Айя Субботина - Обман

Еще одно прикосновение к клитору, плавное поглаживание вдоль влаги.

Язык облизывает соски, губы грубо сминают их, усиливая болезненное желание кончить прямо сейчас.

И я поддаюсь ему, отпуская все, что носила в себе эти дни: обиду, боль, горечь.

Я просто выкрикиваю его имя прямо в звезды, растворяюсь в сладкий судорогах, от которых расслабляюсь и натягиваюсь с частотой раз в секунду.

Тяжело дышать.

И хочется плакать.

Но вместо этого я, как душевно больная, просто выкрикиваю имя своего мужчины, и умираю, когда он нависает надо мной, прижигая откровенным сексуальным голодом и лаской.

— Знаешь, — едва нахожу силы бормотать что-то в ответ, — это не считается за сногсшибательный секс на пляже. И не списывает единицу с минимальной программы.

— Очень рад, что мы в этом солидарны, — ухмыляется он, без пит-стопа выводя нас обоих на второй круг.

Моя женщина — охеренная.

Горячая, распутная, грешная.

Она не стесняется своего наслаждения сексом — она несет его, словно корону и одним лишь этим абсолютно накрепко сводит меня с ума.

Во мне почти нет терпения, во мне едва ли жив голос разума, который уговаривает не вставлять ей сразу, чтобы не кончить со скоростью вышедшей в атмосферу кометы.

Сейчас я близок к этому как никогда, потому что ее особенный женский запах наполняет мои ноздри, лишая остатков разума и предосторожности.

Ее торчащие влажные темные соски смотрят на меня с таким призывом, что я невольно облизываюсь, вспоминая их вкус. Правда как шоколад: немного терпкие, немного сладкие.

Бля, Марик…

В жопу передышки, она уже готова: распахивает глаза, пробегает ладонями по телу, задерживаясь у груди.

Я рехнусь, я рехнусь…

Вера приподнимает ее, словно угощение, дает себя, предлагает, без всякого стыда размазывая остатки влаги большими пальцами. Я снова обхватываю ее сосок губами, втягиваю, поглаживая языком. Жестко, даже если это немного больно. Иступлено, как впервые в жизни.

Еще никогда я не был так близок к оргазму просто от того, что у меня во рту маленький теплый комок чувствительной плоти.

Вера опускает руки, поддевает край моих брюк и тянет их вниз по бедрам вместе с трусами.

Я даже не успеваю попросить об этом, а ее пальцы уже вокруг моего напряженного члена: ладонь скользит вверх-вниз, пробует и ищет нужный темп, пока я не начинаю вбиваться бедрами ей в кулак. Терпеть почти невозможно.

Что это, если не полная одержимость?

Я серьезно думал, что смогу жить без нее, если не смог вернуть? Баран.

Я прижимаюсь лбом к ее лбу, стараясь удерживать вес на руках, пока Вера дрочит меня с легкостью и жесткостью, размазывает по налитой кровью голове капли влаги, и облизывает сочные губы, словно мысленно делает это языком. Если дам ей в рот — это будет очень быстро и очень бурно. Больная фантазия рисует образы, в которых она держит мой член губами, а ее горло дергается глоток за глотком. Я бы покорился ей, даже если бы ценой такому удовольствию стала моя откушенная голова.

Но сейчас я слишком сильно хочу свою наглую непрошибаемую Мольку.

И поэтому переворачиваю нас, меняя местами. Теперь я лежу на спине, а Молька за секунду усаживается сверху, продолжая энергично трахать меня рукой, распиная своими невозможно развратными глазами. Она не стесняется быть голой и пошлой, а я дурею. В котоырй уже раз рядом с ней.

Еще несколько резких движений рукой — и я подхватываю Веру под руки, приподнимаю над собой.

Перекрестная борьба взглядами.

Наши тяжелые дыхания в унисон.

Порыв ветра, который прошибает меня насквозь тонким, едва уловимым ароматом ее духов — горячей корицы со сливками.

Хочу отодрать эту милую развратную женщину, а завтра все-таки взять ее в жены. Пусть пока и не официально.

Я в одно движение насаживаю Веру на свой изнывающий член.

Мы стонем в унисон.

Спаиваемся там, внизу. Именно в этот момент становимся одним целы на веки вечные.

Вера укладывает ладони мне на грудь, елозит задницей над моими тугими яйцами.

Блин же!

Я снова приподнимаю ее и снова насаживаю до основания.

Сгибаю ноги в коленях, и она послушно откидывается назад, позволяя мне крепко держать ее за плечи. Она приподнимается — я жестко толкаю ее обратно. Уверенно и сильно, зная, что она принимает меня в свою тугую влагу с такой же безумной потребностью, что и у меня.

Мы расходимся и сходимся.

Встречаемся грязными шлепками, стонем, раскалываемся и снова становимся одной постоянной величиной.

Я беру ее глубже, сильнее, почти теряя контроль над всем.

Пусть мир хоть сгорит прямо сейчас — я не смогу с ней расстаться даже на секунду.

Я чувствую оргазм на маленьком клочке чудом уцелевшего разума. Чувствую, как член напрягается внутри, становится больше и Вера вбирает в себя все, громко рассказывая, что кончает от того, какой я офигенно большой и твердый, и как меня много внутри нее.

Это лучше, чем финальный свисток, и поэтому у меня больше нет ни единой причины сдерживаться.

Она так сильно сжимает мой член, словно хочет выдоить всего, забрать каждую каплю.

Я в раю.

В нашем с ней раю.

Что делают люди, после того, как у них случился фантастический секс на пляже? В книгах лежат в обнимку, о чем-то мило болтают. В фильмах камера обычно просто уходит в закат. Я никогда особо не задавался мыслью, почему. Тысячу раз ездить на всякие курорты, но вот так получилось, что мой первый секс в песке случился именно с Молькой.

И в самый романтический момент, когда парочка насытилась друг другом и пришло время о чем-то мило шептаться…

В общем, пока я усиленно думаю над тем, из каких мест, кроме задницы, буду сегодня выковыривать песок — и не факт, что только сегодня — Молька испуганно шепчет мне на ухо:

— Червинский, знаешь… кажется, по мне что-то ползет.

— По спине? — уточняю я, сдерживая улыбку, потому что как раз глажу ее кончиками пальцев.

— Ага, ниже правой лопатки. — Верочка сосредоточенно сопит, а потом, сглатывая, задает еще один вопрос: — А здесь водятся всякие… ну, ядовитые змеи и жуки.

— Лягушки, — подсказываю я, чуть ускоряя движение, и Молька еще крепче прикипает ко мне. Я бы сказал, что она даже во время оргазма так ко мне не липла известным местом, как сейчас с перепугу. Слышишь, Семен, надо постараться еще разок впечатлить девушку.

— Правда? — совершенно серьезно переспрашивает Молька.

— Я точно не уверен, но если ты полежишь спокойно пять минут, могу проверить.

Мои глаза давно привыкли к темноте, поэтому ее лицо сейчас — такой особенное.

Перепуганное и еще румяное после секса. Просто загляденье. И еще эти крупинки песка на коже.

Да, Сеня, я в курсе, что баран и не надо было городить огород, а взять ее разок, пока у нас все так хорошо складывается. Так сказать, отшлифовать наши мирные переговоры. Но я вот задом чувствую — тем самым, где привезу домой столько песка, что хватит на пристройку к дому — что вся наша с Верой жизнь такой и будет: даже в старости, когда у нас выпадут зубы, будет стараться укусить друг друга. Вставленными челюстями.