Ви Киланд - Моя прекрасная ошибка [litres]

– Я просто жду вас. Как обычно .

– Вам нужно вернуться к определенному часу? Когда я там, то обычно прерываюсь на время, пишу свои заметки, пока Умберто обедает и занимается разными другими своими делами. Потом я возвращаюсь к нему, и мы заканчиваем занятие.

– Нет. Я полностью ваш на весь день.

Мне очень понравилось, как это прозвучало.

Кейн сидел за рулем небольшого старого «Порше» с механической коробкой передач. Я, конечно, совершенно не разбиралась в автомобилях, но подозревала, что эта модель была классической и ценилась гораздо больше, чем современные. Машина очень ему подходила – дорогая, сексуальная и элегантная.

Всегда ненавидела застревать в пробках. Кейн постоянно переключал передачу, и то, как его большая ладонь обхватывала рычаг переключения, неожиданно возбудило меня. А его рука… и эта венка, будь она неладна. Господи, помоги мне. Похоже, я на нее подсела.

Кейн заметил, что я его разглядываю.

– Вы умеете водить машину с механической коробкой?

– Нет. Как-то пыталась, но разбила себе нос.

Он удивленно опустил брови.

– Разбила нос?

– Я затормозила, и машина резко дернулась. С пятой или шестой попытки мне удалось стронуться с места, но проклятые колеса с визгом забуксовали, меня рвануло вперед, и я впечаталась в руль. Даже думала, что нос сломала.

Кейн усмехнулся.

– Сдается мне, вы слишком неуравновешенная, чтобы водить такую машину.

– Это я-то? Вы гораздо менее уравновешенный, чем я.

Он искоса посмотрел на меня.

– Вы, кажется, забыли, при каких обстоятельствах мы с вами познакомились?

– Ну, это совсем другое дело. Я тогда приняла вас за обидчика своей подруги.

– И поэтому, не потрудившись уточнить, тот ли я человек, за которого вы меня приняли, вы набросились на меня, как коршун. Так что я прав насчет вашей неуравновешенности.

Моей первой реакцией было заставить его взять свои слова обратно, но это, очевидно, лишь подтвердило бы его умозаключения.

– Ну, возможно, вы чуть-чуть правы.

– Чуть-чуть – не считается.

– А знаете что, ведь по этой причине я и заинтересовалась музыкальной терапией. Чем больше я взрослела, тем больше узнавала, как отлично может успокаивать и расслаблять хорошая музыка.

– А вы слушали музыку в тот момент, когда пытались бороться с механической коробкой передач?

Я призадумалась.

– Похоже, нет. Я была вся на нервах и не хотела, чтобы меня что-то отвлекало, поэтому выключила радио.

– Возможно, следовало его не выключать.

– М-м-м… Никогда не думала об этом. Может, вы дадите мне попробовать порулить вашей машиной, чтобы проверить эту теорию?

Кейн рассмеялся.

– Ну уж нет. Я слишком люблю свое сцепление.

Поездка в Нью-Джерси к Умберто обычно занимала около сорока пяти минут, но в тот день на это ушло целых полтора часа. Мост Джорджа Вашингтона был перекрыт, за исключением одной полосы, и мы еле ползли по нему. После моста пробка рассосалась, и мы начали обсуждать мою научную работу.

– Расскажите мне об Умберто.

– Уверена, вы ознакомились с основной информацией в моем резюме. Ему семьдесят три года, и у него последняя стадия болезни Альцгеймера. Умберто всю свою жизнь провел в доме, в котором вырос, – даже когда он занимался врачебной практикой, его кабинет находился там же. Он врач общей практики и еще десять лет назад выезжал на дом к пациентам, когда это было необходимо. У него есть жена Лидия, с которой он прожил пятьдесят один год. Она навещает его каждый день. Их единственный сын живет на Западном побережье и приезжает повидаться с родителями несколько раз в год. Большую часть времени Умберто уже даже не может вспомнить Лидию. Он пережил два года сильнейшей депрессии и нашел свое счастье с другой пациенткой этого центра по имени Кэрол. Иногда, когда Лидия приезжает навестить его, они с Кэрол сидят и держатся за руки. Я в жизни не видела столь любящей жены, как Лидия. Мужчина, с которым она провела всю свою жизнь, думает, что влюблен в другую женщину, а его жена радуется за него. Никогда не встречала такой бескорыстной любви. Лидия хочет, чтобы ее муж был счастлив, даже если это счастье он обретет с кем-то другим.

– Потрясающе.

– Да. И даже в такой трагической ситуации человек находит красоту.

– На какую же музыку он реагирует? Наверное, на итальянскую?

– Угадали. Когда я только начала посещать этот медицинский центр, я первое время работала с довольно большой группой, пытаясь найти кандидатов, с которыми могла бы заниматься индивидуально. Тогда Умберто не проявлял особого интереса к музыке, но все решения в отношении его лечения принимала жена. Она-то и записала его на мои занятия. Я провела опрос среди родственников пациентов, пытаясь разузнать об их музыкальных пристрастиях в прошлом, и каждую неделю мы с ними слушали музыку и выполняли определенные упражнения, а я наблюдала за их реакцией. Умберто никогда ни на что не реагировал. Казалось, ему нравятся наши музыкальные занятия, но ни музыка, которую играли у него на свадьбе, ни какая-то другая, связанная с памятными событиями в его жизни, не пробуждали в нем особого интереса.

– Почему вы вдруг решили дать ему послушать итальянскую музыку?

– На самом деле это получилось почти случайно, меня как будто осенило. За неделю до этого я слышала, как медсестра обратилась к нему по-итальянски и он ответил. Я представления не имела, что он так бегло говорит на этом языке. Как выяснилось потом, он временами переходил на итальянский. Поэтому, когда я пришла на следующей неделе, я подумала, а почему бы не поставить ему итальянскую оперу. Тем более что люди обычно весьма эмоционально реагируют на музыкальные представления, вот я и решила рискнуть.

– И Умберто откликнулся?

Я в волнении прижала руки к груди.

– Он начал рыдать. Это было душераздирающее зрелище. Но эта реакция оказалась самой первой, которую я вообще от него получила, и не важно, была она положительная или отрицательная. В тот день он впервые за несколько лет находился в ясном сознании. Начал рассказывать всякие старые истории из жизни своей матери, которые не помнила даже его жена. Правда, я не уверена, что именно вызвало эти воспоминания – эта конкретная опера или музыка вообще.

– Что вы планируете делать сегодня?

Я через неделю ставила Умберто то итальянскую, то английскую музыку, чередуя их. На этой неделе нам предстояло работать с английской музыкой, но я решила поменять заведенный порядок. Может быть, какая-то тщеславная часть меня захотела порисоваться перед привлекательным профессором.

– Сегодня мы будем слушать «Свадьбу Фигаро».

– Понятно. Моцарт.

– Вы любитель оперы? – спросила я.