Агиналду Силва - Нежный яд. Страсти.

«Я и не знала, что можно так влюбиться на старости лет, - иронизировала она про себя. – Только в двадцать лет белый свет меркнет без возлюбленного».

И все-таки она нашла в себе силы встать. Но Боже мой, как ей не хотелось!

- Мне пора! – с улыбкой сказала она. – Семейный бизнес – это серьезно.

- Так ты серьезно решила баллотироваться? – спросил он. – А наша поездка в Венецию? Ты же согласилась.

Марселу почему-то заранее знал все ее ответы, даже если она ничего не говорила вслух, но именно поэтому ей иногда хотелось поступить в пику ему, не так, как сама только что решила.

- Там видно будет, - ответила она. – Застегни мне, пожалуйста, платье, а то я страшно опаздываю.

- Подумай, дорогая, - застегивая ей молнию, Марселу целовал ее в шею, и Элеонор сладко поеживалась, - здесь семейные дрязги, скучные бумаги, в которых ты ничего не смыслишь, грубости Режины, а там… – он помедлил, - там искусство, которое ты обожаешь, которое ценишь, в котором разбираешься, как богиня. И как же я? Быть в царстве искусства без моей богини?

- Я тебе позвоню сразу после собрания, - быстро проговорила Элеонор. – Просто представить себе не могу, как я жила без тебя.

Она взглянула на себя в зеркало, нашла, что очень похорошела, и, торопливо поцеловав любовника, застучала каблучками по лестнице.

Она не опоздала. Вернее, чуть-чуть. Все акционеры были уже в сборе. Едва она успела занять свое место за столом, как собрание началось. Фигейра хотел было произнести вступительное слово, но Режина перебила его.

- Все и так знают, зачем мы сегодня собрались, поэтому предлагаю не терять времени и сразу приступить к голосованию.

- Но сначала нужно решить, за кого, - подала голос Элеонор.

Режина недовольно взглянула на мать. Неужели она все-таки вылезет? А Марселу? Он куда смотрел? Капля крови! Капля крови! Ну если Режина не пройдет, она ему покажет! Разорвет контракт в клочки и заставит его съесть их все до единого!

- Все эти дни я много думала об этом, - продолжала Элеонор, - и поняла одно – во главе нашей фирмы должен быть человек решительный, энергичный, но вместе с тем осмотрительный и рассудительный. Мой возраст не позволяет мне претендовать на этот пост, на нем хотелось бы видеть человека более молодого.

Услышав эти слова, Режина обрадовалась: «Молодец, мамочка! Я в тебе не ошиблась! Спасибо, сеньор Барони! Вам не придется жевать клочки контракта!»Но то, что Режина услышала следом, понравилось ей гораздо меньше.

- Словом, на пост президента и предлагаю Марсию, - закончила свою речь Элеонор.

Вот это поворот!

- Так они все сговорились, - сообразила Режина. – Все – Фигейра, Элеонор, Мария-Антония, - если только Иван не постарался, будут голосовать за Марсию и прокатят меня!

Все ее вчерашние подсчеты рухнули в один миг.

- Не позволю! – крикнула она. – Только через мой труп!

Она вскочила, готовая защищать свои права врукопашную. Встала и Марсия.

- Сядь, Режина! – грозно заявила она.

- Бездарь! Пустое место! – заорала Режина. – Если ты думаешь, что я позволю погубить тебе нашу фирму, то ты ошибаешься!

Она обвела глазами собравшихся, прикидывая, сколько у нее здесь врагов и с какого из них начать.

- Сядь! – снова повторила Марсия. – И не смей кричать! Иначе мне придется снова поставить тебе на место. Я это могу, ты знаешь!

Лучше бы она не напоминала сестре о пощечине.

Режина окончательно закусила удила. Она подскочила к Марсии, занесла руку, и вполне возможно, что собрание акционеров «Мармореала» превратилось бы в безобразную драку, если бы не вскочил Иван и не крикнул:

- Шестнадцать процентов акций, принадлежащих Марии-Антонии, отходят Режине Фигейра.

Режина мгновенно опомнилась. Молодец Иван! Как вовремя он поддержал ее!

Она не знала, сколько времени Иван разыгрывал перед женой оскорбленную добродетель, сетуя на то, что она ему не доверяет.

- Понимаешь, если я проголосую за Режину, у меня будет ощущение, что я вместе с ней разыграла гнусную комедию с Марсией, - твердила ему Мария-Антония.

- Но при этом реальным руководителем фирмы может быть только Режина, - убеждал жену Иван. – Пока, разумеется, только пока. Но именно поэтому мы и должны оказать ей поддержку. Пойми, что если будешь голосовать ты, то невольно вступишь в конфликт либо с одной сестрой, либо с другой. Если голосую я, ты ни за что не отвечаешь. Ты даже можешь быть не согласна со мной. Можешь на меня сердиться.

- Но я не хочу на тебя сердится, - простодушно отвечала Мария-Антония.

- И не надо! Не сердись. А поверь лучше, что голосовать пристало мне! Мне обидно твое недоверие! Оно для меня просто оскорбительно!

- Да я тебе верю, - стала успокаивать мужа Мария-Антония. – Я только проголосую сама, а все остальные дела будешь вести ты.

Иван перешел на повышенные тона, он даже пригрозил разводом, ушел в свой кабинет и стал собирать вещи, нетерпеливо поглядывая на дверь, поджидая раскаявшуюся в своем упорстве жену и громко повторяя время от времени:

- А как мы могли бы быть счастливы с нашим долгожданным малышом!

Мария-Антония не заставила себя ждать, она вбежала в кабинет в слезах, бросилась мужу на шею и сказала:

- Поступай как считаешь нужным! Я тебе доверяю!

Теперь она сидела тихо как мышка, зато Иван громко поддержал Режину, и Элеонор с недоумением посмотрела на среднюю дочь.

Изумление ее возросло еще больше, когда Фортунату – подумать только! Фортунату! – отдал свои четыре процента тоже Режине.

Даже Режина не ждала поддержки с этой стороны и торжествующе обвела глазами собрание.

Выходило так, что решающим голосом должен был стать голос Фигейры. И вдруг Режине пришла в голову гениальная мысль.

- Поскольку настоящими держателями акций Фигейры являются наши дети, - объявила она, - то он должен воздержаться, а эти акции выбывают из голосования вообще.

- Ничего подобного! – возмутился Алвару. – Твое действие противозаконно, Режина. А я хочу, чтобы президент был выбран самым законным образом.

- Ты не смеешь обвинять меня в противозаконных действиях. Это бред! – кричала в ответ Режина.

Поднялся невообразимый шум. Все обсуждали предложение Режины. Каждый торопился высказать свое мнение. Одни считали, что Алвару в самом деле не имеет права голоса, другие утверждали, что он должен проголосовать, иначе выборы будут недействительными.

- Я имею право голосовать и отдать свой голос за того, за кого считаю нужным! – надрывался Фигейра, но в царящем вокруг шуме казалось, что он беззвучно двигает губами.

Тогда он наклонился, снял с ноги башмак и оглушительно застучал им по столу. Изумленные акционеры примолкли. Даже Режина поняла, что Алвару своего добьется. Она хотела что-то возразить, но аргумент Фигейры сразил и ее.