Альберто Альваерс - Тайна Дикой Розы

— Запомни: ты еще молод, чтобы мне указывать. Забери сейчас же этот портрет. Я не позволю, чтобы ты здесь командовал.

— Хорошо, Дульсина, — спокойно ответил Рикардо. — Я повешу этот портрет в своей комнате. Но учти: то, что ты так нападаешь на людей, вовсе не делает тебя благороднее или выше других.

С этими словами он спокойно вышел из комнаты.

Дульсина была встревожена. Она видела, что у младшего брата прорезывается независимый и самостоятельный характер и что влиять на него с каждым годом будет все труднее.

Ей пришло в голову, что, когда братья достигнут совершеннолетия, могут возникнуть проблемы с разделом наследства. «Хорошо, что у нас есть лиценциат Роблес, на которого мы можем положиться», — подумала Дульсина.

Роза пыталась сосредоточиться на уравнении. Она искренне хотела порадовать дона Венансио и все правильно решить, но это было невозможно — цифры перед глазами вдруг начали плясать по листу бумаги, они раздваивались, становились то красными, то зелеными, то фиолетовыми. Глаза слипались, и Роза ничего не могла с собой поделать. Через несколько минут безуспешной борьбы глаза ее закрылись, голова склонилась на руки, и она крепко заснула. Ей снилась толстая Сесария, которая тащила сразу две корзины с бельем и приговаривала голосом Чуса: «Я мигом, я сейчас».

Ее разбудил громкий голос дона Венансио и стук учительской указки по столу. В течение нескольких мгновений Роза никак не могла сообразить, где она и что происходит. Наконец, подняв заспанные глаза на грозного учителя, она в полудреме поднялась из-за парты и вышла из класса.

Увидев взъерошенную Розу, ученики весело расхохотались, но девочка даже не обратила на это внимания. Приложив колоссальные усилия, Роза не заснула на следующих уроках, поэтому для нее было полной неожиданностью, когда директор школы заглянул в класс и попросил Розу Гарсиа.

Роза поняла, чего сегодня ей придется высидеть весь день до конца. Но терять ей было уже нечего, и она решительно подошла к кабинету директора, взялась за ручку двери и вошла. Перед ней за столом сидел плотный мужчина лет пятидесяти с сединой в волосах и умными серыми глазами. В школе его побаивались, но уважали. Он обладал громовым голосом и прекрасным даром рассказчика. И ученики, если ему доводилось вести у них какой-то предмет, души в нем не чаяли.

— Я вас слушаю, — сказал директор, не поднимая глаз от бумаг.

— Здравствуйте, сеньор Родригес, вы меня вызывали? Я Роза Гарсиа.

— Присаживайтесь, сеньорита, — он оторвался от бумаг, оперся локтями о стол и положил подбородок на сцепленные пальцы.

— Итак, насколько мне известно, сегодня утром вы заснули на уроке дона Венансио. Вы и раньше недостаточно внимательно относились к его предмету, но то, что произошло сегодня, переполнило чашу его терпения. Как вы объясните свое поведение?

— Видите ли, господин директор, у меня очень болеет мама, — сказала Роза, теребя уголок пояска. — Мне приходится за нее работать, и вчера я легла очень поздно. Ну и не выспалась...

— Вы работаете? — сказал директор. — Это похвально. Не каждый работает в вашем возрасте. И эта докладная, — он похлопал по листку, лежавшему отдельно от остальных документов, — в сущности еще не повод для того, чтобы я вызвал вас к себе. Но я уже много слышал о сеньорите Розе Гарсиа, и боюсь, не самое лучшее. Насколько мне известно, последние две недели вы регулярно прогуливаете уроки, стали крайне невнимательны и даже позволяете себе грубость по отношению к учителям.

Роза молчала, опустив голову.

— Увы, сеньорита, — продолжал директор, — я должен поставить перед вами условие: или вы в ближайшее время исправитесь и начнете заниматься, или я буду вынужден исключить вас. Даю вам месячный срок на исправление. И начинайте не через неделю и не через три дня, а сегодня же.

Роза еще некоторое время молчала, обдумывая поставленное перед ней условие, а затем, гордо вскинув голову, решительно произнесла:

— Тогда я уйду из школы сама. С завтрашнего дня, как вы мне посоветовали.

— Сеньорита Гарсиа, вы твердо уверены в правильности своего решения?

— Да.

— Ну что же, тогда вопрос исчерпан. Тогда завтра зайдите в канцелярию за своими документами.

Сеньор Родригес снова склонился над своими бумагами, давая понять, что вопрос исчерпан. Ему было искренне жаль эту девочку. Он слышал от учителей, что Роза Гарсиа умная и способная ученица, но ей не хватает усидчивости. Но сколько прошло через его школу этих мальчиков и девочек, которые вынуждены начинать работать в десять-одиннадцать лет! Хорошо хоть они научились писать, читать и считать. Вряд ли им удастся продолжить образование — ведь в средней школе за обучение уже придется платить. Поэтому, жалея Розу, он ничем не мог ей помочь. Ее история была самой обычной историей девчонки из Вилья-Руин.

Роза нерешительно остановилась перед дверью. Она никак не могла придумать, что сказать Томасе. Так ничего и не придумав, она решила, что расскажет обо всем попозже, как-нибудь на днях, а пока сделает вид, что все идет нормально. Она с наигранной веселостью вбежала в дом, подошла к креслу, где укутанная в шерстяной платок сидела крестная, и поцеловала ее.

Томаса, внимательно взглянув на девочку, сразу же смекнула, что с ней что-то не так, однако промолчала. Целый день поведение Розы казалось ей подозрительным. Томаса заметила, что когда она смотрит на крестницу, та все время радостно улыбается, но стоит ей забыться, и ее лицо тут же грустнеет.

— Что стряслось? — наконец не выдержала Томаса.

Вопрос застал девочку врасплох. Она и не думала, что крестная что-то замечает. Роза так растерялась, что сама того не желая, выдала себя, поспешно ответив:

— Нет... ничего особенного.

— Так что же? — нахмурилась Томаса. — Я ведь все равно узнаю, говори.

— Меня исключили из школы, — Роза чуть не плакала.

— Что? — этого Томаса никак не ожидала.

— Я сегодня утром на уроке заснула, ну а дон Венансио, знаешь, он какой... ну и вот.

У Томасы защемило сердце. В который раз она стала думать о том, насколько лучше могло быть ее Розите в родном доме. Там ей не пришлось бы стирать белье и ходить по адресам, там она могла бы учиться, и не только в школе, а, возможно, и в университете. Если бы не жестокосердные Монтеро! Неужели она, Томаса, вырастит девочку такой же прачкой, как она сама? Нет, этого не должно случиться.

— Роза, — твердо сказала она, — завтра же ты пойдешь в школу и попросишь, чтобы тебя взяли обратно. Ты меня понимаешь?

— Я никуда не пойду, — ответила Роза. — Пойми, Манина, там надо будет хорошо учиться, не пропускать уроки. А я не могу этого обещать. Понимаешь? Я приду и снова буду учиться, как и раньше. Какой в этом смысл?