Лорин Кенан - В вихре искушений

Холли воспитывала ребенка. Дочку Джейсона. Эта маленькая семья уже перенесла немало потерь. Иногда ему приходила в голову шальная мысль позвать Холли с собой. Но у нее был ребенок, и она всю жизнь мечтала о собственной ветеринарной клинике. Через год она получит лицензию. Она живет здесь в безопасности и выглядит довольно счастливой.

Чэнс поднялся на небольшой холм, остановил лошадь и осмотрелся. Вокруг, насколько хватало глаз, было только синее небо и зеленые поля. Как часто он скучал по этому! Как часто мечтал оказаться именно тут, а не на плоской крыше пакистанского дома с винтовкой в обнимку. Чэнс пришпорил коня, и они стали медленно спускаться. Он смотрел на одинокую корову, щипавшую весеннюю траву, на ястреба, кружившегося в небе в поисках добычи, и чувствовал себя почти счастливым. До его слуха донесся звук льющейся воды, потянуло прохладой, он выбрался к реке и поехал вдоль берега, направляясь к дому своей матери, в котором не был двенадцать лет. Дом стоял недалеко от реки, на достаточном расстоянии, чтобы его не затопило во время половодья. Именно там его мать наконец обрела мир и, возможно, немного счастья. Она провела там последние шесть или семь лет своей жизни, после того как все-таки призналась себе, что мужу не нужна ни семья, ни она сама. Там Чэнс и нашел ее – она мирно сидела в кресле-качалке с семейным альбомом на коленях. Сперва ему показалось, что она спит.

Замечали ли его братья, как страдала их мать? Видели ли, как она гаснет и чахнет без внимания мужчины, которого любила, которому рожала детей? Чэнс это видел. Он был младшим и, пока братья были в школе, любил проводить время с ней. Он видел ее слезы и боялся их. Однажды он позвонил Уэйду в школу и сказал, что маме плохо. Он не знал, как еще это описать. Когда Уэйд примчался домой, мать встретила его недоуменной улыбкой, и он крепко всыпал своему младшему брату за вранье. Да, их мать умела скрывать свои чувства. Но неужели Уэйд никогда не задумывался, зачем их матери понадобился этот маленький домик у реки? Чэнс был младшим, он был совсем маленьким, но даже он понял, что это значит – мать сдалась. Она разочаровалась в их отце. Она разочаровалась в жизни. Элейн никогда не говорила об этом с Чэнсом, но он все равно понял.

Холли сидела у бассейна, внимательно следя за Эммой, которая все норовила выбраться из манежа, чтобы общипать прекрасную лагуну Мастерсов. Она очень обрадовалась, когда на подъездной дорожке показалась машина Аманды.

– Шикарненько вы тут устроились! – сказала подруга, подойдя к Холли и устраиваясь в шезлонге рядом с ней. – Так что с клиникой?

– Мы еще ничего не знаем. Я заказала новое оборудование, сегодня-завтра привезут. Этим Кевин занимается. Я умею работать с приборами, но подключить их не смогу.

– Ну, попытайся увидеть в этом светлую сторону. У тебя давно не было отпуска и не предвиделось в ближайшие пару лет. Так что считай это каникулами.

Холли кивнула.

– Стараюсь.

– И это… – Аманда повела рукой вокруг, – отличное место для отдыха.

Она была права. Вот только главный элемент отсутствовал.

– Привет, Эмма! – Аманда встала и подошла к манежу.

Эмма нетерпеливо протянула к ней ручки.

– Только не позволяй ей играть рядом с растениями. Она любит собирать букеты и все их посрывает.

– Ты же не будешь этого делать, милая?

– Бу! – довольно заявила крошка.

– А где же наш красавчик? – Аманда села обратно в шезлонг и устроила Эмму у себя на коленях. – Нам так и не удалось поговорить, а я умираю от любопытства.

Пока Холли обдумывала ответ, ее окликнула одна из горничных. Она оглянулась и увидела шерифа Джо Грина, за которым шел служащий почты.

– Привет, Холли! – сказал шериф. – Тут Чэнсу пришло письмо из Минобороны, а его нет дома. Не знаешь, когда он вернется?

– Я даже не знаю, куда он ушел.

Когда она проснулась около восьми утра, его уже не было в доме. Наверное, пошел на конюшню.

– Капитан Мастерс поехал верхом в дом покойной миссис Мастерс, – сказал дворецкий. – Я пошлю кого-нибудь отвезти письмо. Это может быть важно.

Холли бросила быстрый взгляд на Аманду, та незаметно кивнула. Она протянула руку.

– Я отвезу. Я знаю, где это.

– Дорогу сильно размыло за эти годы. Там теперь даже джип не проедет.

Холли кивнула и взяла белый конверт. Это, наверное, то самое письмо, которое Чэнс так ждал. Медицинское заключение, разрешавшее ему вернуться на военную службу. Она просто чувствовала это. Холли раздирали противоречивые чувства. Она знала, что это произойдет, и думала, что сможет искренне порадоваться за Чэнса, но сейчас чувствовала, как ее сердце заныло.

Она обняла Эмму и кивнула Аманде.

– И снова спасибо тебе, Мэнди!

– Это оно? Он уезжает?

Холли посмотрела на письмо в своей руке.

– Я не знаю. Но интуиция подсказывает мне, что да, уезжает.

Она побрела в дом и надела джинсы и свежую рубашку. Холли еле передвигала ноги, словно ей на плечи легла тяжеленная бетонная плита, но сердце колотилось так, будто она пробежала марафон. Она заставила себя улыбнуться и помахать рукой Эмме и Аманде, когда проходила через двор, и направилась прямиком в конюшню, к Синдбаду. Покрыв его попоной, Холли приладила ковбойское седло. Она видела на горизонте грозовые тучи, ехать ей долго, так что нужно было надежное седло. Она вывела Сина из конюшни, села на него и направилась к северным воротам. Конь сразу пошел вскачь, его серебристая грива развевалась.

Чэнс сидел на переднем крыльце, погрузившись в воспоминания. Много-много лет назад он стоял рядом с матерью на крыльце этого дома, еще пустого и пахнувшего свежей краской. Чэнс чувствовал, что мама какая-то грустная, но он был ребенком и ничего не понял бы, даже если бы она ему и объяснила. А ведь все было просто: ей не нужны были деньги и положение в обществе. Ей нужна была любовь. Она ждала этого от мужа много лет, но наконец сдалась. Она поняла, что не может конкурировать с акциями и котировками и не в состоянии принести ему столько счастья, сколько приносила успешная сделка, и что слияние компаний возбуждало его больше, чем слияние с ней.

Вот она и выстроила себе небольшой домик вдали от поместья мужа, скромно обставила его, украсив только семейными фотографиями и парой картин. Она любила живопись и сама неплохо рисовала. К сожалению, никто из семьи не интересовался ее картинами. Кроме Чэнса. Когда он стал старше, то как-то спросил ее, почему она не пытается выставляться или продавать свои полотна. Он вспомнил ее грустную улыбку, когда она ответила: «Они никому не интересны. Я рисую их потому, что мне это нравится, а не ради денег».

Годы спустя он понял, что она имела в виду. Они не были нарисованы Микеланджело или да Винчи и стоили в миллионы раз меньше, так что в глазах его отца были совершенно бессмысленны. Он считал занятие жены баловством и все время советовал ей тратить время на что-нибудь более полезное.