Кристина Лорен - Сексуальный дерзкий парень [litres]

сейчас…

И вот я взрываюсь как бомба в ту секунду, когда он прижимает губы к моему уху и щепчет:

– Что ты чувствуешь, Сериз? Я чувствую это тоже. Черт, Миа, я чувствую то же самое, что и ты.

Нельзя сказать, что я не думала об Анселе раньше почти все время, но после последней ночи я вообще не могу перестать думать о нем. Сидя за столиком кафе с Симон, я все время гадаю, позволит ли он мне поиграть с ним сегодня или, может быть, оставить ему проявить инициативу. Быть вечным туристом довольно утомительно, но это лучше, чем сидеть в четырех стенах наедине со своими мыслями целый день и слушать, как с тиканьем часов уходит наше общее время.

– День сегодня чертовски долгий, – стонет Симон, бросая ключи в сумку и копаясь в ней. Наверно, ищет свою неизменную электронную сигарету. Находиться с Сосимон парадоксальным образом доставляет мне удовольствие: сама по себе она очень неприятная, но она заставляет меня еще больше любить Харлоу и Лолу и воспринимать их как одну из причин, по которой мне хочется вернуться домой.

Симон делает паузу, глаза ее вспыхивают, когда она видит в одном из отделений сумки то, что искала – маленький черный цилиндрик.

– Наконец-то, – говорит она и подносит его ко рту, а потом хмурится: – Черт. Разряжена. Да твою же мать, где мои «Мальборо»?

Никогда в жизни я не чувствовала себя такой бездельницей, но меня это совершенно не беспокоит. Каждый раз, когда я думаю о возвращении домой, мой мозг отчаянно сопротивляется и цепляется за картинки прекрасной, сверкающей жизни, разворачивающейся прямо передо мной: жизни, гораздо более прекрасной, в которой деньги никогда не заканчиваются, не нужно уезжать на учебу, где легко не замечать этот гнусавый внутренний голосок, постоянно нашептывающий мне, что я должна быть полезным членом общества. Всего несколько дней, говорю я себе. Я подумаю обо всем этом через несколько дней.

Сосимон достает из сумки мятую пачку сигарет и серебряную зажигалку. Она закуривает, стонет, затягиваясь, как будто сигаретный дым доставляет ей такое же удовольствие, как шоколадный торт и оргазм вместе. И на какое-то мгновение я всерьез думаю попробовать закурить.

Она делает еще одну длинную затяжку, в сумерках дым кажется оранжевым.

– Так когда ты уезжаешь? Недели через три? Клянусь богом, хотела бы я жить, как ты. Провести вот так в Париже все лето, просто гуляя и хихикая.

Я улыбаюсь и, откинувшись назад, смотрю сквозь нее. Ее лицо едва можно разглядеть в клубах едкого дыма. Пытаюсь подобрать слова и прислушиваюсь, не слышна ли в них моя внутренняя паника:

– Осенью начинается моя учеба в бизнес-школе.

Прикрыв глаза на секунду, глубоко вздыхаю: слышна.

Фонарные столбы вдоль улицы оживают, отбрасывая ореолы света на тротуар внизу. За плечом Симон я вижу знакомый силуэт: высокий и подтянутый, узкие бедра и сильные широкие плечи. На секунду я окунаюсь в воспоминания о прошлой ночи: как мои руки обнимали его тонкую талию, как он двигался внутри меня, какое милое у него было выражение, когда он просил разрешения быть нежным. Я даже вцепляюсь пальцами в стол, чтобы прийти в себя.

Ансель оглядывается на углу и, заметив меня, ускоряет шаг.

– Привет, – говорит он и, наклонившись, целует меня в обе щеки. Черт, я люблю Францию. Не обращая никакого внимания на Симон, глаза которой расширяются, а рот открывается, он слегка отстраняется, а потом снова целует меня, на этот раз в губы.

– Ты сегодня рано, – мурлычу я между поцелуями.

– Я вдруг понял, что мне трудно сосредоточиться на работе вечерами в последнее время, – говорит он с легкой улыбкой. – Интересно, почему?

С улыбкой я пожимаю плечами.

– Могу я угостить тебя ужином? – спрашивает он, поднимая меня со стула и сплетая свои пальцы с моими.

– Привет, – здоровается Симон, переступая с ноги на ногу, и он наконец удостаивает ее взглядом.

– Я Ансель. – Он приветственно целует ее в щеку, и я испытываю маленькое злорадное удовольствие при виде ее разочарованного лица, когда он отворачивается от нее ко мне.

– Ансель мой муж, – добавляю я, и на лице Анселя расцветает такая широкая и довольная улыбка, что, кажется, она ярче, чем все фонари на улице Сент-Оноре вместе взятые. – А это Симон.

– Муууж, – тянет Симон и быстро моргает, как будто видит меня впервые. Ее глаза перебегают с меня на Анселя, и она почти раздевает его взглядом. Она явно впечатлена. Дрожащей рукой она закидывает сумку на плечо, а потом говорит что-то о вечеринке, на которую опаздывает, и бросает в мою сторону: «Неплохо сработано!»

– Она приятная, – замечает Ансель, глядя ей вслед. – Очень любезная.

– На самом деле нет, – возражаю я со смехом. – Но что-то подсказывает мне, что теперь будет.

МЫ ПРОХОДИМ пару кварталов и оказываемся на улочке, узкой даже по парижским стандартам. Как и большинство ресторанов поблизости, наш ресторанчик очень маленький и тесный, в нем едва хватает места для четырех столиков снаружи. Над входом красуется коричневый с оранжевым тент и вывеска Ripaille. Отделан он кремовыми панелями, на черных графитовых досках написаны специальные предложения из меню, а длинные узкие окна светятся желтым, немного таинственным светом, отбрасывая длинные тени на тротуар снаружи.

Ансель открывает дверь и входит, я иду за ним, нас встречает высокий, тощий как жердь мужчина с доброжелательной улыбкой. Ресторанчик маленький, но очень уютный, внутри пахнет мятой и чесноком и еще чем-то острым и вкусным, что я не могу сразу определить. В единственном зале стоит несколько столиков.

– Bonsoir. Une table pour deux ? [25] Добрый вечер! Столик на двоих? ( фр. ) – спрашивает мужчина, протягивая нам меню.

Я киваю и говорю:

– Oui [26], – и вижу довольную и гордую улыбку с чудесной ямочкой на лице Анселя. Мы идем к столику у стены, и Ансель пододвигает мне стул и ждет, пока я сяду, а потом садится сам.

– Мерси.

Видимо, то, что я понимаю эти несколько слов, вводит официанта в заблуждение, ибо он начинает пространно рассказывать мне о специальных предложениях меню. Ансель ловит мой растерянный взгляд, и я едва уловимым кивком даю понять, что лучше ему послушать и потом рассказать все мне. Ансель задает официанту несколько вопросов, а я смотрю на него и молчу, думая, что просто смотреть на него, слушать, как он говорит, видеть, как он жестикулирует, да просто смотреть на него, что бы он ни делал, – это самое сексуальное, что можно себе представить.

Господи, я совершенно увязла.

Когда официант отходит, Ансель перегибается через стол и своими длинными, изящными пальцами показывает мне в меню несколько наименований. Мне приходится моргнуть несколько раз, чтобы вернуться в реальность и сосредоточиться.