Саманта Тоул - Саманта Тоул — «Шторм»

Сглотнув, я расстёгиваю верхнюю пуговицу на своей рубашке, ослабляя пальцами воротник. Затем встречаюсь глазами с Тру.

— Сегодня нам позвонил адвокат, — пауза... ладно, наверное, я тяну время. Я сглатываю.

Пронзительные глаза Тру наблюдают за мной. Как будто она пытается прочитать слова на моём лице, прежде чем я произнесу их.

Я делаю глубокий вдох и выговариваю:

— Речь идёт о женщине... и ребёнке, мальчике. Женщина, его мать, утверждает, что... ну, что он... мой... или Джонни.

Я вижу, как мои слова поражают её. Это похоже на физический удар. Она отшатывается назад, когда тянется рукой к стойке, сжимая её.

Шок превращается в боль, и она отражается на её лице.

Я заставляю себя держаться, хотя на самом деле мне хочется просто сломаться, схватить её, обнять и сказать, как я сожалею.

— Сколько лет мальчику?

Это первое, о чём она хочет меня спросить? Не совсем то, что я ожидал от неё услышать.

Затем меня осеняет, почему она спрашивает об этом.

Она спрашивает о его возрасте, чтобы узнать, изменил ли я ей в то время, когда мы были вместе.

Гнев поднимается внутри меня. Но злить Тру прямо сейчас не является ни мудрым, ни необходимым. Непохоже, будто я в том положении, чтобы начинать с морального превосходства.

Я только что сообщил ей шокирующую новость о том, что мне предъявляют иск на отцовство.

— Ему тринадцать, — говорю я сквозь стиснутые зубы.

Я замечаю небольшое облегчение, промелькивающее в её глазах.

Проводя руками вниз по своим бёдрам, она выдыхает. Затем смещается в сторону и встаёт с табурета. Встав на ноги, она пересекает кухню. Выключает музыку. После этого остаётся стоять там, прижимая руки к барной стойке, отвернувшись от меня.

— Тру... поговори со мной.

— Что ты хочешь услышать? — она разворачивается, сейчас выражение её лица твёрже камня. В этих глазах, которые я так сильно люблю, вспыхивает гнев, боль кружится по их краям. — Мои поздравления? Я должна поздравить тебя с тем, что ты снова станешь отцом?

— Нет... — я сердито сжимаю челюсть, отводя от неё взгляд. — Я не стану отцом снова. Я отец только наших детей, единственных детей, которые у меня есть, — я выплёвываю каждое слово.

— Нет, если верить той женщине! — кричит она, поднимая руки вверх. Когда она опускает их вниз, они с силой ударяются её по бёдрам.

— Обвинение. Только и всего, Тру. Это даже не обвинение. Это просто...

— А что же это, Джейк? Что? Что я сейчас слышу, так это то, что у тебя может быть другой ребёнок от другой женщины!

— Он не мой. Я знаю, что это не так, — я пристально смотрю ей в глаза. — И она подала иск не только против меня. А и против Джонни.

— И это просто чертовски здорово! Эта женщина утверждает, что или ты, или твой мёртвый лучший друг обрюхатил её много лет назад. В смысле, что это за чертовщина? Вы трахали одних и тех же женщин? На самом деле, знаешь что? Я не хочу этого знать!

Она прижимает руки к ушам, яростно качая головой. Затем её руки падают вниз, и она опускает взгляд на ноги.

— Почему именно сейчас? Чего она хочет? — шепчет она.

Я слышу отклик слёз в её словах, и у меня такое чувство, что моё сердце раскалывается.

— Она умирает, — я прочищаю горло. — И она единственная семья, что есть у ребёнка. Может быть, она... я не знаю. Возможно, она ищет кого-то, кто позаботится о нём, когда она умрёт.

Тру впивается глазами в мои. Они наполнены злостью и слезами. Она отводит взгляд, её губы скривлены в отвращении, по-видимому, ко мне. Я чувствую её презрение, как руку, обхватывающую моё горло, чтобы задушить меня.

— Честно говоря, я не знаю, что, чёрт возьми, с этим делать, Джейк. В смысле, мне просто... Мне нужно выбраться отсюда. Мне нужно время подумать, — она пересекает кухню и направляется к двери.

Когда она проходит мимо меня, я хватаю её за руку, останавливая.

— Не уходи, Тру. Пожалуйста. Просто останься и поговори со мной.

— Нет, — она вырывает свою руку из моей, встречая мой взгляд. Её глаза наполнены злобой. — Ты последний человек, с которым я хочу говорить прямо сейчас. Я услышала от тебя достаточно, чтобы мне чертовски хватило на всю оставшуюся жизнь.

Я смотрю, как она уходит из кухни. Затем хлопает входная дверь и через минуту заводится её машина.

И я не иду за ней.

Я отпускаю её.

Глава 4

Сигарета в моей руке освещает темноту, окружающую меня, когда я затягиваюсь. Это моя шестая сигарета с тех пор, как Тру ушла несколько часов назад.

Мне пришлось заставить себя не идти туда, где, как я знаю, она сейчас находится, — у Симоны и Денни.

Симона — лучшая подруга Тру. Она замужем за одним из моих лучших друзей и по совместительству барабанщиком моей группы, Денни.

Конечно же, я знаю, где она. Я всегда знаю, где Тру. Я отследил её по GPS в её телефоне и машине, и это не жутко. Она знает. Это всё из-за аварии и из-за того, что Тру и дети — главные мишени для фанатов и преследователей из-за того, кем я являюсь.

Прямо сейчас Дейв, мой надёжный телохранитель, сидит перед домом Денни и следит за тем, чтобы с ней всё было в порядке.

Не то чтобы она в порядке. Я не в порядке.

Но я надеюсь, что она оправится, в конце концов.

Прямо сейчас я пытаюсь дать ей пространство, о котором она попросила. Я понимаю, что ей нужно время, чтобы обдумать это. Вот такая она, Тру.

И я знаю, что Денни не в курсе про иск об установлении отцовства. Если бы он знал, то уже бы позвонил мне.

Я не хочу скрывать это от него или Тома Картера, басиста моей группы и ещё одного из моих лучших друзей. Мне повезло с друзьями.

И Том, и Денни заслуживают знать, так как это касается и Джонни, но я просто хочу поговорить с Тру, а затем сделать этот чёртов тест ДНК, прежде чем поговорю об этом с кем-то ещё.

То есть, какой смысл разговаривать о том «а что, если»? Думаю, следует сначала узнать результат, а уже потом рассказывать кому-то и разбираться с этим.

Я просто... Я уверен, что этот парень не мой.

Но... я хочу, чтобы он был Джонни. Я отчаянно желаю, чтобы отцом ребёнка, чья мать умирает, был Джонни, которого постигла та же участь, потому что эгоистичная часть меня хочет вернуть частичку моего лучшего друга.

Это неправильно?

Я стряхиваю пепел с сигареты в самодельную пепельницу, стоящую на полу между моих ног. На самом деле, это одна из керамических чашек Тру, которую она обычно наполняет каким-то ароматическим дерьмом. Ну, ароматическое дерьмо исчезло, и теперь она наполнена пеплом и окурками.

Хоть я понимаю, почему ей нужно было уйти, это не значит, что я не расстроен и не злюсь.

Поэтому, да, то, что я испортил одну из её керамических чаш немного успокаивает меня.

Было время, когда я громил всё вокруг и ломал какие-то вещи, причиняя определённый ущерб, чтобы почувствовать себя лучше после каких-то хреновых новостей или какого-то плохого происшествия, выводившего меня из себя.