Агиналду Силва - Нежный яд. Страсти.

Аделму вышел из машины и переступил порог отеля. Ждать пришлось недолго. Он заметил Валдомиру, выходящего из лифта. Несмотря на все переживания, «мраморный король» выглядел «королем» - уверенная походка, высоко поднятая голова придавали ему значительность и обращали на него внимание посторонних. Аделму остановил его в дверях:

- Я хочу знать, где моя сестра?!

Валдомиру вскинул брови:

- Она вместе с подругой, или теперь уже бывшей подругой Клариси, там, где им самое место, - в тюрьме. – Он ждал реакции Аделму.

Слово «тюрьма» хлестко стегануло Аделму. Он слишком хорошо знал, что такое тюрьма! Да, он осуждал Лавинию, предчувствовал, что ей грозит беда, и оказался совершенно растерянным перед этой страшной новостью. А Клариси? Сколько бы страданий ни доставляла ему гордая адвокатша, как бы ни мечтал он отомстить ей, но представить Клариси за решеткой не мог. Его пронзила мысль, что две самые дорогие для него женщины оказались за тюремной решеткой. Он с трудом отогнал от себя мысль о своей невольной причастности к случившемуся.

Аделму оглянулся на машину: прислонив лицо к окну, на них напряженно смотрел Жуниор. Аделму перевел взгляд на Серкейру. Тот был совершенно спокоен.

- Это все из-за вас, из-за ваших проклятых денег!

- Да, это все я, - Валдомиру пронзил его взглядом своих острых темных глаз. – Мое горячее желание засадить их на нары исполнилось! И я этому рад.

Аделму попросил Матилди проводить Жуниора в школу, а сам направился в полицейский участок, где надеялся добиться свидания с сестрой.

Еще издали он приметил хрупкую женскую фигуру с копной смоляных пышных волос – Клариси медленно прогуливалась по огороженному сеткой небольшому тюремному дворику. Забыв обо всем, Аделму бросился к ней. Он смотрел и не мог насмотреться в ее огромные глаза, опушенные густыми ресницами. Боже, как они просияли, завидев его! Сердце Аделму безошибочно твердило: Клариси счастлива видеть меня.

- Ты ведь простил меня? – Клариси не спускала с Аделму своих сияющих глаз. – Я всегда знала, однажды ты придешь и скажешь, что все понял и простил меня.

Аделму нежно пригладил ее волосы:

- Я не думал об этом, но видеть тебя за решеткой – ужасно. – Он не сводил с нее нежного взгляда. – Шесть лет я гулял за таким забором. – Аделму окинул взглядом высокие прутья и каменные столбы, превращающие дворик в загон для диких животных.

- Если ты готов ждать меня, то я постараюсь выйти пораньше, - попыталась шутить Клариси.

- Просто я и представить себе не мог, что ты хоть на секунду можешь оказаться по другую сторону закона, на одной скамье с преступниками.

- Я обязательно выйду отсюда. Клянусь, ты узнаешь все! Ты поймешь и простишь меня! Мне никто не нужен, кроме тебя!

Никогда прежде Аделму не видел Клариси такой. Гордая и уверенная, она вдруг превратилась в трепетную девушку, молящую возлюбленного о снисхождении.

Аделму прикоснулся к ней и легко провел пальцами по ее смуглому лицу, по розовым губам, по нежной шее. Он с трудом отстранился от нее, откликаясь на зов полицейского. В комнате свиданий его уже ждала Лавиния.

Лавиния не ожидала брата, хотя в глубине души надеялась, что он не оставит ее, как не оставила его она. Они обнялись, и невольные слезы навернулись на глаза Аделму. Он отстранился и внимательно вгляделся в ее измученное лицо с черными кругами под глазами. Сестра показалась ему слишком возбужденной. Но лишь только она заговорила. Аделму понял причину ее возбуждения. Новость, которую ему сообщила Лавиния, была действительно сногсшибательной. Клариси – дочь Валдомиру! Перед глазами Аделму возникли рядом Клариси и Режина.

- Они сестры?! – он не верил своим ушам.

Лавиния, не слыша его вопроса, продолжала говорить о своем.

- Представляешь, она хотела отомстить Валдомиру за свою мать и придумала весь этот план. Она попытается освободиться под залог, и я надеюсь, что мне тоже удастся выйти. Ей ведь ни к чему, чтобы я откровенничала со следователем.

Лавиния поведала брату обо всех перипетиях ее задержания, о стычке с Клариси в тюрьме. Только имя Валдомиру она старательно обходила стороной. Лавиния с покорностью глядела в напряженное лицо брата, ловила каждый его взгляд, пытаясь угадать настроение.

- Поверь, Аделму, мне ничего не нужно, кроме любви Жуниора и твоего прощения, поверь, - Лавиния молитвенно сложила руки на груди.

Аделму с жалостью посмотрел на сестру:

- Жуниор тебя и так любит сверх всякой меры. А что же до прощения… – Аделму поднялся: - Я не знаю, что сказать тебе.

Он ждал, когда сможет встретиться с Клариси и думал о разговоре с Лавинией. «Жизнь делает слишком непростой вираж, а мы с Лавинией какой-то злой волей оказались на самом его крутом изгибе…» Он увидел Клариси и мысли о Лавинии покинули его.

- Это правда, что ты дочь Серкейры?

Она села рядом и начала свой долгий рассказ о детстве, о тяжелой судьбе матери, о созревшем желании отомстить «мраморному королю». Неожиданно она прервалась на полуслове.

- Я больше не хочу об этом говорить. Знаешь, чего мне хочется больше всего? Мне хочется сесть за один стол с Режиной и заняться делами «Мармореала».

Аделму всего передернуло.

- Это все, о чем ты мечтаешь рядом со мной?

Клариси крепко прижалась к нему:

- Нет. Теперь я точно знаю, что есть вещи гораздо более прекрасные, чем месть. Это – наше с тобой будущее.

- Чтобы понять такую простую вещь, тебе понадобилось попасть в тюрьму! – воскликнул Аделму и задумался над ответом и сам. – Почему такая простая вещь оказалась для тебя такой непостижимой? Ты опять говоришь о «Мармореале», у тебя бриллианты Валдомиру. Отдай им все, пусть передерутся.

- Ты думаешь, мне нужны бриллианты? – Клариси усмехнулась. – Я отдам их завтра же, при условии, что Валдомиру Серкейра попросит у меня их сам.

Еще долго после ухода Аделму Клариси мыслями возвращалась к их встрече. Привыкшая все анализировать, она долго копалась в себе, пытаясь разобраться в обуревавших ее чувствах. Она сидела в тюрьме и чувствовала себя свободной – жажда мести оставила ее. Она прислушивалась и прислушивалась к себе. Неужели ей хватило одно откровенного разговора с Валдомиру, его изумления, его смятения? Долгие годы картина встречи ей виделась совсем иной. Но теперь видения отступили, словно боль, выпущенная из темницы на волю, унесла их с собой. Она говорила Аделму о своем желании заниматься «Мармореалом», а теперь сомневалась: нужно ли ей продолжение этой утомительной борьбы. В отличие от Режины она не хотела бороться за деньги – жизнь научила Клариси довольствоваться малым – но ей хотелось справедливости! Если чего она и добивалась, так это справедливости. Клариси смотрела в серую стену камеры и представляла себя за столом «Мармореала» рядом с Режиной. Разве она не такая же дочь Валдомиру? Она не сомневалась, что внутренне Валдомиру поверил ей. Но теперь покинувшая ее жажда мести обрушилась на него. И кто знает, не окажется ли эта жажда разрушительнее всех тех бед, на которые она так упорно обрекала отца. Он жаждет отомстить за разрушенные иллюзии и похищенные бриллианты? То, что он считал жизнью, было только иллюзией. Взять хотя бы его милую семейку или их скоротечный роман с Инес. Все рухнуло одновременно. А ведь стоило ему попросить ее вернуть бриллианты, она тут же рассказала бы о маленьком ключике, что лежит под фигуркой Девы Марии в комнате тетушки Селмы. Но он не хочет ни о чем просить ее, он хочет мести, которая сожжет остатки его дней. Клариси не желала этого, но и не жалела его. Она вполне осознавала, что последняя встреча с Аделму поставила точку на ее желании мстить. Аделму любил ее, бедную, безродную женщину, дочь никому неизвестной негритянки, да к тому же находящуюся в тюрьме. А ведь у него был выбор. На другой чаше весов гордо стояла высокомерная и красивая богачка Режина, увешанная бриллиантами и дорогими тряпками, законная дочь Валдомиру Серкейры и родовитой Элеонор Берганти.