Юлия Гурина - Мы же взрослые люди

 – Спасибо, Ринат.

И через пару минут.

 – Анализы готовы, мне пришли на почту результаты. Я боюсь их смотреть.

 – Хочешь, я посмотрю?

Нина молча протянула свой телефон. Ринат открыл вложение.

 – Итак… Что там говорится? Что ж! Тебя можно поздравить. Ты свободна от ВИЧ. Его у тебя нет. Ты здорова.

Нине показалось, что стол поплыл и потолок вдруг превратился в крыло большой белой птицы.

 – Это хорошо, Нина. Это очень хорошо. Ты свободна от этого гребаного статуса, – Ринат говорил энергично, в уголках глаз блестели слезы. – Это означает, что у тебя будет нормальная человеческая жизнь.

 – А как же ты? Я хочу, чтобы в этой жизни был ты. – У Нины яичница застряла в горле, принимая решение, куда дальше двигаться – в желудок или назад.

 – За меня не беспокойся. Со мной все понятно.

 – Я люблю тебя, Ринат.

 – А я тебя люблю, Нина.

 – Значит, мы будем вместе?

Ринат молчал. Он думал, как лучше подобрать слова. Слова разбегались. Почему, когда хочешь сказать что‑то важное, когда надо отправить самую серьезную в жизни делегацию слов, то оказывается, что все нужные слова куда‑то разбежались или вообще в отпуске.

 – В каком‑то смысле будем вместе.

 – Я пересдам анализ в других лабораториях. Вдруг ошиблись, ведь бывает, что ошибаются. Правда же?

 – Конечно, бывает.

 – Дай я сама погляжу, вдруг ты что‑то перепутал.

Она посмотрела в результаты анализов – все чисто.

На следующий день Нина сдаст еще раз анализы в других лабораториях. Результат окажется тот же. ВИЧ не подтвердится. Да что же такое творится?!

 – Когда ты увидишься с детьми? – спросил Ринат.

 – Наверное, сегодня.

 – Хорошо. Нина, это же хорошо! Ты здорова!

 – Спасибо тебе, что ты есть.

 – Ты со всем справишься.

В окне стоял весенний туман. Таял снег. И вокруг деревьев появились круги голой земли. Во дворе бродили собаки и их хозяева. Малыш в песочнице, наполненной грязным снегом, вяло ковырял лопаткой. Мама сидела на лавочке, подложив пакет, и смотрела в свой смартфон.

Нина вымыла голову, высушила феном. Договорилась с Алиной о встрече. Написала маме смс. Написала в ватсап Илье, что собирается забрать Богдана, диагноза нет. «Приезжай домой, поговорим, – тут же ответил Илья. – Срочно». Начиналась новая глава ее жизни.

Квартира встретила Нину старым знакомым запахом. Родным запахом. Илья открыл дверь в цветастом кимоно. Розовые пионы таращились на Нину, а журавли показывали свои пестрые спины. От Ильи пахло гелем для душа, волосы, еще влажные от мытья, лежали на спине. Он был жутко чужим и запредельно близким.

 – Проходи, блудница, – с сарказмом сказал Илья.

 – Я ненавижу тебя, – ответила Нина и сделала шаг в квартиру. Из которой была так уничижительно выгнана почти месяц назад.

 – Сейчас посмотрим, правда ли это, – Илья сделал шаг навстречу и ухватил Нину за промежность. Огромная рука сжала Нину.

 – Прекрати, я заявлю на тебя!

 – Как ты хороша в гневе, – сказал, но руку убрал.

 – Когда вернется Богдан?

 – Не знаю, у моих родителей ему явно лучше, чем с матерью-шлюхой.

 – Я не шлюха, и ты это знаешь.

 – И как ты мне собираешься доказать, что не шлюха?

 – Ты это со мной хотел срочно обсудить?

 – Я просто хотел видеть свою законную жену. Раздевайся.

 – Ты совсем псих.

 – Не говори так со мной, – сказал Илья и потянул Нину за волосы, собранные в хвост, – ты сейчас разденешься и сделаешь все, что я тебе скажу.

 – А как же твое добро и чистый мир? Как же твоя благость и медитации по улучшению планеты?

 – Я достаточно много медитировал, чтобы позволить себе немного мрака.

Илья расстегнул куртку. Приобнял Нину за грудь. Расстегнул джинсы и шмыгнул рукой в трусики. Его пальцы работали яростно.

 – Я скучал по тебе, грязная сучка, – повторял то и дело на ухо. – Пойдем в ванную.

Нина где‑то далеко слышала его слова, будто они звучали из соседней квартиры.

Она не знает, как это произошло. Она плохо помнит детали. Говорят, это называется аффект.

Ее коленка ударила ему в промежность. Илья оторопел и рефлекторно одернул руки к паху. Нина отступила тут же на шаг и опрокинула за собой комод. Ящики с грохотом выпали из пазов, выпустив на пол кучу мелочей: старые ключи, визитки, шнурки, непарные перчатки. Бессмысленный хлам. «Сколько раз просила прикрутить комод к стене», – зачем‑то подумала Нина. Больше она не будет притворяться, больше не будет терпеть и лгать себе.

В зеркале прихожей отразились два незнакомых человека. Их лица были неузнаваемы. Озверевшие маски чудовищ. Лицо у Ильи было багровым, испуганным и злым, волосы как змеи извивались на плечах. Лицо Нины голубого цвета с глазами холодного металла.

 – Нет, – ответила Нина, глядя на Илью в зеркало, он также глядел на нее из потустороннего мира. В зеркале отражался двойной портрет – искореженные лица, поломанная мебель, повисшая в воздухе ярость обоих. Нина ударила по отражению Ильи кулаком. По зеркалу пошли трещины, осколки упали на пол рядом с комодом.

Дальше она не могла вспомнить, что же было. Она будто превратилась в волчицу. Или львицу. Или медведицу. Или анаконду. Говорящую змею. Она говорила Илье спокойно и жестко, будто чеканила монеты или пули. Гипноз? Возможно. Он слушал и был будто оцепеневший от ее слов, совсем юный мальчишка. Наверное, она просверлила глазами его лоб и выкачала часть мозга. Нина не сможет это объяснить. Есть тайны, которые не надо знать никому. Кое-что из слов она помнила, слова‑то совершенно обычные, никаких заклинаний. Ей удалось прицепить к словам какой‑то особый смысл, свои женские острые стрелы. Она видела в тот момент Илью насквозь: его простодушие, его ложь, заблуждение, его ничтожество и даже величие. Она видела, насколько он слаб, насколько одинок и насколько слеп. Она видела жестокое безумие, которое уже почти целиком захватило его. Ей казалось, что она видела сквозь время и знала все, как было и как будет дальше. Она видела, что больше ни дня не проживет с этим мужчиной. Она вдруг на пару минут стала всемогущей.

 – Это все, что я хотела тебе сказать, – завершила она.

И после этого Нина почувствовала опустошение и облегчение. Она сделала, что должна была. Вернула залог. Снова стала обычной. Она спокойно приняла душ. Смыла косметику, тщательно потерла себя мочалкой и постояла под горячей водой. Когда она вышла, Илья уже был одет в изящный прикид. Его растерянность не вязалась с костюмом. Комод бесформенной кучей вносил новизну в рельеф их квартиры.

 – Я заявлю на тебя, – сказал Илья, глядя не на Нину, а на комод. И поспешно вышел.

Нина, не обращая на него внимания, прошла в спальню за вещами. На полке лежали два чужих лифчика. Маленького размера, красные, со стразами. И одни трусики с жемчужной ниткой вместо ластовицы.