Екатерина Шварц - Я возвращаю долг [СИ]

Я никогда не учил слов какой-либо молитвы. Что греха таить, я и в Бога толком не верил. Ну есть какая-то великая сила, но мне от нее помощи ждать не стоило точно — не спасла же она маленького ребенка. Но именно в такие тяжелые моменты в нас открывается что-то невозможное. Я вспомнил слова, которые тихо-тихо по ночам шептал мой сосед по комнате в интернате. Он был старше меня, от этого понимал больше. В нем жила надежда и вера...

«Верую во единого Бога Отца, Вседержителя...»

Всех слов я так и не вспомнил, поэтому просто начал просить:

— Боже, если ты есть... прошу, молю... спаси ее, мне больше на этом свете ничего не нужно... мою жизнь забери, но ее спаси...

Теперь я знаю — Бог есть, он меня услышал. Вышедший врач сообщил, что опухоль удалили, не повредив головной мозг. Операция прошла успешно.

— Правда, — произнес замешкавшийся врач, — был момент, когда мы ее чуть не потеряли. Все шло хорошо, а потом сердце вдруг перестало биться... а через двадцать секунд заработало вновь. Это произошло на восьмом часу операции.

Именно в тот момент я стал молиться... Судьба? Нет, воля Божья. У Него все давно было расписано, просто мы этого не знали: людям неведомо их будущее, и это к лучшему.

Родители еле утащили меня домой, переодеться и помыться.

Меня к Вере в палату не тянуло — я лететь туда хотел, но врач пока не разрешал.

Только по дороге домой понял, что все мои страдания прошли на глазах у родителей. Пусть они мне не родные, пусть приемные, но они меня поддерживали всегда, помогали и любили. Если бы не они, не было бы меня сейчас, не спасли бы Веру. Когда мы вошли в дом, я обнял маму и папу:

— Спасибо, спасибо Вам... за то, что тринадцать лет назад приняли меня в семью. Спасибо за Веру... я очень вас люблю...

Отец не ответил ничего, но этого и не требовалось — все читалось в его взгляде: тревога и гордость за меня.

— Я рад, что ты мой сын, что ты — человек, — сказал он мне.

— И мы тебя любим, ты наш сын, и это главное, — проговорила мама.

До сих пор благодарю их за то, что они у меня есть. Их помощь безгранична.

Дети спят крепко, вчера мы до глубокой ночи просидели у моря. Но будить их нужно — вечером вылет домой, в Россию. Я думаю о перелете, а самого прошлое вновь накрывает.

Не смотря на удачную операцию, Вере предстояла долгая реабилитация. Ее мы проходили уже вместе — я больше не собирался ее отпускать. Лечение препаратами, боли и судороги, полная потеря волос, тошнота, рвота... Не описать того, что пришлось испытать моей любимой, но она не сдалась. Она стремилась жить.

Спустя три месяца, удалось привезти мальчиков к ней. Я очень боялся, что Вере может стать плохо, но врач заверил меня, что это даст только новый стимул. Так и произошло — Вера словно заново родилась, лечение дало свои плоды — болезнь отступила.

Мы вернулись в Россию. Я знал, что Вера готова быть со мной до конца жизни, но она не пойдет против мнения детей... это неприятно, но перечить любимой я не стал — главное, что она жива.

Только отпускать Веру мне не пришлось. На большом семейном ужине Петя вдруг сказал:

— Вы со свадьбой не затягивайте, лучше летом играйте, пока у нас каникулы.

Все были в шоке, но под дружный смех решение приняли единогласно. Правда, потом я все же сделал Вере предложение руки и сердца. В Москве, гуляя по Арбату, я встал на одно колено посередине улицы и попросил ее стать моей женой. Под гомон веселой толпы она сказала мне заветное «да»...

Теперь мы живем на две страны: основной дом в России, в областном центре, там учатся дети, развивается наш гостиничный бизнес. А еще у нас небольшой дом в Америке, на берегу океана, рядом с моими родителями. Здесь мы проводим наши каникулы, выходные. Мои родители сразу полюбили детей Веры, как и ее саму.

Родители Веры живы и здоровы, души не чают во внуках.

Моя жена работает дизайнером — оформляет интерьеры гостиниц, домов, весьма, кстати, успешно. А еще она рисует. Картины Веры просты, но поражают своей красотой...

— Так и думала, что ты не поднимешь этих сорванцов, — ее руки закрывают мои глаза, а уха касаются губы, — пошли, пусть спят пока.

Вера ведет меня за руку обратно на веранду, где работала все раннее утро.

— Я закончила, посмотри.

Мой взгляд падает на картину. Теперь на ней не только небо и море, там кусочек берега и люди: мужчина, рядом женщина, трое ребят, бегающих рядом, и маленький ребенок у нее на руках ...

— Когда-то ты сказал, что возвращаешь мне долг... Только твоя плата стала дороже моей, теперь моя очередь отдавать. Я люблю тебя. Я возвращаю долг тебе.

Вера

Вэл стоит в недоумении после моих слов. Мы оба знаем, что я не могу быть беременной из-за последствий лечения. И только одной мне ведомо, что это значит для женщины: боль — не иметь возможности подарить ребенка любимому человеку. Если бы не безграничная любовь Вэла, я бы не выдержала, я бы умерла...

Хотя я почти это сделала... осознание пришло глубоко после... там, на операционном столе, я видела, как врачи спасают меня, слышала, как пикают приборы... а еще я слышала, как отчаянно за стеной молится мужчина, прося Бога спасти меня...

До сих пор не знаю, сон это был или явь, но именно в тот момент я поняла — я буду жить! И живу, радуясь каждому дню. У меня больше нет длинной косы, но моя короткая стрижка скрывает шрам на голове. Я не сижу целыми днями дома, но постоянная работа приносит огромное удовольствие. Детей вижу вечерами, но минуты рядом с ними бесценны. У меня молодой, успешный муж, но для него не существует ни одной женщины, кроме меня.

Теперь я знаю точно — испытания должны быть в нашей жизни, пусть суровые, пусть ломающие судьбы, но обязаны. Они нас закаляют, делают сильнее, снимают всю ту шелуху, которую мы на себя нацепляем, и оставляют только чистое зерно. Трудности делают нас сильнее, помогают понять, кто твой друг, а кто враг, что на самом деле главное для тебя.

Моя болезнь не просто открыла мне глаза, она заставила меня переродиться, стать другой — настоящей, живой, сильной. Полюбить всем сердцем, подарить тепло другим людям. Теперь мне не страшно ничего, теперь я преодолею все преграды, потому что рядом не просто надежное плечо, рядом человек, чье сердце бьется в унисон с моим.

— Я не могу родить тебе ребенка, — как не стараюсь, голос дрожит, — но у нас так много тепла, а на свете столько детей, которым его не хватает, может...

— Я согласен, — говорит он, перебивая меня, и вздыхает с облегчением. — Как ты меня напугала... я подумал... тебе же нельзя, врач говорил о возможном рецидиве при новой беременности... Знаешь, я сам вырос в приемной семье и получил столько любви, сколько не познал в своей. Ты не права, Вера, это не ты отдаешь долг — это мы оба должны вернуть долг за наше счастье. Я люблю тебя...