Наталия Кина - Архитектура для начинающих

– Позорище! – Нина прикрывает глаза, на душе становится легче – «пусть мужики думают себе, что хотят, но в жизни ясно одно – как женщина решит, так и будет».

Спустя два часа она выходит из дома готовая ко всему.

Муж благополучно собран и отправлен на работу.

Дочь поставлена в известность и поддержит информационный фронт.

Денег в гомонке и зарядки в телефоне достаточно. Решимости – хоть отбавляй!

А Городок, конечно, изменился за последние пятьдесят лет, но все равно остался прежним – ее Городком. Просто повзрослел вместе, заматерел, обзавелся новыми детьми-районами.

«А вон там когда-то они с мамой и сестрой ели мороженое по выходным и караулили отца. Он с друзьями ходил болеть за их футбольную команду на городской стадион, а после матча норовил сбежать в пивнушку, дабы отпраздновать победу или запить поражение.

Позже стадион заброшенный стоял, потом его трибуны оккупировали спекулянты в девяностых, потом хулиганы, а после вовсе снесли, когда одна компания отморозков сожгла на футбольном поле другую компанию себе подобных…»

«Хотя стадион-то не виноват был в людской дикости…»

Теперь здесь три новых дома, построенных компанией мужа и ехидно прозванных в народе «шукшинскими».

А еще здесь любовница Мишкина живет, почитай – вторая жена – Джамала.

Подходя к остановке, Нина Андреевна думает о том, что, может быть, и впрямь было бы лучше поженить их тогда еще, после выпускного…

Это глупые детки думают, что об их делишках взрослые не догадываются, а родители знают многое и если молчат, то лишь по своим взрослым соображениям.

«Теперь уже поздно, – женщина оглядывается на подходящий автобус. – Отболело у нее. К Мишке она теперь ни за что не вернется. И чего его только в Ритке привлекло?»

Оплатив проезд, Нина Андреевна проходит в середину, занимает свободное место – путь неблизкий предстоит и нелегкий.

На подходе к Москве пришлось сбросить скорость. Движение здесь плотнее, ограничителей больше, камер.

Мишка не выдохся. Судя по всему, включил ненадолго остатки мозга, что само по себе не может не радовать.

Рита отписалась о том, что договор в силе, и она уже завтра готова к переезду на питерскую квартиру.

Талгат коротко ответил «на месте».

Вера прислала жаркое приветствие/пожелание доброго утра и скорейшей встречи.

«Странное я существо, – усмехается сама себе Кампински. – И вроде все хорошо, а выискиваешь в слове каждого подвох».

Мозг у Золотарева обязательно выключится – это ясно, как белый день. Ему нужен сейчас кто-то виноватый. Ольга – претендент номер один.

Рита слишком быстро согласилась – значит, плохо подумала или просто поругалась вчера с мамой (Диана – женщина со стальным характером), и это ее решение еще может и будет не единожды пересмотрено.

Талгат «на месте» – ну, молодец! Эти два слова создают жизнерадостный прогноз лицезреть его кисляк всю предстоящую половину дня.

«Хотя можно объединиться с тобой против Золотарева и вообще соскочить потом, оставив вас наедине».

– Только эти засранцы мне весь проект попортят своим «острым личным неприязнем», – Ольга сворачивает на относительно тихую улицу, ведущую к ее району (есть еще время заехать домой, принять душ) – и остается Вера с этой неизменной своей надеждой на любовь.

Проснувшись рано утром, словно очнувшись не ото сна, а от глубокого обморока, Рита поднялась с кровати, открыла окно. С ее второго этажа виден только туман, густой, как молоко и лишь слегка подсвеченный первыми солнечными лучами. Часы констатировали 06:01.

Прихватив запасное одеяло, Рита ныряет в тепло к спящей в широкой «гостевой» кровати дочери.

Утро вечера мудренее – без сомнений!

К общему мнению вчера так и не пришли, но «это уже ничего не изменит. Назад мне дороги нет. Я это признаю для себя, и мама признает со временем».

А творческая часть души уже отпустила все якоря семейного груза проблем. Она уже мысленно сносит фанерные стены бывшей Питерской коммуналки, обдирает до самого кирпича несущие, меняет окна, пол, потолок…

«Странная квартира! – делится впечатлением внутренний голос. – Странная история, этот их круглый подъезд…» – в памяти олицетворение времени застывает в спирали лестничных маршей и уходит куда-то вверх, наверное, до самого Олимпа.

– Питер вообще жутко странное место, – тихо вздыхает Рита, по спирали вновь возвращаясь к исходнику. – «Ремонт и дизайн, это хорошо, но что будет с нами? Со мной и тобою? – перебирает пальцами Сонины волосики. – Ты тоже вырастешь, как и я у мамы однажды. Ты уже чуть-чуть изменилась за тот месяц, что я почти тебя не видела, зависая в своих чувствах и бедах. Ты загорела. Научилась прыгать через ступеньку и еще, совсем как я, закусывать губу, не желая иногда спорить с бабушкой».

Глядя на такую серьезную маленькую дочку, Рита едва сдерживает противоречивые желания – расплакаться, разбудить, зацеловать ее носик сопящий и спросить: – «Солнце мое, что я делаю?»

Продолжением этой именно мысли звучит прямой и недвусмысленный вопрос свекрови. Нина Андреевна одна приехала, без группы поддержки в виде мужа и сына, поговорить с невесткой «заглянуть ей в глаза» и спросить:

– Что ты делаешь, Рита?

Диана оставила их одних, но, наверняка, ходит рядом, за дверью, прислушивается.

Павел Юрьевич со Стефаном и Соней пошли зачем-то на пруд.

– Исправляю ошибки свои, Нина Андреевна, – тихо и твердо отвечает женщине Рита. Но последняя не согласна.

– Ты их делаешь, – отрицательно качает головой. – Новые, ужасные ошибки. Ведь это именно ты начала. Стала сбегать, уходить… Что ты хотела доказать? Чего тебе не хватало?

Странно, но Нина Андреевна словно не помнит их с Ритой последней встречи, когда Рита приезжала за собственными вещами, а сама Нина Андреевна устроила безобразный скандалище с проклятиями, обвинениями.

Может быть, в чем-то она и права, Нина Андреевна. Может быть, даже во всем, но больше всего Рите хочется сейчас встать и уйти, а не переливать в сотый раз из пустого в порожнее. Для себя она уже все решила. Рита всегда была такой – терпеливой, уступчивой, отходчивой, но если доходила до определенной черты, то назад уже пути не могло быть – уходила без оглядки, безвозвратно.

И вместе с тем, как бы издевательски это не выглядело, Рита сейчас могла бы признаться в благодарности бывшей свекрови, ибо ее действия, слова, «бессознательное» помогли Рите с принятием окончательного решения.

«Если отбросить лирику, то, по большому счету, я просто не хочу иметь ничего общего с семейством, передающим ненависть эстафетой из одного поколения в другое. Да, в Соне есть ваша кровь, но воспитание будет только нашим. Моим и моей семьи».