Герман и пошел прочь.

— Угу, — жуя яблоко, согласилась Туся.

Лиза опаздывала на урок и торопливо шла по школьному коридору, когда увидела Егора, идущего ей навстречу. Обычно Лиза старалась его избегать, потому что слишком хорошо помнила, каким жестоким он может быть. Но сегодня у нее было поручение от Туси, и Лиза не хотела ее подвести.

«Ей виднее, — думала Лиза. — И потом, что плохо для одного — хорошо для другого. Может, мы с Егором просто не подходили друг другу, а Туся будет с ним счастлива».

Так убеждала себя Лиза, хотя, по правде говоря, сама себе не верила.

Она решительно направилась к Егору.

— Можно с тобой поговорить? — спросила Лиза.

— Со мной? — удивленно вскинул брови Егор. — Интересно, что может быть общего у такого совершенства, как ты, и такого ничтожества, как я?

— Туся, — просто ответила Лиза. — Вот что у нас общее.

Она открыла рюкзак, чтобы достать записку, но Егор схватил ее за руку.

— Ты что? — испуганно воскликнула Лиза.

— Говорят, ты расплевалась с этим… как его…

Егор нахмурил лоб, делая вид, что никак не припомнит имени Максима.

— С Елкиным. Его зовут Максим Елкин.

— Ах, да! Говорят, ты рассталась с этим Палкиным. Это правда?

У Лизы появилось сильное желание дать Егору пощечину, но она сдержалась. Она помнила, как весной уже ударила Егора по лицу, и это воспоминание не приносило ничего, кроме чувства стыда.

«Прежде чем сказать грубое слово — сосчитай до десяти, а прежде чем ударить — сосчитай до ста», — часто говорит Лизин — папа. Он вообще любит повторять древние китайские афоризмы.

— Тебе, как всегда, соврали, — ответила Лиза, стараясь сохранять спокойствие, хотя губы ее побелели от гнева. — Мы с Максимом не расставались. Мы с ним дружили и будем дружить всегда, хотя таким, как ты, этого, конечно, не понять.