Алина Знаменская - Венерин башмачок

Наконец Лиза добралась до детской. Силы кончились, и она решила отдышаться, держась за прохладную стену, отделанную мрамором. Полы в доме тоже были мраморные, для прохлады. Сквозь стеклянную стену детской Лиза наблюдала картину, которую уже успела нарисовать в своем воображении. Нянька сидела в кресле и слушала плейер. Она держала в руках мирно сопящую девочку, а ногой раскачивала люльку с надрывающимся от крика мальчиком. Вид у няньки был совершенно беззаботный и мечтательный. Она смотрела в потолок и подпевала мелодии.

«Вот обезьяна! — разозлилась Лиза. — Ну как с ней разговаривать?»

Лиза всегда подозревала, что Умару взял няньку прямо из джунглей. Там еще жили племена, подобные Ларисиному Желтому Цветку. Представить юную няньку раскачивающейся на лианах или раздувающей костер не составляло труда. Лизу даже шатать перестало. Сжав губы в линеечку, она молча вошла в детскую и, не взглянув на няньку, двинулась к кроватке сына. Он посинел от крика. Няньку ветром сорвало с кресла. Она вытянулась в струнку, прижав к груди сверток с девочкой. Лиза взяла сына и сразу поняла, что зря это сделала. Он тут же начал по-звериному настойчиво искать грудь. А ведь она его недавно кормила. Лишь подумав о возможном кормлении, Лиза почувствовала мгновенную боль в груди и положила сына обратно. Он на секунду стих, а потом, поняв, в чем дело, зашелся с новой силой. Няня уложила девочку в кроватку и теперь виновато сопела рядом, с бутылочкой наготове. Лиза кивнула. Мальчику сунули в рот соску с водой, и, почмокав с минуту, он уснул.

— А где Маша? — Лиза только теперь обратила внимание, что кроватка старшей дочери пуста. А ведь ей самое время спать после обеда!

Лиза выжидательно воззрилась на негритянку. Та поняла, что не отвертеться, принялась лепетать по-своему, очень эмоционально и быстро, помогая себе жестами. Из всего набора ее слов Лиза сумела понять, что ребенок играет с кем-то из своих.

Лиза повернулась и пошла в указанном направлении. Когда же это кончится? Сколько раз она пыталась разъяснить новым родственникам, что для детей необходим режим. Они слушали ее улыбаясь, но поступали, как им удобно.

Лиза двинулась к холлу, но никого там не нашла. Так и есть, девочку унесли на половину свекрови, и теперь придется тащиться туда и объясняться с родственниками.

Лиза вернулась в детскую и приказала няне привести девочку.

Она стояла у кроваток близнецов и не чувствовала ничего, кроме отупляющей усталости. Однако она понимала, что близнецов придется забрать из детской, поскольку няне всех троих доверить нельзя. Справилась бы со старшей, Машенькой. Ей поскорее захотелось устроить все по-своему, убедить мужа в том, что она уже совсем здорова и сама в состоянии ухаживать за близнецами. Но Умару все не шел из клиники, где, как обычно, было полно работы. Он считал, что все прекрасно устроил, и был счастлив оттого, что у него наконец-то родился сын. Мальчика назвали Андрэ. Девочку, которая оказалась на несколько тонов светлее своего брата, назвали на французский манер — Мишель.

Услышав голосок Маши на лестнице, Лиза поспешила навстречу.

Маша лопотала, гремя цветными крупными бусами. Нуами держала девочку на руках и что-то говорила ей по-своему.

Лиза увела дочку в холл, обняла, будто не видела сто лет. После родов, больницы ей казалось, что Маша в ее отсутствие росла не по дням, а по часам. По сравнению с близнецами девочка выглядела эдакой крепышкой, радовала глаз. Лиза зарылась носом в ее кудряшки. Если бы мама могла видеть внуков хоть изредка! Больше всего Лизе хотелось, чтобы кто-то из близких разделял ее радости и печали, чтобы вместе с ней любовался ее детьми, чтобы было кому пожаловаться и с кем посмеяться. И то, что Маша родилась в России и ее держали на руках все близкие, окрашивало Лизину любовь к дочери в особенные, ей одной понятные, тона. Девочка гремела бусами сестры Умару, что-то лепетала себе под нос, и вскоре они обе уснули на диване в холле, обнявшись.

Когда Лиза проснулась, то не обнаружила дочери у себя под боком. Она развернулась и сразу увидела Умару с Машей на руках. Маша трепала его блокнот. Умару улыбнулся Лизе своей обычной улыбкой, но Лиза сразу поняла, что он чем-то озабочен. На ее вопросы он отшутился, тогда она начала рассказывать, как прошел день, жаловаться на Нуами и выкладывать свои соображения насчет устройства близнецов.

Вопреки своему обыкновению Умару не возражал. И уже к вечеру две горничные занялись обустройством ближайшей к спальне комнаты. Назавтра близнецов перевели туда. К вечеру следующего дня Лиза поняла, что переоценила свои силы. Она не. умела делать дела кое-как, поэтому мытье и кипячение детской посуды, кормление, уход за малышами отнимали все ее не восстановленные после родов силы. Ее шатало, зато близнецы, сытые и чистенькие, мирно сопели в своих колыбельках ровно по часам. Лиза падала с ними рядом на диван и успокаивала себя тем, что совсем скоро они подрастут и тогда она с улыбкой станет вспоминать эти трудные дни. Шутка ли — сразу трое младенцев! Любая взвоет… К счастью, больше у нее детей не будет. Умару все-таки послушался грозную тещу. В роддоме Лизе перевязали трубы.

Оксана сама не знала, что ее привело в этот час к Ларисе. Просто не могла она больше оставаться дома в этот выходной. Не могла. Ноги вынесли ее на улицу. Она шла, сама не зная куда, пока не уткнулась в старый дом, еще сталинской постройки, и не поняла, что пришла к Петровым.

Маленькая серьезная Анечка возила коляску с братиком по большой трехкомнатной квартире. То там, то здесь раздавалось довольное агуканье или же наставительная речь няньки. Лариса пекла блины и складывала их высокой горкой на тарелку посреди стола.

— Мажь медом, — угощала она подругу.

Оксана хлебала пустой чай и качала головой. Не могла есть. Кусок в горло не лез. Вообще жила как во сне с того самого дня, когда узнала, что Игорь в новой семье ждет ребенка.

— Мама, Диму переодеть надо. Он мокрый. — Девочка возникла в проеме дверей.

Лариса убежала, обдав Оксану теплом своей улыбки.

— А ты счастливая, — без всякого выражения констатировала Оксана, когда подруга вернулась на кухню.

— С чего ты взяла? — Лариса уселась напротив и подперла щеку рукой.

— Глаза у тебя совсем другие стали. Светятся, — отозвалась Оксана, а про себя подумала: «Когда-то и у меня такие были глаза. И я была счастлива».

— Да уж какие тут глаза! — отмахнулась Лариса весело. — Только успевай крутись! У одного пеленки, у другой уроки, прописи, чтение… У третьего — переходный возраст. А уж про нас, взрослых, и говорить не приходится…

А потом, выпив чаю, Лариса согласилась:

— А вообще-то ты права. Мне моя жизнь нравится. — И поспешно добавила: — У тебя тоже все наладится. Вот увидишь.