Наталия Кина - Архитектура для начинающих

– Я не вернусь, Нина Андреевна, – терпеливо повторяет Рита. – Я не буду с вами спорить. Убеждать или доказывать. Миша замечательный человек и будет полностью свободен, как только даст мне развод. Я не знаю, зачем он тормозит процесс.

– Дура! Он о ребенке в первую очередь думает! – не выдерживает женщина.

– О себе он думает в первую очередь! – отвечает невестка. – О своем ущемленном достоинстве! Да и вы все боитесь признать, что переживаете лишь о том же, а ребенок ему нужен был только, чтобы меня привязать!

Замолкая на полуслове, Рита закрывает глаза, мысленно считает до десяти.

– Пусть всем расскажет, что он меня бросил, – в голосе Риты усталость, словно она долго и далеко несла что-то очень тяжелое. – Мне все равно, а ему, наверное, это поможет.

– Я не за тем пришла, – вздыхает/удерживает Нина Андреевна, – я хотела понять тебя, поговорить с тобой, как с женщиной. Ведь в нас мудрости больше и терпения. – Она долгим, многозначительным взглядом смотрит на Риту, словно ищет зацепку и никак не находит. – Только вижу, что ошиблась. Нет в тебе ни любви, ни тепла. Ты пустая. Мы тебе рангом не вышли?!

Когда бывшая свекровь со скандалом покинула дом, Рита с облегчением вышла в сад. Эта женщина всегда душила ее одним только своим присутствием – словно накрывала железобетонным колпаком, саркофагом невыносимо-неподъемным, слепленным из сводов, правил, суеверий и житейской, сермяжной правды.

– Господи, наконец-то! – вдохнула полной грудью чуть сырую свежесть зелени. – Теперь-то они точно от меня все отстанут! Я свободна! Я выслушала всю эту вашу грязь, считаю это платой за выход!

Молодая ведьма в танце утра, в брызгах нового солнечного света под музыку распускающихся цветов и пения птиц – такой увидела Диана свою дочь. Наверняка такой ее написал бы гениальный дед…

«Сумасшедшая! – кольнула черная мысль в самое ее сердце. – Ее дед и отец были гениями, на ком-то же природа должна была отдохнуть!»

– Мам? – слишком открытая улыбка, наивная радость в глазах, которые, и правда, выглядят блаженно-безумными. – Ты чего?

«И ничего ведь не скажешь – она просто не слышит! Гнет свою линию с наивностью Иванушки-юродивого!»

Диана с тяжелым сердцем отводит взгляд – «что мне делать-то с тобой? Если ты и правда не понимаешь, что делаешь».

– Она не знает слова «снобизм», но именно это теперь думает о нас. «Не по рангу!» – смеясь, Рита повторяет особо повеселившие слова свекрови и добавляет собственное к этим ее словам отношение. – Ну и пусть! Мне все равно, лишь бы больше ни у кого и в мыслях не было ко мне свататься. Пусть придумывают себе объяснения, какие хотят. Я со всеми согласна.

– Ты дура? – не выдерживает мать, – Ты, по-моему, совсем сбрендила с этой своей архитекторшей! – «А если не сошла с ума, то просто издевается!»

Возвращаясь мамиными стараниями на грешную землю дня текущего, Рита вновь становится обычным человечком и лишь с улыбкой качает головой, глядя на Диану все еще удивительно светящимися глазами.

– Нет, мам, теперь она ни при чем. Мы больше, пока не вместе, к сожалению. Но… и я теперь прежней не стану.

Диана ничего не ответила, не дослушала, просто развернулась и быстро пошла прочь.

«Нужно что-то срочно делать! Нужно как-то ее спасать!» – из семени сомнений мысль созрела в полную уверенность.

А в это самое время, на своем огородике, разбитом под окнами барачного типа двухэтажки, Катя собирает свежие тугие огурчики, срезает пучок душистого укропа и пару зеленых луковых хвостов. За кустами черной смородины, отделяющими ее земельный надел от соседского, копошится бабка Нюра, укоризненно бурчит себе что-то под крючковатый нос.

– Не ваше дело! – громко отвечает-угадывает Катерина.

– Он ей морду изукрасил, а она ему салат, – подтверждением доносится бурчание соседки, оканчивающееся безапелляционным выводом: – Шалава!

Один глаз у Кати и вправду приобрел естественную синюю тень, после жаркой встречи с давно пропавшим мужем, а выражение лица после суток беспрестанной плотской любви стало таким умильно-блаженным, словно у брахмана, достигшего просветления и полной нирваны.

– И горжусь этим! – глумливо кричит соседке. – А вы завидуйте!

«Какой там Золотарев со своими дурацкими требованиями?!» – шагая домой, Катя мысленно удивляется сама себе. – «Ни кран починить, ни трахаться не умеет! Другое дело Серый!»

Как вернулся, так все заработало – Федьку приструнил, полку прибил, Катьку (будь она ненасытна) ублажил и тещу поставил на место, а то вздумала учить уму разуму.

– Сейчас салатик готов будет и можно завтракать, – громко возвещает о своем появлении в маленькой квартирке.

Огромный Серега занимает почти всю Катькину кровать. Он старше ее на три года, а сейчас выглядит и того больше. Лет семь назад приехал в Городок учиться, как раз когда она сохла по убегающему в армию Золотареву, заметил, ухаживал, ревновал, завоевал… И ничего, что после пропадает где-то месяцами!

Напевая себе что-то веселое, Катя даже с припудренным фингалом выглядит до невозможности счастливой – странный народ эти женщины.

Мишка упустил момент, когда Ольга свернула с проспекта. Посуетился, поискал, пока не понял, что потерял ее окончательно. Осознал, что звонить глупо. Поток машин на Садовом не оставляет выбора. Вся наша жизнь – колесо сансары, и мы белками в нем перебираем лапками, выбиваясь из сил, а на деле не движемся ни вперед, ни назад.

Он никогда не любил Москву – слишком пафосно, пыльно и людно. Рита – олицетворение столицы. Умная, интеллигентная, знающая себе цену. Простую вежливость в ее общении с миром и окружающими людьми он воспринимал всегда игрой, притворством. На самом деле считая «Риту милую» просто затаившейся стервозиной.

«Иначе она не отличалась бы от всех этим "непонятно чем"!» – доказывал сам себе то, чего понять в ней так и не смог.

Катька – проста, как три копейки.

Джамала – позолоченный лабиринт арабской вязи, лишь на первый взгляд кажется сложным. На деле – если не найдешь меня, то я в шкафу.

Кампински – даже с ней все не так мудрено, если включить верхнюю голову, как любит повторять отец. Но Рита – это просто кошмар!

Он никогда не знал, чего от нее ожидать, но зачем-то постоянно что-то ждал. И вроде не требует ничего, а держит! Не обещает, но посмотрит, и он готов верить даже ее несказанным словам.

– Ведьма! – шипит Золотарев, злясь особенно на платную парковку.

И вот теперь она, видишь ли, ушла!

И вот теперь он, оказывается, не смог понять ее тонкую душевную организацию!

«Пять лет понимал, и один хер, не смог!!!»

«Дура!» – бессильно бесится мужчина в железной коробке собственного автомобиля.

«Всех смог понять, кроме тебя! Может, дело в тебе???»